Еве не хотелось занудствовать, объяснять, что дома она так не делает, что эта простынь и так не понятно в чем измазана. Хотя, очень даже понятно в чем - в следах от их любовных игр.

Она посмотрела на пятнышко от шоколадки, и от воспоминания, как оно появилось на простыни, ее обожгло приятной волной. На несколько секунд она закрыла глаза, наслаждаясь этим чувством и вспоминая недавнее пастельное баловство. Константин прошептал ей на ушко, когда она также лежала на боку, что хочет поласкать ее языком, что хочет сделать это не с двумя половинками-булочками, а с тем сокровенным местечком, что они всегда прячут. Он взял кусочек молочного шоколада и пальцем его туда протолкнул.

"Чтобы было слаще!", - объяснил он.

Его язык, такой твердый, уверенный, опытный - под стать самому хозяину, совершал то исследовательские, то точно знающие движения. Потом он взял рукой свой напряженный, готовый к утехам орган, словно подразнив его, поводил вокруг алеющих туго сомкнутых ложбинок и стал очень осторожно, медленно вводить в нее, одновременно лаская другой рукой чувственную сердцевинку ее лона. Он остановился на некоторое время, чтобы она привыкла к новым ощущениям, и теперь стал входить в нее глубже и жестче. Когда он достиг верхней точки блаженства, она почувствовала изнутри его семяизвержение. И получила еще одну порцию удовольствия.

- Я обожаю твои прелести! - шептал Константин, и целовал ее.

Когда он встал с постели, приоткрыв краешек одеяла, и по ее оголившимся ногам побежали мурашки от холода, а деревянное окно застучало от ветра, она вспомнила, насколько должно быть сейчас холодно. Согретая его телом и дыханием, она совершенно забыла, что на дворе сейчас лютый мороз. Да, и что об этом помнить?

В этот холодный зимний вечер они решили никуда не идти. Это был тот редкий случай, когда они были наедине. Он шептал на ушко нежные слова. После слов начинались поцелуи, переходящие в ласки руками. Его руки были такие умелые, что даже их одних было достаточно, чтобы доставить ей неописуемое удовольствие.

Потом, как обычно, они общались...

- Я записалась на курсы вождения! - похвасталась Ева.

Он вспомнил, какая она забывчивая, какая невнимательная. Однажды, он попросил сварить пельмени, и даже с такой простой просьбой она не справилась, в итоге про них забыв и переварив. А в другой раз, покупая вместе кофточку, она умудрилась порвать штаны во время примерки. У нее вечно что-то терялось, ломалось, рвалось, сгорало, разбивалось...

- Ты на вождение? Да ты с ума сошла! - воскликнул он. - Ты же такая невнимательная, рассеянная! И свою жизнь угробишь, и еще кого-нибудь!

- Тогда почему ты со мной, если я такая плохая?

- Ты не плохая! Ты моя любимая! Но ты сама знаешь о своем растычестве!

И Константин привел Еве конкретные примеры ситуаций, которые наиболее запомнились.

- Ладно, ты все равно не будешь слушать. Учись. Хочешь деньги на ветер выкинуть, выкидывай!

- Я хочу иметь машину! Я хочу водить!

- Да, да, да! Из тебя выйдет такой же водитель, как из меня балерун!

Он смеялся, а она уже мысленно разговаривала сама с собой.

- Я вот подумал, что мы будем сидеть сегодня дома. Давай организуем развратик? - сказал вдруг Константин.

А она уже размечталась об идеалистическом вечере только вдвоем! Ей было неприятно это услышать. Все "развратики" стали давно уже невыносимы.

"Зачем я вообще позволила начать эти развратики? С чего это началось?", - размышляла Ева.

- Что молчишь? - спросил он.

- Думаю, - ответила Ева.

- Думаешь, кого можно позвать? - уточнил он.

- Да, - соврала она. - У меня нет свободных подруг. А те, которые свободны, не согласятся.

- А ты и не говори. Давай, скажем, что хотим с кем-нибудь познакомить? Можно, например, пойти в баню. Пригласи нескольких подруг просто за компанию.

- Если честно, я не хочу! - призналась Ева. - Я устала.

Ей хотелось сказать, как сильно она устала от всех пошлостей, что это стало невыносимо...

- Знаешь, что? Устала, - повторил он. - Я тоже устал. Почему я один должен всегда что-то придумывать для нас? А ты только говоришь - хочу, не хочу?

В этот день они все-таки пошли в баню с двумя ее подругами. Ева сама не понимала, почему не может раз и навсегда все это оборвать. В бане они парились то все вместе, то поочередно. Он пытался совратить подруг Евы, то зазывая на "лучший в мире" массаж, то на "качественные" отхлёстывания веничком. Но даже от таких невинных шалостей, по сравнению с прошлыми их забавами, ее душа рыдала.

Сидя в парилке, она вспоминала их прошлые развратные игры, и размышляла:

"Раньше ведь не было во мне такой ревности и досады, как сейчас. Не было таких угрызений совести, и ощущения греховности. Когда это стало так явственно ощущаться?

Я помню, что первые наши с ним подобные эксперименты даже нравились мне. Это было тогда, когда все еще было на уровне откровенных разговоров и прелюдий в обществе моих подруг. Но когда все переросло в спланированный разврат, появился неприятный ком, удушающий меня изнутри, который если и позволял мне согласиться на какую-то непристойность, то уже после ее совершения, безжалостно мучил меня угрызениями совести, чувством унижения и ревностью.

К тому же это слишком часто стало. Я сильно скучаю по нему. И когда вижу его спустя неделю, а то и две, мне хочется, чтобы этот один, свой свободный для меня день он посвятил только мне. А он не понимает. Или не разделяет моих чувств. Неужели он не успевает так сильно по мне соскучиться? Может, он посчитал, что достаточно для меня внимания на сегодня? Как он измеряет эту достаточность? Разве он не должен хотя бы спросить меня?

Но как бы там ни было, я вообще больше ничего не хочу. Сейчас даже его похотливый взгляд, устремленный на других девушек, вызывает бурю неприятных эмоций. Не хочу больше участвовать во всем этом, не хочу, не хочу...".

Ее размышления прервала одна из подруг, решившая составить компанию и поговорить о том, что наблюдала уже целый час.

- Ты вообще видела, что вытворяет твой благоверный? - спросила подруга.

- Да, - коротко ответила Ева.

- И ты такое ему позволяешь?

- А что он делает? - спросила Ева, про себя подумав: "Я и не такое ему позволяю!".

- Сейчас только что массаж делал мне, и пытался облапать, рукой полез между ног, я его оттолкнула.

- Молодец! - похвалила ее Ева.

- Это что нормально в ваших отношениях? Ты разве не ревнуешь?

- Ревную, - честно ответила Ева. - Но у нас свободные отношения. Он женат. В верности мне не клялся, ничего не обещал. Хочет развлекаться, пусть развлекается!

- И тебе не обидно? - удивилась подруга.

- Я не настолько ревную, насколько ты думаешь, - ответила Ева, стараясь сделать свой голос, как можно более спокойным, правда, получался он больше отрешенным.

- Ясно. Я просто не знаю, как нужно себя вести в таких ситуациях. Ведь ты моя подруга. Я не хочу тебя как-то обидеть.

- Ты меня не обижаешь. Правда, правда! - заверила ее Ева.

- А как далеко он готов зайти, если бы я позволила ему больше? - допытывалась подруга.

- Думаю, настолько, насколько ты готова позволить.

- А если я ничего не хочу, он не будет меня принуждать ни к чему?

- Не переживай, никто ничего не сделает против твоей воли, - заверила ее Ева.

- Я и не переживаю. Мне то что? Я человек свободный. Я просто думала, что у вас все серьезно. Вот вы развратники! Буду знать теперь! В следующий раз подумаю, пойти ли с вами за компанию.

"А следующего раза больше и не будет!", - подумала Ева, и улыбнулась подруге, хотя в этот момент ей безумно хотелось рыдать.

Запись в дневнике в тот вечер:

"Видимо, чтобы удержать меня, он давал мне надежды на то, что наше с ним будущее возможно. Но каждый раз, когда речь заходила о совместном проживании, у него появлялась новая причина, по которой это становилось невозможным.