Может быть, если бы Кейнс не вмешался со своим государством - мы бы увидели подъем после падения, то есть пресловутую цикличность, как нас учат любители экономических абстракций? Может быть, но история нам этого шанса не оставила. По вполне обоснованной причине: экономика - это прежде всего люди. Люди делают экономику! А люди очень не хотели окончательно терять те блага цивилизации, которые они имели, и придумали способ как сохранить свое с наименьшими затратами энергии и ресурса. Этот "человеческий фактор" не то, чтобы учитывать надо - его надо ставить во главу всех происходящих процессов, если мы конечно хотим эти процессы понимать. Если же абстрагироваться до математических порядков, то, конечно, пока люди живы - они и производить будут, и обмениваться. То есть, какой-то подъем рано или поздно бы начался. Первый человек, который после ядерного апокалипсиса сошьет первую одежду из козьих шкур - создаст экономический рост 100%, а если выменяет эту одежду на банку тушенки - то и 100% рост предпринимательской активности. Но нужны ли такие абстракции в гуманитарных науках, одной их которых экономика, безусловно, является?
На мой взгляд, такие абстракции искажают познание и дают ошибочные результаты. В случае с Великой Депрессией отношения не стали развиваться по абстрактной математической формуле, а "перетекли" туда, где им находиться было удобнее всего. Именно это "перетекание", а не абстрактные формулы, и должно быть предметом познания экономики как науки. Только оно есть экономический факт, а не случайность, внешнее событие, слегка вмешавшееся в естественное течение дел, каковое течение дел потом якобы полностью восстановилось - как принято интерпретировать меры, принятые в соответствии с теорией Кейнса. Наименьшие потери были при состоявшемся решении - значит, никаких других вариантов не существовало. Государство прочно влезло в экономику и приняло участие в ней в виде Демиурга, восполняющего нехватку прибыли. Этим оно сохранило рынок и капитализм, если, конечно, можно считать рынком и капитализмом "читерский" рынок и "читерский" капитализм, и породило совершенно новые отношения между людьми, которые и станут предметом данной книги.
Никакого цикла, таким образом, не вышло, налицо были обычные стадии любого процесса, происходящего во Вселенной: зарождение-развитие-расцвет-упадок-смерть. Правда, процесс смерти искусственно затянулся, так как больному вовремя были оказаны реанимационные мероприятия - и с тех пор он в состоянии клинической смерти находится на аппаратах, поддерживающих его существование.
5. Может ли быть Нечто из Ничто?
Думаю, предыдущая глава, даже со всеми оговорками, встречена читателем с большим недоверием. Недоверие вполне естественно, оно основано на том факте, что государство - это не бездонная бочка, из которой можно черпать сколько угодно, а вполне себе наполняемая емкость. Причем наполняется емкость как раз за счет налогов участников экономического процесса. Если же государство начнет поддерживать бизнес - откуда возьмутся средства на эту поддержку? Одним существованием организаций типа ФРС здесь не отговоришься: денежная масса, все-таки, должна иметь наполнение товарами, иначе она превращается в простые бумажки, то есть возникает банальная гиперинфляция.
Действительно - все так. Однако мы должны понимать, что общественные процессы, к которым относятся и экономические, весьма многообразны и, если подходить к ним строго отмечая каждый элемент этого многообразия, мы запутаемся и не получим ничего, хоть сколько-нибудь годного для понимания общей картины и развития ситуации. Поэтому в общественных процессах важно то, что доминирует и динамика, по которой процесс развивается. Почему мы, например, сложившийся общественно-экономический строй называем капитализмом, хотя наверняка где-то сохранилось и натуральное производство, да и рабский труд еще кое-где используется? Потому что основная, доминирующая форма производства и обмена здесь рынок, разделение труда, частное предпринимательство - а то, что где-то существуют плохо сохранившиеся реликты, никак на общую ситуацию не влияет, наоборот, вынуждено подчиняться тому же рынку. При этом абстрактные количественные показатели, взятые вне контекста общественных отношений, не имеют большого значения: феодальная система отношений была обречена, когда появилась первая мануфактура, хотя если сравнить, сколько производилось с помощью феодального способа производства, а сколько на этой мануфактуре - не было бы никаких сомнений в "преимуществе" первого над вторым. В этом случае мы смотрим динамику развития процесса во времени и пространстве.
Такой подход следует использовать, рассматривая и государственное экономическое читерство. Ясно, что убытки в разных сферах были разными, как разным был уровень конкуренции, уровень капиталоемкости (количества затрат) производства. Были также и предприятия-локомотивы, активность которых порождала активность в смежных сферах экономики (тот самый кейнсианский мультипликатор). Были и другие факторы, влияющие на размер прибыли и экономическую активность. Кроме того, никто не отменял возможности заимствования государством. Какой там сегодня госдолг у развитых стран? Уже не в миллиардах считают, а в процентах ВВП!
Все это вместе давало возможность для нахождения т.н. реперных точек воздействия, приносящих максимальный эффект при минимуме такого воздействия. Как конкретно технически была проделана эта операция, хорошо описано и тщательно разобрано в экономической литературе. Рекомендую, например, французского экономиста Томаса Пикетти и его книгу "Капитал в XXI" веке (Москва, 2015 г.). Книга бесценна с точки зрения фактического материала по вопросам, нами здесь рассматриваемым, в дальнейшем на нее будет довольно много ссылок. Правда, не всегда стоит некритически принимать выводы, которые сам автор из этого материала делает: надо понимать, что при написании книги, он ставил перед собой несколько иные задачи, чем мы сейчас. Тем не менее, сказанное нами в этой главе можно проследить хотя бы на примере послевоенной истории Франции, приводимом Пикетти в третьей главе "Метаморфозы капитала", в разделе с весьма говорящим названием "Франция: послевоенный капитализм без капиталистов". Там речь идет как раз о массовой национализации промышленности в 50-е годы XX-го века и возникшем затем т.н. Славном тридцатилетии - периоде наиболее быстрого экономического роста Франции чуть ли не за все время ее существования. Правда, впоследствии, по словам самого Пикетти, в 80-90-е годы XX-го века -
Из страны государственного капитализма в 1950-е годы Франция превратилась в землю обетованную нового частного имущественного капитализма XXI века. (за счет приватизации, либерализации экономики и дерегулирования финансовых рынков и потока капиталов - прим. мое)...
...Когда восстановление и быстрый рост Славного тридцатилетия подошли к концу, процесс неограниченного расширения роли государства и увеличения налогов, имевший место в 1950-1970-е годы, был поставлен под вопрос, что выглядело вполне естественно.
Абсолютно "естественно"! Ведь если зарабатывает государство, то... не зарабатывает частник! С "естественностью" такой постановки вопроса мы еще не раз столкнемся в этом небольшом исследовании. Можно даже сказать, что этот естественный вопрос - центральное звено современных экономических отношений. Общепризнанная экономическая мысль не может разрешить противоречия между государственным вмешательством, которого требуется все больше и больше, и либеральным рынком, который этим государственным вмешательством убивается. Чиновник "убивает" бизнесмена, но сам все время мечтает стать бизнесменом.
