Одноклассницы звали ее в другую компанию, она могла выбрать и компанию спортсменов, где впрочем, многие были не прочь покурить. Однако Ева считала непростительным предательством менять компании. И потом чем отвязанней вела себя компания, тем ей было интереснее, хотя она это и не осознавала.

Она выделялась своей невинностью и правильностью на фоне других - уже выпивающих, глотающих галлюциногенные колючки, барбитураты и курящих травку. Ей никто не предлагал ничего из этого пробовать, тем более что Ярослав сразу вставал на ее защиту, но временами она ощущала себя в дисгармонии по отношению с остальными. Даже ни столько она сама считала себя слишком хорошей для этой компании, сколько ощущала, что такого мнения о ней другие. Все как будто даже нарочно пытались укрепить и свое, и ее собственное мнение в этом. Хотя на самом деле внутри нее бурлили совсем иные чувства. И однажды она это показала. В первый раз они с подругой решили попробовать алкогольный напиток. Они купили Аперитив и шоколадку, спустились к большой рытвине у реки, чтобы их никто не видел, и там распили. Арина, выпившая больше, сильнее опьянела, и была даже не в состоянии подняться. А Ева, под воздействием алкоголя воспользовалась ситуацией, и стала в шутку драться с обессилевшей подругой. Извалявшись в траве, они скатились к кромке воды, и если бы не подоспевшие к этому времени мальчишки, оттащившие подруг друг от дружки, Арина могла бы наглотаться воды. Впрочем, это был единственный раз, когда Ева так отвязано себя повела.

Она вспомнила, как в другой раз они всей компанией пошли к заводи той же реки. И устроившись под навесом длинных ивовых ветвей, мальчишки стали раскуривать травку через самодельную пластиковую бутылку. Один из парней выдохнул ей в лицо, сказав, чтобы она вдохнула, может ей понравится таким образом. А Ярослав тут же за это на него накинулся, сжав кулаки и пригрозив расправой, если еще раз такое повторится. Запомнив это его заступничество, Ева в знак благодарности и доказательства своей любви, на следующий день прижгла себе руку горячей зажигалкой. На руке Ярослава было множество таких полукруглых маленьких отметин, и он рассказывал ей, что делать их достаточно больно.

- Думаешь, я никогда не смогу сделать себе больно? - спросила она тогда.

- Ты никогда не решишься причинить себе боль, - предположил Ярослав и только подстегнул ее доказать, что это не так.

Она взяла зажигалку, щелкнула по колесику, подождала немного, пока она раскалится, и приложила к своей руке.

- Да я же пошутил! - сказал Ярослав, удивленный ее поступком и тут же выхватил зажигалку.

- Теперь это будет наш общий объединяющий знак! - ликовала тогда Ева, любуясь на свой полукруглый красный шрам.

Сейчас прокручивая мысленно последнюю встречу с компанией, она ощутила, как переполняется стыдом и жалостью к себе. Подавшись безумному порыву, она подошла к шкафу, где лежала аптечка и достала из нее таблетки Димедрола. Она вынула все таблетки из пачки, и стала класть по нескольку штук в рот, запивая водой. Потом пошла в комнату и легла на кровать.

Ей стало страшно. И она уже начала сомневаться в правильности поступка. Она подумала о том, как ее потом накажут родители, если она сильно отравится. О том, что может случиться что-то куда более трагичное, она не думала. Однако чем больше проходило времени, тем настроение становилось лучше. Ей хотелось смеяться, и она улыбалась глядя на стену и потолок. Потом она увидела маленького паучка, потом еще одного, и еще... Некоторые были маленькие, а некоторые большие. И вот один, самый огромный черный, с волосатыми ножками-щупальцами, полз на нее. И чем ближе он подбирался к ней, тем становился все больше и больше. Ева почувствовала, как волна страха накатывает на нее, она закричала, и, закрыв глаза, стала отмахиваться руками.

- Ева! Ева! Ты дома? - услышала она голоса одноклассниц, доносившиеся откуда-то издалека.

Она не помнила, как открыла им, что сказала. Они искали марганцовку, и потом, найдя ее, развели в большой стеклянной банке с водой и стали заставлять пить. Ее тошнило, но они убеждали, что так и должно быть. Ева попросила не рассказывать об этом никому.

Весь оставшийся день прошел, как в тумане, а на следующий день она попросила общих друзей передать Ярославу, что им нужно встретиться. Когда он пришел, и как ни в чем не бывало, поздоровался, она поняла, что он еще не знает о ее предательстве.

- Я должна тебе кое-что рассказать. Я прошу тебя только выслушать меня. Я люблю тебя, и всегда буду любить. Знай это. Это странно звучит, после случившегося. Но это правда, - она помолчала несколько секунд, глубоко вздохнула и проговорила на одном дыхании: - Я целовалась с нашим общим другом!

Она вся сжалась, ожидая получить оплеуху, и посмотрела на него.

- Я знаю! - ответил он.

Его слова удивили ее. Что интересно ему рассказали, как преподнесли?

- И ты так спокойно говоришь об этом?

- А что я должен делать?

- Почему же ты пришел, если знал?

- Ты же попросила прийти, - спокойно ответил Ярослав, и, немного помолчав, спросил: - Ты хочешь теперь встречаться с ним?

- Нет, конечно! Но разве ты теперь будешь встречаться дальше со мной?

- Я не знаю, что тебе сказать, - честно ответил Ярослав.

- Ты знаешь правду. И теперь решать тебе.

- Мне нужно подумать.

- Над чем ты собрался думать? Сейчас все реши! - потребовала Ева.

Он отвернулся. Постоял молча. А потом подошел к ней и взял за руки.

- Значит, начнем сначала!

Радость, которая ее переполняла, особенно после чуть было не закончившимся трагедией события, негативных мыслей и своего настроя на расставание, была безграничной. Потом они целовались. И она думала, что теперь их любовь будет все крепче и крепче!

Часть 3.

В четырнадцать лет Еве уже было недостаточно поцелуев с любимым мальчиком. Ей хотелось большего. Целуясь с ним, она ощущала, как нарастает ее влечение. Однажды, когда они стояли и целовались, она вдруг почувствовала и его возбуждение. Его затвердевающая плоть упиралась ей в ногу.

- Мне пора, Ева! - сказал он, отодвинувшись от нее.

"Как же часто в последнее время мне приходится слышать эти слова!", - думала она.

- Подожди, Ярик, не уходи от меня!

Не в силах сдерживать свое возбуждение, он чуть ли не бежал от нее. В очередную встречу Ева снова настаивала на близости. Тогда он стал реже к ней приходить. А Ева стала страдать из-за редких встреч и от нереализованного желания.

- Почему ты так редко стал приходить ко мне?

- Да у меня сейчас много дел. Родители просят помочь им..., - пытался как-то объяснить свое поведение Ярослав.

- Я хочу, чтобы мы стали по-настоящему близки с тобой, - заявила Ева, не дождавшаяся от него инициативы.

- Еще рано, Ева! - пытался он ее образумить.

- Вовсе не рано. Мы уже давно вместе. Пора что-то изменить в наших отношениях. Я люблю тебя! А ты разве не любишь?

- Люблю! Ты же знаешь. Но дело не в этом. Я имею в виду, что ты еще несовершеннолетняя.

- Не надо за меня решать. Ты разве не хочешь близости со мной? Или ты испугался моих родителей?

- Ева, пойми, так это не делается. Или ты предлагаешь прямо на лавочке расположиться? Когда появится возможность, я докажу тебе, как сильно тебя люблю, договорились?

Договориться они так и не могли. В следующий раз, когда она заводила об этом разговор, появлялись и другие причины, по которым он ей отказывал в близости.

После свидания с ним, когда Ева возвращалась домой, все еще возбужденная, она предавалась мечтаниям. Она представляла, как могла бы произойти эта близость. Почему то она представляла себя, сидящей сверху него, не понимая, что в такой позе ей было бы больно в первый раз. Она вообще не осознавала, что может быть больно. Ева чувствовала, как что-то горячее растекается внизу живота, что-то требующее своего выхода. Это ощущение было приятным, и потому ей казалось, что близость с мальчиком будет еще приятнее.