На ее шестилетие бабушка принесла невероятно огромный арбуз, выращенный на собственных бахчах. А какой он был сладкий! Это так сохранилось в ее памяти, что на следующий год, когда они снова ели арбузы, она горевала, что "арбузы стали не такими сладкими и огромными, как раньше".
У нее было много игрушек, она была единственной обладательницей среди всех ее подруг кукольного домика с мебелью. Мама любила ее красиво наряжать, поэтому в детстве у нее было невероятное множество нарядов. Очень много одежды было привезено из-за границы, поэтому ее наряды были неповторимыми. Мама привозила и много сладостей - каких-то диковинных конфет, разноцветных мармеладок, круглых жевательных резинок. Всего того, чего еще не было в советских магазинах, всего того, что ни разу еще не пробовали многие другие дети.
Мама часто из-за работы, связанной с торговлей, уезжала за границу, а Ева обожала мамины возвращения. И чему она больше радовалась - толи самой маме, толи подаркам от нее, она и сама не знала. Позже она будет упрекать маму, что она не была рядом, и что ей совсем не нужно было этих подарков. Но будет ли это правдой?
Тогда в детстве, она принимала все как само собой разумеющееся, без какой-либо благодарности. И что может быть по-другому, она даже не представляла. Когда подруги с завистью ей говорили, что "хотят тоже иметь такую маму", она отвечала, что "у ее мамы есть и недостатки", вспоминая ее участившиеся в последнее время наказания за свои провинности. Когда в магазинах ассортимент товаров начал увеличиваться, и слушая радостные возгласы других людей, "что, наконец-то, стало жить лучше", ей было не понятно это чувство радости, ведь у нее и так все всегда было - и наряды, и игрушки, и сладости, и черная икра толстым слоем на ароматной горбушке хлеба.
И больше всего на свете Ева обожала поездки с родителями, но куда чаще совершаемые с бабушкой и дедушкой, на природу. Они всегда вставали на утренней зорьке, когда еще было совсем темно и звезды россыпью светились на небосводе. В редких случаях, когда они запаздывали, в окнах соседних домов уже поблескивали огоньки включенного света, и можно было услышать крик петуха, а за ним и переливистый лай собак. Ева с неохотой поднималась, быстрее надевала заботливо приготовленную бабушкой теплую одежду и в машине продолжала сладко спать. А когда она просыпалась, ее взору уже представал торжественный лес, окутанный утренней туманной вуалью.
Наиболее пленительным он был в своих осенних нарядах, удивительно обновляющихся каждый день. Если по весне лес только начинал наряжаться преимущественно в зеленные оттенки, то осенью он утопал во всем великолепии своих пестрящих одеяний.
Ева первым делом спешила насобирать себе большую кучу из опавших листьев, если они не были сырыми после дождика, закопаться в них или сделать шуршащий салют. Затем начиналось внимательное исследование леса. Вот прозрачная шкурка, сброшенная змеей. Вот чья-то маленькая норка в земле. Ева представляла, что в этой норке огромный черный тарантул, и вскоре отходила от нее. Вот быстрые ежики, с длинными смешными носиками. Ева каждый раз норовила поймать одного из них. Вот небрежные дорожки от следов кабана. А возле воды на мягкой влажной почве следы от ползучих, ходящих на двух или четырех лапах лесных обитателей перемешиваются. Она удивляется необычным деревьям - то сплетенным между собой, то неестественно изогнутым, то у самого низа покрытым мхом, красочными лишайниками и грибами с уховидными, морщинистыми или волнистыми шляпками. И дополняют эту всю сказочность яркие мухоморы. Она выбегает на опушку леса и наступает на бархатный шарик, от которого тут же поднимается облачко пыли. Это гриб-пылевик. Как стражники, возвышаются позади поля дубы-великаны. Ева подбегает к ним, рассматривает их причудливые наросты и попадавшие с них желуди. Это так интересно - некоторые желуди необычно срослись, напоминая толи человечка в шляпке, толи какую-нибудь зверушку. Она замечает дупло, осторожно в него заглядывает и вынимает уже засохшего большого жука. Вот пестрый дятел гулко выстукивает ритм, эхом разносящийся по всему лесу. И словно присоединившись к нему, дивно начинает исполнять музыку целый оркестр лесных звуков.
Лес притягивал не только приятными открытиями, но и внушал время от времени дикий страх, когда слышалось чье-нибудь шевеление в кустах, приходилось сталкиваться на пути со змеей или пауком, раскидавшим свою цепкую паутину между деревьями.
И даже несмотря на опасности в лесу, он манил все исследовать в нем. Возможно, как раз потому, что приходилось преодолевать трудности и бороться со своим страхом, выискивая что-то интересное, воспоминания о лесе были и вдвойне ярче.
Затем начиналось соревнование, кто больше насобирает грибов или кто первым отыщет грибную полянку. Если же это была рыбалка, то Ева спешила поглядеть на каждую пойманную рыбку. Однако она выжидала не самой крупной рыбы, а самой необычной, наверное, такой, какие бывают только в сказках.
Позже все собирались на расстеленном покрывале и с возросшим аппетитом принимались за традиционные в таких случаях яства - отварные яички, картофель, колбаску, свежие помидорчики и огурчики, бабушкины пирожки с пасленом или творогом и зеленым луком, и конечно - дыню и арбуз. Покидать лесное царство было грустно...
Из-за постоянной занятости родителей, Ева много времени проводила у бабушки с дедушкой. Они жили в частном секторе в деревянном доме из брусьев, как полагается, скрипучими полам, лестницей и истинно русской печкой в непомерно большой для советских построек кухне. Окна были с резными деревянными ставнями, служащими не только украшением, но и защитой в летнее время от жары.
У них был большой огород, который она каждый теплый день тоже исследовала и всегда находила в нем что-то необычное. В огороде стоял чугунный бак с водой. И если дедушка вылавливал больших рыб, то всегда одну-две запускал в этот бак, а Ева подкармливала и наблюдала за их спокойным или тревожным плаванием. Иногда она представляла, что это вовсе не рыбы, а некие неизвестные существа, готовые вот-вот выпрыгнуть из воды. И когда они подплывали к поверхности воды, раскрывая свои рты, чтобы глотнуть воздуха, Ева с испугом отбегала в сторону.
Она исследовала балаганы и проверяла грядки на созревшие плоды, и, сорвав, часто их съедала, так и не помыв. А поздней осенью, в начале зимы прямо в центре бабушкиного сада зимняя яблоня радовала наливными красными яблочками. Это было так удивительно наблюдать, как с каждым днем краснеют и наливаются на ней яблочки, когда кругом - одни голые деревья или даже лежит снег.
В огороде у них всегда было чем заняться. Ева обожала кататься на качелях, привязанных к дереву, утаскивать не застывшую пастилу со стекла, разложенного на крыше гаража, гонять задиристых гусей, заливать мыльным раствором медведкины норки в грядках, иной раз даже видеть, как этот вредитель вылезает на поверхность, торопясь щупальцами вырыть новую норку...
Она выискивала различных насекомых - переливающихся майских жуков, причудливых жуков-носорогов, засохших шмелей и строила для них домики (чаще всего это были пирамиды из деревянных ящиков для рассады, поделенных внутри квадратными отсеками), и могла так заниматься часами. Она разговаривала с насекомыми, вернее, она представляла, что это они разговаривают между собой. И испытывала крайнее недовольство, если ее кто-то звал, отвлекая от этого, и особенно, если кто-то изъявлял желание играть с ней вместе. Не то, чтобы она не любила играть с кем-то, но вовлеченная в игру, она погружалась очень глубоко в свои фантазии и испытывала дискомфорт или стеснение, если кто-то просил ее говорить вслух.
Ева любила бабушку и дедушку, но в последнее время она стала остро ощущать отдаление от мамы, занятой с раннего утра и до поздней ночи, а то пропадающей и неделями на работе. Излюбленные сказки на ночь стали смутными воспоминаниями. Новые наряды стали покупаться реже, а те, которые оставались, приходились впору разве что куклам. Сладости больше не привозились и не покупались в таких больших количествах, как раньше. А все попытки привлечь внимание мамы, когда она была рядом, часто заканчивались порицанием и наказанием. Поэтому с нетерпением она ждала лета, зная, что тогда наступит момент, когда мама будет больше улыбаться и меньше сердиться, когда сладости польются нескончаемым ежедневным потоком, и самое главное - тогда мама будет принадлежать всецело только ей одной.
