Был уголок и для сувениров-подарков, среди которых и шаль пуховая, и упаковка постельного, и морская раковина, и поделки из цветного стекла, а в центре красовался редкой прелести цветок с красными треугольными лепестками и парой жёлтых в крапинку листьев.

В аптечке всегда стояла рифлёная бутылочка Царской водки с аннотацией по использованию данного лечебного средства, и новейшие медицинские препараты и приборы, поставляемые из центральной аптеки города.

За шкафчиками была потайная дверь в её жилое помещение. До обеда командовала хозяйка заведения, Алла Сергеевна, которая имела точно такое же своё рабочее помещение рядом, она же вела бухгалтерию. У Сульмы же рабочий день был с двух часов дня до девяти вечера, без выходных. Работали они с хозяйкой уже больше десяти лет, дружно, по надобности подменяя друг друга.

Обязательными условиями проживания в номерах для всех без исключения работников гостиницы были -- оплата и освобождение помещений при переполнении гостиницы, для этого в подвальном этаже имелась свободная комната с достаточным количеством просто раскладушек. Сульма не прикасалась теперь к резиновым перчаткам и дезрастворам, единственной техничкой здесь второй год была подружка её дочери, Тоня.

"Аквамарин" продолжал жить своей жизнью. Там так же трудилась Даша, у Юльки росли двое ребятишек, но она упорно занималась шитьём, иногда подменяя за прилавком свою совсем состарившуюся мать. Управление всеми делами своего детища Сульма полностью отдала в ведение своей дочери, которая училась уже в одиннадцатом классе и второй год заочно готовилась для поступления в юридический институт, подрабатывая у мирового судьи. В салоне штор дизайном теперь занималась её подружка. Сульма только контролировала отчётность, скрупулёзно проверяя документооборот.

Вместо базарной площади выросло некрасивое огромное серое кубическое здание торгово-развлекательного центра "Квартал", которое отгородило от всех жилых домов прекрасный вид на заложенный до самой речки парк "Еланский".

х х х

Сульма, только сбросив высокие каблучки, раскинулась на широкой постели, разметав волосы, раскинув руки. Лежала и улыбалась.

- Как мне хорошо! Как хорошо! Мне сорок четыре года. Всё у меня есть. Жильё у всех троих. Муж есть. Дочь выросла. У всех троих по авто. Деньги есть. И страстный любовник уже четвёртый год! Как-то нечаянно тогда всё закрутилось, - она призадумалась.

Тогда Алла Сергеевна пригласила её вечером спуститься в ресторан:

- Старший сын мой, Антон, решил перебраться с семьёй из Москвы в Первоуральск, - сказала она, - именно он ведь и является и инициатором и финансистом всех наших небольших гостиничных комплексов в области. Будет сегодня знакомиться со всеми. - И пояснила. - Он не такой, как младший Андрей, совсем не такой. Они ведь от разных отцов у меня. Антон сразу после школы к отцу уехал, в Москве и институт закончил, там и женился. А сейчас уж и внуки у меня все взрослые. - И засмеялась. - Как жизнь коротка, Адамовна, и я уже старая скоро совсем стану. Собирайся давай, через полчаса чтобы за столами сидели. Там музыканты уже настраивают микрофон.

Сульма даже подумать не могла, что кто-то, кроме неё, может войти в её, скрытый от посторонних глаз, номер. Стояла у плательного шкафа перед открытой дверцей с зеркалом в чём мать родила, перебирая наряды, думая, что на себя накинуть, как вдруг почувствовала, что её сзади обнимает горячее мужское тело, обхватив руками грудь, живот. Сердце затрепетало от неожиданности.

- Ах!... - Взглянула в зеркало... Хотела развернуться... Запуталась в своих распущенных волосах...

А он уже повалил на постель и наслаждался, целуя, её беспомощностью и растерянностью. Его нежная настойчивость не давала возможности о чём-либо думать. Его горячие руки за талию затягивали её всё выше и выше на его колени. Её бёдра оказались уже выше нулевой отметки, а руки пытались найти далеко потерянную голову. А мужское естество ласкало и ласкало её внутренности до тех пор, пока она не зашлась судорожными ахами.

Вот так это началось. Приезжал часто, всегда неожиданно, всегда ненадолго. Сульма ничего не могла поделать со своим телом. Стоило ему приблизиться -- юбка на ней сама расстёгивалась, колготки рвались в самом непристойном месте, ноги сами раздвигались, требуя удовлетворения.

- Ведь и семьи у обоих, - думала она, - и бизнес нешуточный у него, а ведь хватает времени и на радости. Хоть днём, хоть ночью можем в постели оказаться. Можем просто мороженое в парке на скамеечке есть, или семечки щёлкать иногда по полдня на берегу речки. Ему нравится держать меня за руку, даже в тесных компаниях. Немногословен, но внимателен. А каков в постели! Никогда до него я не чувствовала себя женщиной, такой распущенной, такой слабой. А эти постоянные ресторанные вечера! Четвёртый год! Как приятно было сегодня танцевать с ним Ламбаду. "Подарок на день рождения", - шептал он, смеясь, - "Целую неделю ребята древнюю музыку разучивали". Никогда я не была так счастлива прежде. Никогда. Только эти четыре года. А Юра?

А Юра занимался своими любимыми автомобилями. Построил из лом-кирпича три гаража рядом друг с другом на территории нового гаражного кооператива, занимался халтурой, ремонтом машин, сваркой, прочими станочными работами, содержал все их три машины в безупречном состоянии, всё так же работал на пару с Максом в таксопарке. Был без ума влюблён в свою дочь, надо сказать, взаимно. С самого первого дня называл её только Эва Юрьевна. Так она, как только начала говорить, представлялась всем без исключения и в садике, и в школе подружки её так величали, и в "Аквамарине", и соседи, да у ней просто и не было другого имени. У его сына, Игоря, росли двое погодков-сыновей. Тётю Шуру давно схоронили.

- Жизнь идёт своим чередом. Но хорошо-то как! Я всех люблю, всех, с кем столкнула меня судьба. Всевышний все радости для меня предусмотрел. Я красива! Я люблю! И я любима! А через год мне будет сорок пять, баба -- ягодка опять!