Во-вторых, в той самой статье я, когда пишу об этом тезисе, ссылаюсь на Джеймса Блаута (этого г-н Бунтарь почему-то не заметил), обзор которого я делал в 2009 г. (см. соответствующую статью) - именно оттуда, а не из Султан-Галиева взята мною та мысль. Причём, при всём своём уклоне в культурно-национальную автономию (за которую я его критиковал в той работе, и ту мою критику я и сегодня считаю в общем и целом верной), Блаут, всё же, в общем и целом, является марксистом-ленинистом, и даже, можно сказать, ортодоксальным марксистом-ленинистом. В таком случае, как же можно, в связи с этим, упрекать меня в отходе от ленинизма?

Но вопроса о национализме мы подробнее коснёмся чуть позже. Здесь я лишь хочу прояснить моё сегодняшнее отношение к тем "маоистам-третьемиристам" - была ли "эволюция" моих взглядов за последние годы скатыванием на их точку зрения, как это утверждает г-н Бунтарь?

Нет. Принципиальная разница между "маоистами-третьемиристами", с одной стороны, и исламистами, с другой стороны, заключается в том, что исламисты чётко делят население мусульманских стран на европеизированную неоколониальную элиту и мусульманскую умму, а вот "маоисты-третьемиристы", будучи объективно (а зачастую и субъективно, как тот же Шапинов) агентурой российского и китайского империализмов, выступают против этой неоколониальной элиты только в том случае, если она проамериканская, а если она пророссийская или прокитайская - то это для них "свои ребята", "пролетарии". Кроме того, как я писал в той работе "Классовая сущность маоизма", маоисты записывают в "угнетённые нации" империалистические Китай и Индию, а также полуимпериалистический Иран, которые противостоят исламской революции. Отношение же этих маоистов к исламистам (если это не такие лже-исламисты, как "Хезболла", которые сегодня помогают России и Ирану душить ИГ - таких как эта "Хезболла" маоисты любят) зачастую немногим отличается от отношения к исламистам других оппортунистов - что троцкистов, что сталинистов, что "ленинистов".

Есть, конечно, и честные маоисты, которые поддерживают исламистов (см. моё предисловие к переводу работы М. Н. Роя об исламе, озаглавленное "Забытые имена Коминтерна"). Однако, они зачастую не хотят размежёвываться со своими сталинистскими предрассудками.

Но вернёмся к г-ну Бунтарю. Ещё раз повторю, что подробнее вопрос о национализме я рассмотрю ниже, а здесь же я хочу коснуться одного забавного момента. Бунтарь пишет (я дико извиняюсь, что приведённая ниже цитата слишком длинная):

"Когда заходит речь об угнетенных нациях, ярые "борцы с народничеством" Гачикус и Ахметшин сразу же забывают про классы и начинают говорить о народах в целом. Хотят они этого или нет, но в своей абсолютизации "национально-освободительной" борьбы, а также в своей клевете на раннюю Советскую власть как "империалистическую" они фактически смыкаются с Каутским (а также русскими меньшевиками и эсерами). Ведь именно Каутский обвинял в большевиков в "империализме", попрании прав на самоопределения угнетенных наций. Вообще, читая гачикусовско-ахметшинские "наезды" на раннюю Советскую власть, которая-де "попрала права наций на самоопределение", я поневоле вспомнил критику большевиков в рукописи Розы Люксембург "О русской революции". В этой работе Роза Люксембург, вроде бы, критикует большевиков с позиций прямо противоположных гачикусовским: не за недостаточное следование принципу "национального самоопределения", а за чрезмерное следование этому принципу:

"Формула о праве различных национальностей Российской империи самостоятельно определять свои судьбы, "вплоть до государственного отделения от России", вновь и вновь провозглашавшаяся с доктринерским упорством, была особенно боевым лозунгом Ленина и его товарищей... Поражают прежде всего упорство и жесткая последовательность, с которой Ленин и его товарищи держались за тот лозунг, который резко противоречит и их обычно ярко выраженному централизму политики, и их отношению к прочим демократическим принципам. В то время как они проявили весьма холодное пренебрежение к Учредительному собранию, всеобщему избирательному праву, свободе печати и собраний, короче, ко всему ареалу основных демократических свобод для народных масс, образующих в совокупности "право на самоопределение" для самой России, они обращались с правом наций на самоопределение как с сокровищем демократической политики, перед которым должны умолкнуть все практические возражения реальной критики"

Примечательным в критике Люксембург является ее указание на тот факт, что отношение большевиков к праву на самоопределение угнетенных наций диссонирует с их авторитаризмом, общим отношением к демократическим свободам, к "праву на самоопределение русского народа". И действительно, одно логически вытекает из другого: если мы осуждаем большевиков за их "антидемократизм по отношении к угнетенным нациям", то вслед за этим мы должны осудить их и за "антидемократизм по отношению к русскому народу", в частности, за разгон Учредилки и отказ ее заново созывать, за репрессии против всех антибольшевистских партий в России, подавление небольшевистского рабочего движения (Викжеля, Движения рабочих уполномоченных, Ижевско-Воткинского и Кронштадтского восстаний, расстрел рабочей демонстрации в поддержку Учредительного собрания, а также восставших рабочих Ижорского завода). "Попрание права наций на самоопределение угнетенных наций" большевиками вытекает из самой их установки на диктатуру и террор (по отношению к угнетенным нациям большевики были просто менее авторитарны, та же Роза Люксембург считала, что все должно быть наоборот: надо дать свободу в первую очередь русскому народу, и отказаться "мелкобуржуазной" догмы "самоопределения"), и отстаивание права наций на самоопределение "в абсолютной форме" - это всего лишь одна из форма каутскианской абсолютизации "демократии". Гачикусизм - это вывернутое наизнанку люксембургианство, гачикусовская критика "антидемократизма большевиков по отношению к угнетенным нациям" и люксембургистская критика "антидемократизма большевиков по отношению к русскому народу" взаимно дополняют друг друга и соединяются в работах Каутского, который критиковал большевиков и за то, и за другое одновременно. Каутский был последователен и логичен, осуждая большевиков за "антидемократизм" как по отношению как к русскому народу, так и к угнетенным нациям, а вот Гачикус выступает как непоследовательный каутскианец. И хотя Гачикус отмежевывается от "антиавторитаризма" Каутского и Люксембург, а также от современных "неавторитарных левых" вроде Здорова, у него самого потихоньку начинают проявляться элементы "антиавторитаризма". Гачикус уже начал колебаться по вопросу о Кронштадтском восстании https://vk.com/wall-56154078_1129 начал порицать "крайности красного террора" вроде расстрела царевича Алексея, призывать "бережливо относиться к человеческим жизням"http://maxpark.com/community/7150/content/3748861 а то ли еще будет..."

Во-первых, что касается того, что я-де "начал порицать "крайности красного террора" вроде расстрела царевича Алексея, призывать "бережливо относиться к человеческим жизням" а то ли еще будет..." - вообще-то, в том письме Герману Ахметшину, на которое ссылается г-н Бунтарь, я чёрным по белому пишу, что считал неправильным убийство этого 12-летнего мальчика, абсолютно никакой опасности делу революции не представлявшего, ещё 19 лет назад, т. е. в этом вопросе мои взгляды остались за эти 19 лет неизменными, так что изображать, что мои взгляды, якобы, меняются в худшую сторону, говорить "то ли еще будет", как это делает г-н Бунтарь - это, мягко говоря, нелогично. Мы опять же видим, что "логика" г-на Бунтаря находится на плачевном уровне.