-Правда купишь? - позабыл я все обиды.

-Честно, честно - продолжала она улыбаться, -Пойдем.

Она протянула мне руку, которую я попытался схватить, но не смог. Рука отдалялась. Я пошел за ней, но не мог ее догнать. Она удалялась от меня все быстрей и быстрей. Я бежал, бежал, как мог, но дотянуться до нее мне не удавалось, и тут я упал.

Вытирая слезы, я поднял взгляд на огромную плиту из черного мрамора. Взгляд остановился на одной из записей, множество коих были выгравированы на ней.

-"Яманака Мика"

-Почему она оставила меня, - всхлипывал я, -Она меня больше не любит?

-Нет Шин, - отец обнял меня, падая на колени, -Она всегда любила тебя и всегда будет рядом, присматривать за тобой. Мы должны жить дальше сынок, ты и я, мы все, что осталось друг у друга.

Он поднял меня, усадив к себе на плечи. Я схватился за его красные волосы, дабы не упасть.

-Это академия шиноби, - указал Санта на огромное здание, появившееся перед нами, -С сегодняшнего дня ты будешь здесь учиться и станешь великим защитником Конохи.

Я с восхищением разглядывал овальное здание с причудливой крышей, напоминающей перевернутую тарелку.

Мое внимание привлек приближающийся стук. Кто-то шел в нашу сторону. Его ровные шаги отдавались эхом. Я пытался найти этого человека взглядом, но не мог ничего разглядеть, на меня надвигался туман. Серый непроглядный туман.

-Позаботься о моем сыне, - обратился отец к туману, когда он приблизился к нам вплотную.

Зачем он разговаривает с туманом? Он рехнулся? А зачем он уходит, оставляя меня одного здесь? Я хотел сказать Санте про туман, пойти за ним, но вместо этого мое тело махало ему вслед, пока серая пелена не закрыла мне обзор.

Постепенно туман рассеивался, оставляя легкую серую дымку. Передо мной стоял деревянный стол, коих вокруг было много. За остальными столами сидели дети. Перед нами стояла фигура взрослого человека. Его движения были дерганными, будто кукольник, что тянул за нитки, сильно нервничал. Я попытался рассмотреть его лицо, но не мог, остатки тумана мешали его рассмотреть.

Фигура заметила мой пристальный взгляд. Она двинулась в мою сторону, и по мере ее приближения до меня начало доходить, туман здесь не при чем, у фигуры не было лица. На меня разом обернулись мои одноклассники, которые были так же безлики.

Я закрыл глаза, чтобы не видеть этой ужасной картины.

-Ты теперь генин Конохи, - я открыл глаза и увидел улыбку отца, который растрепал мои волосы, -Я горжусь тобой.

С какой-то тоской или завистью я глядел на других детей, которые хвастались своим родителям, рассказывали истории, произошедшие с ними в академии. Эти дети не были безликими, их лица я вполне мог разглядеть, но я не узнавал ни одного из них.

-Будь осторожен, - хлопнул меня кто-то по плечу.

Развернувшись, я увидел командира своей группы. Он указал мне на одинокую фигуру, что находилась вдалеке, и я осторожно выдвинулся в ее сторону, зажав в зубах кунай. Когда до нее оставалось несколько шагов, я занес оружие для удара, но споткнулся. Упав, я видел змей, которые оплетали мои ноги. Голова одной из них приблизилась к моему лицу, шипя, раскрыв пасть.

Внезапный взрыв опалил правую сторону моего лица. Голова змеи расплылась, принимая человеческие черты лица, но глаза остались теми же, змеиными.

-Орочимару-сама, может вернем ему руку, нам его еще использовать для техники, - послышался незнакомый голос.

-Нет времени, - прошипел этот полузмей, -Пусть этим займутся в Конохе, мне нужно провести пару экспериментов.

Взяв в руки скальпель и пинцет, он принялся отрезать от меня мелкие кусочки. Я же мог только лежать, смотреть и стонать при каждом надрезе. Периодически он откладывал скальпель, беря в руки шприц, но вскоре вновь возвращался к порезам. Казалось, это никогда не закончится, он будет вечность разрезать меня на мелкие кусочки, но все же он остановился.

-Черт, - выругался он, -Они уже здесь, положи его на печать.

Меня перенесли на что-то холодное и твердое. В воздухе запорхали светящиеся синим светом искорки, после чего мое тело выгнуло дугой от жуткой боли, по сравнению с которой порезы казались щекоткой. Колющая боль перешла в уже знакомое жжение. Я резко поднялся, принимая сидячее положение.

Пытаясь отдышаться, я осматривал помещение, в котором находился. Маленькая комната со светлыми стенами, одним окном, тумбочкой и кроватью, на которой я сидел.

-Это был лишь сон, - облегченно выдохнул я, заваливаясь на подушку, -Долгий кошмарный сон.

Сейчас бы еще поспать, но внутри все горело. Жжение? Я вновь вскочил, вытянув перед собой правую руку, которой не было.

-Как такое может быть?! - прокричал я, осматривая свое тело, которое могло принадлежать подростку, а не мне, парню двадцати шести лет.

В голове скопилась куча вопросов, на которые не было ответов. Где я? Почему я в теле подростка из сна? И сон ли это был?

***

Вернувшись на снятую квартиру с пакетом продуктов, за которыми ходил на рынок, Санта наткнулся на своего сына, он стоял в одном нижнем белье, разглядывая себя.

-Шин? - удивился Яманака.

Подросток испуганно обернулся и долго разглядывал Санту, после чего заговорил:

-Оте... - начал он, но осекся, -Санта? Я прав?

-Да, - опустил Яманака глаза в пол, бросив пакет, что держал в руке, -Как ты себя чувствуешь? Не голоден?

-Что произошло? - ответил тот вопросом на вопрос, одевая штаны и футболку, -Где я? Как я сюда попал? Почему...

-Шин успокойся, - оборвал поток вопросов Санта и указал на кровать, -Присядь.

-Да я не Шин, - не унимался тот.

-Я знаю, - перешел Яманака на крик, присев сам на кровать и закрыв лицо руками, -Я знаю, но, - слова давались ему трудно, не желая выходить из сдавленного горла, -Я вижу перед собой своего сына, и это все, что у меня осталось. Я видел, Орочимару использовал на тебе технику переселения души, но не верю, что у него все получилось. Возможно Шин где-то внутри тебя, или ты и есть Шин, только с измененными воспоминаниями, вот во что я верю.

-Техника переселения души? Так это был не сон? - пробубнил парень себе под нос, а после добавил уже громче -Но, это невозможно!

-Когда речь идет о таких людях, как Орочимару, возможно все. Пойду, приготовлю ужин, - Санта встал с кровати и направился на кухню, оставив сына, который с удивленными глазами смотрел в никуда и шептал что-то сам себе, одного.

За ужином Шин не проронил ни слова, задумчиво ковыряя палочками в тарелке.