И это было подобно разорвавшейся бомбе в моей голове. Предательский стон оповестил наглеца, что мне нравится происходящее, и тогда на помощь мне явилась гордость. Я уперлась в твердую грудь ладонями и напряглась, вырываясь из плена умелых губ командира «Гордости Аттарии». Он тут же вновь перехватил меня, положил руку на затылок, не давая увернуться, и заглянул в глаза. Я вздрогнула, глядя на сужающиеся и вытягивающиеся в вертикальные черточки зрачки. Радужка Димы из шоколадной стала желтовато-карей.

– Дим, твои глаза, – хрипло прошептала я.

– Что видишь? – Тон мужчины стал неожиданно требовательным.

– Радужка посветлела и зрачки…

– Что зрачки?

– Вертикальные, мли-и-ин…

Дима тут же выпустил меня из рук и отшатнулся, спеша к зеркалу. Некоторое время он рассматривал себя, что-то бурча на непонятном языке, который чип в моей голове не распознал. Но по интонации это более всего походило на «охренеть», с чем я не могла не согласиться. После обернулся и, чеканя шаг, подошел ко мне, вновь вцепившись мне в руку.

– Идем, – коротко велел он.

– Хрен те в обе руки, – машинально нахамила я, опять рассматривая его глаза. – Я тебя боюсь.

Дима открыл рот, чтобы что-то сказать, но опять замер, прислушиваясь к не слышному мне голосу.

– Ты издеваешься? – рыкнул он, и глаза стремительно потемнели, становясь обычными. – Иду!

И он опять ушел, ничего не сказав, но уже от дверей каюты бросил на меня странный взгляд. Я некоторое время пялилась ему вслед, затем почесала в затылке и все-таки глубокомысленно изрекла:

– Ни фига себе за хлебушком сходила…

Следующий час, по моим внутренним часам, не заслуживавшим доверия, как и внутренний компас, меня никто не беспокоил. За это время я успела осторожно отнести на кровать бирюзовое платье, сделав вывод, что умная шмотка отреагировала на мои воспоминания о поездке от площади Раздора до «Гордости Аттарии» и сама меня раздела. Но данный вывод повлек за собой следующий. Так это что, подумай я где-то о чем-то подобном, и все? Здравствуй, самый жуткий кошмар: голая Инна в комнате, полной народа? Пожалуй, не буду я злоупотреблять его ноской.

После этого я закинулась алкогольной пилюлькой, чтобы стресс снять, и взялась за дальнейшую примерку. Теперь гораздо спокойней и даже с опаской. Кто его знает, что мы еще такого экзотического накупили с моим синеглазиком – того и гляди еще на что-нибудь нарвешься. Но остальная одежда оказалась нормальной тупой одеждой, то есть послушной и неприхотливой. Мне еще не хватало с каждой тряпкой сюсюкать, чтобы не задеть ее тонкую душевную организацию.

Когда в третий раз объявился Дима, я уже сидела в своем родном спортивном костюме, веселая на две пилюли и совершенно… беззаботная.

– О, Димон! – жизнерадостно восхитилась я. – Заходи, брат! Присаживайся, – я указала широким жестом на всю каюту. – Рассказывай, как ты докатился до жизни такой.

Ардэн замер у входа, он явно опешил от столь радушного приема и теперь подозрительно смотрел на меня.

– Ну, иди-иди сюда, морда инопланетянская, – поманила я его к себе пальцем. – Цыпа-цыпа, ик, о-ой. Чего-то пилюльки у вас такие крепкие. Разбавлять надо, дружочек, разбавлять. А лучше закусывать, да-а, ик, о-ой.

Он подошел и склонился ко мне так близко, что я щелкнула его по носу. Дима не обиделся, но по руке мне шлепнул. Тогда обиделась я.

– А ты кто такой, морда твоя гуманоидная, чтобы являться в чужой дом, лапать чужую бабу, а потом еще и драться? Ну, Ди-има-а, разочаровал ты меня, ой разоча… ик, о-ой… вал. Че-орт, – тяжело вздохнула я.

– Ты пьяна, – обличил меня Ардэн.

– И че? – Я раскинула руки. – Восемнадцать уже давно, как ту-ту-у. – Я помахала умчавшимся годам ручкой и горестно вздохнула. – Совсем старая я стала, э-эх, чтоб ты понимал, Дмитриал Батькович.

– Дмиртаилиан, – машинально поправил командир.

– Один хрен, нерусь, – махнула я на него рукой и подперла щеку ладошкой. – А дома меня уже, наверное, полиция с волонтерами и собакой ищут. А я тут, с тобой. Мамка плакать будет. – Я всхлипнула, и Дима неожиданно сел рядом и положил мне руку на плечо.

– Когда домой вернемся, пошлем твоим родным известие, что ты живая, – пообещал он.

– А меня домой? – спросила я, шмыгнув носом.

– Нет! – резко ответил Ардэн.

Затем закрыл мне рот рукой и встал, потянув меня с нашей с Ромкой кровати. Я возмущенно замычала, рыпнулась, но вышло вяло и даже меня не впечатлило.

– Забираю к себе, – отчеканил командир.

Мое мнение было совершенно противоположным, потому я все-таки пнула его, потом еще раз. Потом ущипнула за бедро и вцепилась зубами в палец.

– Инна! – зарычал на меня Ардэн, но я его палец из клыков не выпустила, только еще сильней сжала челюсти.

– Положи, где взял, – потребовала я с набитым ртом.

– С-сис-с-стема, внимание-с-с-с, – шипел и кривился этот гад ядовитый. – Тонизирующ-щ-щий напиток. Ин-н-на, отпус-сти.

– Нет, – гордо ответила я и потеряла добычу. Ардэн вероломно спрятал погрызенную конечность подальше от меня.

Я обиженно клацнула зубами и зевнула. Две пилюльки много, совсем развезло. Надо поэкспериментировать с дозами.

– Тонизирующий напиток, тайлар командир Ардэн, – ответила вежливая Система.

– Система, тайлари Инессе больше алкоголя не давать, ни в каком виде! – рявкнул суровый Дима.

– Приказ понятен, тайлар командир Ардэн, – без боя сдалась адская машинка, а я возмутилась:

– Ну ты и свинья, Димасик, я всегда это знала. Что значит…

– Пей, – сунули к моему рту стакан с зеленоватой жидкостью.

– Не буду, – ответила с гордостью пытаемого партизана.

– Пей, сказал!

– Отвали, фашист недобитый, – отворотила я нос.

– Силой волью, – пообещал Ардэн.

– Пошел ты… буль… сволочь… буль… всех не перепои… буль…

Стакан я отняла и допивала уже сама, потому что ясность в голове наступила после пятого булька, то есть глотка. К концу стакана отпустило как-то разом. У-уф. Да, с дозами нужно поработать. Благо пилюльки у меня еще остались.

– Хорошая девочка, – похвалил меня Дима. – А теперь…

Он завис на полуслове, вслушиваясь в то, что ему опять докладывали. Лицо Ардэна пошло пятнами, глаз задергался, и он заорал:

– Ты офигел, Грейн! Что там еще могло случиться?!

Я жизнерадостно хрюкнула, глядя на командира, и испытала гордость за Ромку – знай наших! А то ишь, нашелся фраер залетный, к себе он потащит. Щаз-з…

– Что-то случилось? – с фальшивым сочувствием спросила я.

– Я его поставил туда, где вообще ничего случиться не может, ложись и спи, я даже не узнаю! Но у него же происшествие за происшествием… Иду! – рявкнул Ардэн и умчался, уже не глядя на меня.

Дождавшись, пока за командиром закроется дверь каюты, я повалилась на кровать, издевательски хохоча. Дима избавился от Ромы, закрыв того на вахте, Рома достал Диму с вахты, мститель синеглазый… Обожаю аттарийцев!

Если Ардэн еще и появлялся, то я этого уже не видела, потому что с чистой совестью верной жены беззастенчиво дрыхла, сопя носом в подушку.

Когда я проснулась, а проснулась я рано… так сказали мои внутренние часы, которым верить не стоит, но моя доверчивая душа в который раз им поверила. Почему? Потому, что моего личного инопланетянина еще не было. Я блаженно потянулась, зевнула, едва не вывихнув себе челюсть, и все-таки села на кровати, разглядывая одним глазом пространство каюты. Второй еще досыпал, я ему милостиво разрешила.

– Сима, – позвала я, – ты живая?

– Удачного дня, тайлари Инесса, – отозвалась догадливая Система. – Мне нравится имя, которые вы мне дали.

– Умничка ты моя. – Я вновь широко зевнула и звонко захлопнула па… рот закрыла, в общем. – Сим, мне б позавтракать.

– Запрос принят, тайлари Инесса. – В моих руках материализовался поднос с очередной полезной и, как ни странно, вкусной бурдой. – Умыться бы сначала, – задумчиво произнесла я, поддевая пальцем субстанцию, похожую на пудинг. – Ням-ням, – вслух пожевала я. – Фи, как это неприлично… Сима.