– Мы не можем оставить Эмилия. Он Уполномоченный герцогом Посол. Именно Эмилий должен вести переговоры в поселениях.
– Ваша воля, но дракон не пожелает идти, – предупредил Серваторий. – Он захочет остаться здесь.
– Мы поможем ему, – не мог Максим бросить Эмильку. Земляне друзей не бросают! – Гарнет, Бригсен, – окликнул он гномов, – мы уходим отсюда. У Эмилия некоторые затруднения. Под руки его и вперед, к выходу из оврага.
Гномы быстро выполнили команду: подхватили Эмилия под локотки и повели. Дракон шел, но во весь голос протестовал против насилия, которое к нему применяют гномы, заявлял, что желает остаться с кикивардами, бормотал что-то о всеобщем счастье и о рогах Мухугука, которые должны осенить всех…
Мухугук на портрете, что висел на груди Серватория, ехидно улыбался. И не по адресу Максима, а по поводу того, в каком положении оказался Серваторий. Жрецов Мухугук тоже не любил. Трехрогий их знал лучше, чем кто-нибудь другой, и когда видел, что замыслы Посвященного жреца кто-то срывает, получал от этого немалое удовольствие.
– Приятно было познакомиться, – Максим не стал подавать Серваторию руку, здесь это не было принято. – Надеюсь, мы еще встретимся. – Думал он в это время: – «сто лет бы тебя не видеть!»
– И мне было очень приятно, – Серваторий, как всегда, был приветлив. И еще он, сейчас, был немного грустен из-за того, что Максим со своей группой так быстро покидает их. – Нам непременно надо встретиться, – у него уже имелся план, как сделать, чтобы встреча эта состоялась как можно раньше. И прошла успешно.
– Да, – повернулся Максим, к Серваторию, будто вдруг вспомнил что-то важное. – Тут у вас этот, полулысый, – он кивнул в сторону Прокотия, – мы ему, кажется, не понравились. А соображает он, кажется, не особенно. Может, сдуру, поплестись за нами… Станет выслеживать… Ты его не отпускай. А то у нас гномы немного нервничают, а у них еще и секиры… Если он за нами последует, могут зашибить. Жалко будет, он ведь у вас какой-то начальник. Присмотри за ним, чтобы глупостей не делал.
– Присмотрю, – согласился Серваторий, и рожа у него была довольно кислая. – Присмотрю, чтобы он вашим гномам не попадался. – Буду рад снова встретиться тобой, Максим.
– Ага! – встречаться с этим жрецом, да и с другими кикивардами из этой компании Максиму совершенно не хотелось. – Покеда, будь здоров и не кашляй!
Максим последовал за гномами. Когда проходил мимо мангала, глянул на агрегат… Точно такой, он на прошлой неделе видел в своем мире, в супермаркете «Товары для вас», что на улице имени «Защитников Козельска». Как будто их один и тот же мастер делал. «Интересно все крутиться в мире, – подумал Максим. – Здесь герцогство, рабство, кикиварды, гномы… Сказочное и дикое средневековье с дурацкими междоусобицами, баронами и волшебниками… Наш мир вырвался на целых две формации. Даже успел побывать в развитом социализме… (какой он, развитой социализм, Максим не помнил, был еще маленьким. Но родители иногда рассказывали.) А мангалы для шашлыка совершенно одинаковые. И вообще, много похожего.
* * *
Команда, возглавляемая Максимом, скрылась за крутым поворотом оврага, с не обещающим, ничего хорошего, названием «Кривая тоска». Серваторий проводил «гостей» пристальным взглядом. Вполне можно сказать – недобрым взглядом. Затем обратил взор на тех, кого он счел возможным пригласить на небольшой корпоративчик, по поводу начала компании на землях Гезерского герцогства. Отведать сочного шашлыка, и обсудить некоторые вопросы, которые следует решать только с доверенными лицами, в узком кругу. Внимательно посмотрел на каждого, вспомнил, что знает о каждом. И еще раз убедился в том, как несовершенны люди. Даже те, которых он сам выбрал, и к которым относился с достаточной мерой доверия. Портрет Мухугука, что покоился на груди жреца, никаких эмоций не проявил. Трехрогому было скучно. Он и ранее знал, что даже самым лучшим из кикивардов, можно доверять, только, до определенных границ. Да и то не всегда.
Представители «актива» сидели молча, угрюмо, склонив головы. Не о чем было им сейчас говорить, и что-то делать, тоже не имело смысла. Все плохое, что могло случиться – случилось, а лучше уже не будет. Особенно плохо было Брудзилу, начальнику личной охраны Посвященного, который до сего дня был хорошо известен, среди воинственных кикивардов, как отчаянный рубака хитрец и владелец выдающегося носа. Сейчас уже не отчаянный рубака, и не начальник охраны. А известную всем хитрость свою, он может собрать в кулек, засунуть себе в какое-нибудь укромное место, и там хранить, никому не показывая. На прежней позиции остался только нос. Но на помощь носу друзья не придут. Да и какие при его нынешней позиции, могут быть друзья? Теперь он неизвестно кто, и неизвестно что с ним станется. Хорошо если не обвинят в измене, и дадут убраться в какое-нибудь дальнее кочевье. О его судьбе теперь мог знать только сам Серваторий, посвященный в тайны будущего.
Прокотий тоже понял, что проиграл. Все и начисто. Сразу. Верой и правдой служил Совбезу, все эти годы, ни разу не прокололся, машшаррам!.. А тут дал слабину. В Совбезе такое не прощают… Он и с этими бродягами разобрался бы, но Серваторий не позволил. А они, шаррам, неожиданно напали, избили всех, отобрали ножи и смылись. – Прокотий осторожно потрогал кончиком языка место, где совсем недавно находились еще два зуба… – Теперь крайним сделают его, не Посвященного же. Бруздил тоже схватит, никуда не денется. Но больше всего достанется ему, Недремлющему Оку Совбеза. Не оправдал... Машшаррам! Но он доложит, все как было, подробно. Он все запомнил. И свидетели есть. Все видели… Покоряющий взглядом сам занялся бродягами. Разговаривал с ними как с равными. Шаррам! Покорил взглядом завалящего дракона. Зачем еще и дракона надо было покорять?.. Ему пару раз вмазать, он и рассыплется. А с молодяком жрец не управился. Вот тебе и «Покоряющий взглядом». Прокотий бы этого бродягу одним ударом свалил, а после второго, тот все рассказал бы. Все, шаррам, что знает. И о чем не знает, тоже доложил бы. А Посвященный дал ему уйти. Всей команде дал уйти, машшаррам! Все они шпионы и еретики, а жрец обещал им полную свободу и равенство. Это кого он освобождать собрался? Кого с кем ровнять? Шаррам! А обещал, все слышали… За каждым словом, что Посвященный сказал, найдется свидетель. И еще, намекал на союз с герцогом. А в герцогстве могущество Трехрогого не признают. Совсем! Зачем кикивардам такой союз?! В Совбезе разберутся… Там есть кому разобраться… А полтораста монет накрылись медным тазом, это точно. Серваторию, что бы он ни сделал, вряд ли рога сшибут, но Хронирос наверняка схватит: обдерут и законопатят, или отправят куда-нибудь подальше, коз пасти и мошкару кормить. Плакали сто пятьдесят монет. А такой куш светил! Даже не послушал, как они звенят. Но раз такое дело, пусть лучше монеты пропадут, чем голова. Может и пронесет. Главное – доказать, что не лопухнулся, доложить как следует, чтобы поняли: на нем вины нет. Своих работников, которые лопухнулись, Совбез далеко не отпускает. До ближайшего кладбища…
Хронирос быстро все просчитал. «Прокотий заложит… Они там, в Совбезе, все такие: продаются запросто, на раз-два… а как только жаренным запахнет, сразу бросаются стучать, чтобы себя выгородить. Чем это может грозить? Серваторию ничем. Посвященного в тайны Бытия даже Совбез сжевать не сумеет. Подавится. На его особые полномочия у них зубы мелковаты. И доложить Посвященный сумеет так, что весь Совбез умоется. Финрот и Алакан его поддержат. Жрецы своих не выдают. У них это железно. Но его, Хронироса, тем временем, ретивые совбезовцы пощипать могут. Да чего там – могут… Пока наверху будут разбираться с доносами Прокотия, совбезовцы Хронироса станут мурыжить, без передышки. Но сумеют взять только самую малость, мелочевку, что на виду болтается. До главного им не дотянуться. Это точно… И важно, что в хозяйственных делах, все ниточки в руках Хронироса, а не у Серватория. Без Хронироса, даже Посвященному в своем богатом хозяйстве не разобраться. Да он и не полезет. Так что потом все вернется на свои места, и он снова займется делами. А полторы сотни монет Прокотию только и снились… Проснулся, а монеты тю-тю. И это хорошо…» Хронирос, как и все самостоятельные кикиварды, любил монеты и не любил совбезовцев.
