Гостиную, где в прошлый раз они с дамами пили чай и устраивали "гадание", Николас узнал с трудом. Дело было не только в зашторенных окнах. Адальбертхолл внутри вообще мало походил на то здание, которое Николас видел две недели назад. Многие комнаты, растворенные настежь прежде, сейчас были заперты, а в нескольких открытых кто-то сдернул с мебели все полотняные покровы. Вазы стояли неаккуратно, кое-где на спинках стульев или диванах были забыты неуместные мелочи вроде шейных платков или ножниц. Заботливых рук миссис Явор, как и вообще заботы, здесь больше не чувствовалось. Хотя в прессе написали, что Сесилия не захотела уезжать в Фелтиррен и отказалась от продажи Адальбертхолла, все выглядело так, будто дом уже перекупили и владелец начал менять обстановку под свой вкус.

А через несколько минут Николасу и Эдварду представилась возможность составить мнение и о новых хозяевах особняка.

Сначала Николас подумал, что в гостиную идет только юная баронесса - в коридоре послышался стук крошечных каблучков. Но первым, мягко ступая по полу, в помещение вошел юноша лет двадцати с длинными смоляными волосами. Красный сюртук, обшитый черным кружевом, был широко распахнут, открывая кристально белую рубашку; высокие сапоги как будто только вчера стояли на витрине самого дорогого магазина Дивейда. Голубые глаза, ярко сверкавшие на привлекательном загорелом лице, довершали облик этого необычного молодого человека. Николас прекрасно понимал, почему газетчики не умолкая пишут о Риане Атэре - а это, без сомнения, был он. При взгляде на него виделся не скромный джентльмен родом из окрестностей Дивейда, а по меньшей мере граф.

Следом за ним в комнату впорхнула стройная женщина в платье тех же тонов, что у Риана Атэра. Она казалась старше него, но определить ее истинный возраст Николас затруднился. Лицо у нее было забелено, брови густо подведены черным, а губы - алым, скрывая истинные черты. Невзирая на слой пудры, дама выглядела обворожительно. Даже больше - она в прямом смысле слова производила сногсшибательное впечатление, а ее наряду, хотя он и не нарушал приличий, оставалось совсем немного до вульгарности. Боковым зрением Николас заметил, как замер Эдвард, завороженный вырезом ее корсета. Пусть там все и было целомудренно прикрыто кружевами, но, будь Николас помоложе, сердце екнуло бы и у него.

На фоне этой красивой пары бледная и осунувшаяся Сесилия терялась. Она держалась за спиной Риана и, с головы до ног закутанная в траурное одеяние, походила на его тень. Как и спутники, девочка держала голову высоко поднятой, но если у Риана и Лилии это выходило естественно, то в ее позе сквозила напряженность, словно кто-то сказал ей, что аристократы ни в коем случае не имеют права опускать подбородок.

- Добрый день, леди Ольстен, - встав, поздоровался Николас.

Она присела в книксене, сделав это поразительно неуклюже. Николас изумленно взглянул на нее. Когда они встречались две недели назад, манеры девочки были почти идеальными - гувернантки наверняка потратили на ее воспитание немало сил. В этот же раз она двигалась, как марионетка, которую дергал за ниточки неопытный кукловод.

- Позвольте представиться, меня зовут Риан Атэр, - у юноши был тихий, вкрадчивый тенор, подобающий тому образу аристократа, который он создавал. - А это моя сестра Лилия. Она помогает леди Ольстен справиться с горем.

Он указал на женщину рядом с собой. Та чарующе улыбнулась, изящно склонившись в книксене. Странно, что Риан назвал ее своей сестрой. Кроме цвета нарядов, у них не было никакого сходства.

- Как вы наверняка знаете, это я вывел Сесилию из Туманного леса, - продолжал юноша. - Вы, полагаю, мистер Катэн и мистер Эркан? Слуги передали мне, что вы третий день подряд просите аудиенции с Сесилией.

- Да, - сказал Николас. Он кашлянул, собираясь с силами для речи, которую старательно готовил два дня. - Леди Ольстен, мы приехали, чтобы принести извинения и соболезнования...

Закончить ему не удалось - дверь вдруг открылась, и в гостиную шагнул дворецкий с подносом, на котором стоял чайный сервиз. Похоже, слуга не ожидал увидеть здесь хозяйку, потому что нелепо замялся на пороге, не зная, уйти ему или нет. Колебания продолжились ровно три мгновения, а затем, как будто так и надо, дворецкий с завидной невозмутимостью прошествовал мимо гостей к чайному столику.

- Не желают ли господа отведать чая? - спросил он.

Николас недоуменно покосился на него. Мало того что это человек нарушал все мыслимые правила этикета, он вообще не был похож на дворецкого. Жилистый, как докер, с обветренной кожей, он скорее подходил на роль садовника. Странно, что его приняли на работу.

Однако еще больше Николаса удивил Эдвард.

- Вы опоздали с ним минут на пятнадцать... - произнес он, подняв бровь. - Но мы бы не отказались, спасибо.

Дворецкий повернулся к юноше, его сестре и девочке.

- Леди, сэр, для вас принести приборы?

Сесилия молчала, невзирая на то что приказы отдавать должна была она. Вместо нее ответил Риан, и, хотя он улыбнулся, его взгляд, направленный на слугу, был уничтожающим.

- Само собой, Саймон, ведь наши гости не могут пить чай одни. И будь добр, не опаздывай снова.

Пока все рассаживались за столом, а дворецкий нес дополнительные приборы, в комнате висела тяжелая атмосфера. Казалось, что прекрасно чувствует себя одна Лилия - она с кошачьей грацией опустилась в кресло рядом с Сесилией, игриво щурясь на мужчин. Николасу от ее взглядов стало неловко. Впрочем, не только от этого. Он рассчитывал, что всего лишь уверит леди Ольстен в отсутствии злонамеренности и сразу уйдет, чтобы не досаждать бедной девочке. От Риана, хотя он все еще учтиво улыбался, тоже исходило недовольство. Наверное, он надеялся поскорее спровадить гостей, но сделать это после того, как болван Саймон предложил чая, а Эдвард зачем-то согласился, было грубо. И не менее грубо было напрашиваться на чаепитие. Николас послал помощнику несколько знаков, намекая на его возмутительное поведение, однако Эдвард вел себя как ни в чем не бывало. Если, конечно, не считать его повышенное внимание к юной баронессе.

Тот равнодушный, слегка неотесанный помощник, который каждый будний день приходил на работу к мастеру печатей, бесследно исчез. Вместо него появился галантный кавалер, который пододвигал Сесилии стул, изящно подавал ей фарфоровую сахарницу и заботливо, с чарующей хрипотцой интересовался, удобно ли леди и хорошо ли она себя чувствует. Он как будто не замечал, насколько сильно ее этим смущает. Сесилия избегала встречаться с ним взглядом, старалась повернуться к нему полубоком и терялась, когда он задавал ей вопросы.

На помощь ей, как правило, приходила Лилия. Это она принимала из рук Эдварда сахарницу, отвечала за леди Ольстен и вежливо, но решительно отгораживала ее от гостей. В этом не было ничего странного - девушка явно присутствовала здесь в качестве компаньонки для юной Сесилии. Обычно эту роль исполняла мать или другая родственница старшего возраста, но поскольку никого из них не осталось в живых, присматривать за ребенком могла любая аристократка.

Чем дальше, тем больше Николаса удивляло поведение Эдварда. Он скорее ожидал от помощника, что тот станет ухаживать за сестрой Атэра. Женщина явно была незамужней, а томные взоры, бросаемые из-под длинных ресниц, свидетельствовали, что она совсем не против завести с кем-нибудь роман. Однако Эдвард быстро справился с замешательством, которое произвел на него пышный бюст красавицы, и позволял себе только то, что требовала вежливость.

Зато Риан за попытками Эдварда угодить баронессе наблюдал исподлобья, а его раздражение только росло. Пока что спаситель Сесилии не казался настроенным против мастера печатей и его помощника, но если так пойдет дальше, то они приобретут еще одного врага, причем находящегося непосредственно рядом с девочкой. Что за игру ведет Эдвард и зачем ему это нужно?

- Леди Ольстен, - обратился к ней Николас, надеясь разрядить обстановку, - вам, должно быть, очень тяжело сейчас. Вы остались одна...