23.

За завтраком было оживлённо. Все восторгались вчерашней игрой Симона, потом смеялись над Солли, которая вставала на задние лапки, а передние складывала на груди и выпрашивала у Вивьена кусочек печенья. Эту мирную и весёлую картину нарушила Сьюзи. Она вбежала в кафе с бледным лицом и сумасшедшими глазами. Ни к кому конкретно не обращаясь, она сказала, запинаясь: "Там... там... месье Симон... там... он не дышит..." И упала на стул. Жаннет выскочила из кухни и подбежала к Сьюзи. Все застыли, не в силах понять, что произошло.

Оказывается, когда Сьюзи пришла забрать поднос, Симон был мёртв. Он так и сидел в кресле, в котором пил кофе. Поднос с крошками от круассанов, с пустой кофейной чашкой и салфетками были на столике рядом.

Она закричала, но в кафе болтали, работал телевизор, и только охранник Мориэль, услышав крик, поспешил в номер Симона.

Вошедший спустя несколько минут Мориэль сказал всем присутствующим: "Мадам и месье! Я потрясён не меньше вашего. Я уже позвонил в полицию, и скоро здесь будут специалисты. А вас я попрошу никуда не выходить, не покидать этот зал, потому что, сами понимаете, до приезда полиции, ничего не должно измениться. Мы всё выясним!" Он был сосредоточен. Как только он вышел из зала, Жаннет бросилась к Сьюзи и стала её тормошить: "Сьюзи! Расскажи подробнее, что там было, что ты видела?" Но Сьюзи ничего не могла толком рассказать, она только плакала и вытирала слёзы белым батистовым платочком. Глядя на неё, все окружающие стали паниковать.

Месье Вивьен прижал к себе Солли так сильно, что она заскулила. Блэз с остановившимся взглядом сидел, откинувшись на спинку стула и крепко вцепившись в сиденье, как будто он собирался с него падать, и так вцепившись, он будто мог избежать падения.

Клэр ахнула и буквально свалилась на кожаный диван, у которого её застала эта весть.

Нинон очень горестно и громко вздыхала. Горничная Мэри, убиравшаяся в коридоре и услышавшая оттуда эту жуткую весть, отставила пылесос и вошла в зал с испуганными глазами. Она подумала, что только вчера месье Симон так красиво ухаживал за ней, подарил ей букетик фиалок. Впрочем, он также ухаживал и за официантками и за Луизет, и им тоже подарил букетики. Мэри очень понравился этот красивый скрипач. И вот, его нет. Как это могло быть? Она не понимала и не хотела в это верить.

Гуарин встал, взволнованный вестью. Он будто не поверил сказанным Сьюзи и охранником словам. Луизет ахнула и прикрыла рукой свои красивые глаза. Армэль гладил её по плечу и приговаривал: "О, ужас, ужас, ужас..."

Тем временем Сьюзи, немного придя в себя, заикаясь, рассказывала: "Я зашла убрать поднос, а там... месье Симон... не шевелится совсем, глаза остекленевшие... так страшно... Такой молодой и красивый и умер..." - она опять заплакала.

Через четверть часа охранник Мориэль спустился вниз, он был взволнован и опять просил никого никуда не выходить. Сказал, что позвонил в Осгор и что скоро прибудут полицейские. Он запер двери отеля. Все в глубоком молчании перешли в гостиную, где ещё вчера вечером звучала прекрасная живая музыка Симона. Похоже, одна Солли чувствовала себя отлично, так как Вивьен не спускал её с рук и, находясь в волнении, чесал за ушком. Армэль с Луизет закурили и он спросил: "Почему ты мне вчера не открыла? Я стучал..."

"Да? Когда? Я не слышала! Впервые так крепко уснула. Наверное, вино подействовало... или музыка" - сказала тихо Луизет.

"Я так и подумал, что ты крепко спишь..." - ответил Армэль.

Клэр была заплакана и держала крепко за руки Нинон.

Вивьен обратился к ним: "Нинон! Клэр! Не могли бы вы меня выручить? Я хочу помолиться за душу Симона. Подержите мою дорогую Солли, пока я пройду в молельную комнату".

"Да, конечно, давайте!" - воскликнула Нинон и взяла собачку. Посадив к себе на колени Солли, она принялась её гладить, но глаза были отсутствующими. Клэр, похоже, даже не слышала ни обращения Вивьена, ни ответа Нинон. Она была вся в раздумьях.

Надо сказать, что в отеле была ниша, которая называлась здесь молельной комнатой.

В конце длинного коридора, в нише, помещалась большая икона - Парижская икона Божьей Матери. Здесь же висела лампадка с постоянно горящей свечой, рядом был канун и слева, чуть ниже - свечной ящик, в котором всегда можно было взять свечи и поставить в ячейки кануна за здравие родных и близких. При входе висел небольшой деревянный ящичек с прорезью для монет.

Вивьен опустил монеты, взял две свечи и начал молиться. Он часто приходил сюда. Пожалуй, он один и ходил молиться каждый день. "Сегодня, вероятно, ещё кто-то придёт сюда" - подумал Вивьен.

И действительно, в этот день здесь побывали все постояльцы отеля, и все они молились за упокой светлой души Симона.

Через час с небольшим к отелю подъехал чёрный Форд, из которого вылезли полный инспектор и молодой помощник. Видно было, что молодой парень совсем недавно служит в полиции. Он забегал вперёд инспектора, суетился, открывал двери и заглядывал в глаза инспектору.

Инспектор, полноватый и начинающий лысеть мужчина, лет сорока пяти, в сером костюме, не спеша вошёл в гостиную и представился: "Добрый день! Меня зовут инспектор Морис Сорен, а это мой помощник лейтенант Люк. Мы будем расследовать дело о смерти Симона Оуэна. Прошу вас не расходиться, пока я не разрешу. Мы осмотрим помещения, расспросим каждого из вас. Да и охранник Мориэль будет нам помогать".

В это время в гостиную вошёл охранник Мориэль с незнакомым мужчиной. Это оказался врач Реми Калм, вызванный инспектором. Он был с большим медицинским ящиком оранжевого цвета. Вместе все прошли в номер Симона.

Примерно через полчаса вся эта компания вернулась в гостиную, предварительно запечатав номер Симона, наклеив специальную бумагу с печатями, чтобы никто не входил туда.

Инспектор начал свою речь с того, что поднял руку, чтобы все замолчали и, чтобы воцарилась, наконец-то, в зале тишина: "По предварительным обследованиям можно сделать выводы, что Симон Оуэн был отравлен. Яд, вероятнее всего, попал в организм с завтраком".

Надо сказать, что владелец отеля "Blues", господин Дарнель, жил в Биарриц, где имел ещё два отеля, приносящие ему несравненно больший доход, чем "Blues", и потому здесь бывал крайне редко, передав все дела охраннику Мориэлю, своему кузену. Мориэль исправно исполнял все свои обязанности, и Дарнелю не о чем было беспокоиться. Правда, этот случай был из ряда вон выходящим. Всё, что надо было решить и уточнить, Мориэль решал с Дарнелем по телефону. И сейчас, конечно, он тоже уже созвонился с Биарpиц, всё объяснил, всё уточнил. Господин Дарнель сказал, что никак не может выехать в ближайшие три дня, много дел, но через три дня будет на месте. А сейчас пусть полицейские работают и докладывают обо всём прямо ему в Биарpиц.

24.

Вскоре был отпущен и врач Реми. И начались допросы присутствующих. Инспектор Морис и его помощник Люк расположились в дальнем углу зала. Мориэль помогал им, так как он видел всех входящих и выходящих в отель в это время, во время убийства. Инспектор задавал вопросы, вызывая каждого к своему столику. Люк подробно записывал. Вопросы, в основном, были одни и те же: "Сколько дней в отеле, зачем приехали, знали ли раньше скрипача, куда отлучались ночью и утром сегодня". После продолжительной беседы с каждым инспектор разрешил всем пообедать, и сам с Люком заказал два обеда. Как ни старался инспектор быть вежливыми со всеми, допрос не для всех прошёл спокойно. Мужчины перенесли его более-менее мужественно, а женщины плохо. Для них это было необычно и страшно. Луизет без конца курила. Её тонкие пальчики подрагивали, когда она стряхивала пепел в пепельницу - ракушку на угловом столике в гостиной.