Старшие сказали, значит все нормально. Да и дело-то было плевое. Отдать одно из своих

помещений под их оборудование. Склад, думал, делать будут. Зачем им только склад в центре? Да

и деньги потом хорошие заплатили. Сначала за помещение, потом за то чтобы я на себя контору

оформил.

– И что? – Удивился Всеволод, – даже не спрашивал, чем занимаются? Ты же осторожный

человек, Арик.

– Да, осторожный, – сконфузился Ханкишиев, – но жадный и жадность моя мне боком вышла.

Слушай, а может, договоримся?

– Двести девяносто первая статья, – начал Всеволод, но Арик в ужасе замахал руками.

– Да что ты, начальник, – нервно рассмеялся он. – Какая в моем положении может быть

взятка. Я же вижу, вы меня со всех сторон обложили. Дорогу я вам не переходил, из чужой миски

не хавал, а значит, нужен я вам крепко.

– Возможно, ты прав, Ханкишиев. – Курехин забарабанил карандашом по крышке стола. – И

даже больше скажу, ты прав. Попал ты в нехорошую историю и светит тебе сто пятая.

Подкованный в уголовном кодексе кавказский бизнесмен оторопел от услышанного.

– Да, Арик, убийство. Преднамеренное, плюс возможно и покушение на убийство сотрудника

МВД при исполнении, что вдвойне плохо. Так, извини, я тебя перебил. Ты, кажется, предлагал

договориться?

– Не докажете, – вдруг пошел в отказку ранее готовый на сотрудничество господин

Ханкишиев. – И пошел бы ты, мент, со своими обвинениями. Ничего тебе не скажу. Адвокату хочу

позвонить.

38

– Твое право. – Улыбнулся Всеволод. – Но помни, пока ты к нему дозвонишься, пока он

приедет, времени ой как много пройдет. Как ты думаешь, где у нас обычно находятся обвиняемые

до того как их посетит адвокат? Правильно, как раз там, где сидят те самые парни, о которых я

говорил, и тут у тебя два выхода: либо ты поешь как на духу и выходишь на свободу с чистой

совестью, либо, извиняй, но я предупреждал.

Минуты ожидания, пока Ханкишиев шевелил мозгами, прикидывая варианты отступления,

тянулись бесконечно долго. Всеволод успел заварить себе крепкого черного чая, достать из ящика

стола пакет с бутербродами и даже ополовинить его, когда Арик наконец прокашлялся и призывно

помахал рукой.

– Что тебе? – Курехин оторвал взгляд от пустого дела и с недовольством глянул на

задержанного. – Адвоката?

– Не глумись, мент, – хмуро выдал Арик. Всеволод благоразумно пропустил «мент», отставил

стакан с чаем и скрестил руки на груди. – Все расскажу. Пришли люди, хорошо одеты, дорогие

часы, крутые тачки. Сами тоже не лапотники, и все европейцы. Европейцы, понимаешь? То ли

шведы, то ли еще кто, я в них не бельмеса. Сказали, Арик, вот тебе десять тысяч евро. Если

будешь держать язык за зубами, а документы на контору в порядке, будешь получать ежемесячно

вдвое больше. Я им, значит, отвечаю, мол, если вы такие честные, то чего вам самим контору не

открыть.

– А они?

– Засмеялись. Говорят, не твое дело. Хочешь легкие деньги, так, не задавай тяжелых

вопросов.

– Дальше.

– Дальше оборудование какое-то ввозили, я еще на таможне принимал.

– Небось, и документы остались? – Бросил пробный камень Всеволод, и тут же был

вознагражден утвердительным ответом.

– Все у меня осталось, – закивал как китайский болванчик гражданин Ханкишиев. – Все до

последнего чека.

– И где они? – Осторожно поинтересовался майор.

– В сейфе.

– И где тот сейф?

– Да дома у меня. Если отпустишь, покажу.

– Ну, ты особенно-то события не форсируй, – чувствуя, что инициатива окончательно

перешла в его руки, бодро заявил Курехин. – Ты говори пока, а там уж решим, отпускать тебя или в

обезьянник сажать.

– Каждый месяц ко мне приезжает человек, один из этих, из бизнесменов.

– Сам?! – Ахнул от такого известия майор.

– Да. Они вроде как с наличными больше дружат. Картам и банковским счетам не доверяют,

как впрочем, и любой электронике. Мобильников нет, ноутбуков тоже не заметил. У одного только

наушник в ухе торчал, но мне кажется, это был слуховой аппарат.

– Кажется ему, нехристь. – Усмехнулся майор.

– Так мне продолжать? – Поинтересовался Арик.

– Валяй, гражданин подозреваемый, все как на духу.

– Каждого двадцатого числа…

– Так это же? – Всеволод оглянулся на календарь и губы его расплылись в довольной улыбке.

Он даже позабыл о ссадине на голове и о том, что по возвращении домой ему предстоит новый

серьезный разговор. Появилась первая ниточка. Нет, конечно, Петрыкин, изведя банку

растворимого кофе и став похожим на мультяшного программиста, нарисовал схему внедрения и

распространения электронной заразы, но эта зацепка была живая. Код не обманешь, не подкупишь, ему невозможно угрожать или причинить боль. Человек же легко поддавался на все

вышеперечисленное, а Всеволод знал, как разговаривать с людьми. Арика он мог расколоть

гораздо раньше. Ханкишиев был труслив и сторонился любой проблемы, а о жадности его ходили

легенды. Человек в дорогом костюме, избегающий современных гаджетов, мог оказаться крепким

орешком, но дело касалось лично майора, и в средствах он церемониться не собирался.

– Свести вас? – Увидев проблеск надежды в задумчиво-мечтательном лице оперативника,

Арик воодушевился.

– Не то чтобы свести. До двадцатого посидишь в одиночке. Попробуй пикнуть только…

– Но…

39

– Ни каких но. Мне не нужно твое внезапное бегство. Можешь потом писать на меня кляузы,

натравливать свою диаспору и менять соль с сахаром местами, но все это после двадцатого.

– А много они убили? – Вдруг проявил странный интерес к происходящему Ханкишиев.

– Достаточно. – Отмахнулся Всеволод. – Дома кто есть, кто в состоянии сейф открыть?

– Жена, – неуверенно признался Арик. – Но она кода не знает, как впрочем, и все остальные.

– Диктуй код. – Пожал плечами Курехин. – Скатаемся, посмотрим. Документы точно там?

– Всевышним клянусь!

– Ну, ты смотри у меня. – Майор кровожадно оскалился и покачал головой. – Если соврал…

Квартира встретила Семена привычной тишиной. Жил он один, животных не имел, да и

обзаводиться семьей не спешил, и теперь попав в щекотливую ситуацию, задумался о своей жизни.

– Вот так и буду, бобылем, последние две недели, – бубнил он, вытаскивая из холодильника

замороженную пиццу. – Все люди как люди, дети там, жены любимые. Чем я, спрашивается, плох?

Давно заученным движением Давыдов закинул свой скромный ужин в микроволновку, нажал

на кнопку разогрева и потянулся за пивом. И тут в голове аналитика сверкнула, будто алмаз в куче

навоза, внезапная и до неприличия шальная мысль. Позабыв все на свете, он бросился к

компьютеру в спальне, щелкнул кнопкой пуска и едва дождался, пока загрузится операционная

система. Дальше действия были просты. Социальная сеть, логин и пароль, поиск по школе.

Нужная страничка Нины Артемьевой всплыла после трех минут поиска, когда Давыдов

догадался ввести возраст. На его счастье, в статусе предполагаемой избранницы все еще значилось

в активном поиске.

В Ниночку Давыдов был влюблен, или он предполагал, что те чувства, которые он

испытывал к Артемьевой, были той самой любовью, еще с младших классов. Смешливая, с

косичками и забавными веснушками на носу, она никогда не обращала на Семена особого

внимания. Так делали все девочки, из его класса, предпочитая мальчиков постарше. Спортсменом

Давыдов не был, учился так себе и заявить о своем существовании мог разве что на субботниках, когда всем классом они отправлялись на сбор металлолома или убирали школьную территорию от

бычков и презервативов. Странная привязанность к Артемьевой преследовала маленького Семена

вплоть до седьмого класса.

Вернувшись из пионерского лагеря, Семен узнал, что его родители погибли в пожаре.