- Хорошо, допустим, допустим, все было именно так, как ты мне сейчас рассказал. Ты не пытался ни сглазить Его, ни навести на него порчу, а всего лишь, - младший инквизитор с горькой усмешкой посмотрел на N66, - в нарушение трудовой и школьной дисциплины смотрел в окно и считал ворон. Что все равно является преступлением с отягчающими обстоятельствами и карается по всей строгости самого справедливого в мире народного суда нашей страны. Я все правильно понимаю?
Ренегат-альтруист тут же закивал в ответ, пытаясь своим обманчиво испуганным видом вызвать у младшего инквизитора чувство жалости и сострадания, что само по себе уже было уже смешно. Ведь именно чувство жалости, как, впрочем и такой пережиток прошлого, как совесть было первым, что вырывали буквально с мясом у слушателей Академии Народной Безопасности и Благополучия еще на первом курсе, вместе с остатками т.н. любви к семье и близким, чтобы они не отвлекали служению народу и слугам его, как сорняки. Так что, зря враг старается, зря изворачивается и строит из себя невинную жертву. И если он думает, что своими слезами и мольбами сможет разжалобить инквизитора по государственной идеологии, то его ждет очень "приятный" сюрприз.
- В таком случае, - продолжил Бесогонов,- твой класс, практически в полном составе, исключая тебя самого, солгал и оклеветал тебя, написав ложные доносы? Неужели они все ошиблись и ты невиновен?
N66 сидел молча, словно воды в рот набравши, оно и понятно, ему нечего было возразить, а точнее, придумать на ходу такую правдоподобную ложь, чтобы убедить инквизитора в том, что он и только он говорит правду, а его класс написал анонимные доносы просто вследствие какой-то чудовищной ошибки. Еще чуть-чуть, Бесогонов ясно видел это по глазам недобитого сектанта альтруиста и в ход пойдут слезы с целью разжалобить и сбить с толку, запутать его и на волне некоего сострадания увильнуть от ответственности и сбежать к своим западным кураторам. Похожие случаи были подробно описаны в учебной литературы и были широко распространены на заре становления инквизиции, но наивно думать, что подобное сработает сейчас. Так что, не на того напал этот сектант.
- Ну, так как ты можешь объяснить такое массовое, кхм, помешательство? Может это чье-то колдовство? Тебя хотят очернить и оболгать по заданию врагов нашего государства окопавшихся вдоль его границ? - Бесогонов сделал характерный жест обрисовывая эти самые границы. - Кто это может быть и с какой целью тебя стараются подставить? Ты сам как думаешь?
Глаза у сектанта забегали, в попытке наспех придумать что-нибудь правдоподобное. Что может его оправдать, обелить в глазах инквизитора. При этом сектант непроизвольно затрясся от страха, что не укрылось от пристального взгляда Бесогонова и стало еще одним подтверждением его вины. Ведь невиновному человеку, не замышляющему ничего плохого против устоев социально-ориентированного государства нечего бояться. Честному гражданину Синеокой вообще нечего бояться - обо всем заботятся слуги народа, а самому народу остается только жить припеваючи на всем готовеньком. Знай себе работай, да отдавай свой гражданский долг, когда Родина попросит. А Родина просит не часто всего один раз в жизни, но до самого конца.
- Я не знаю,- снова завел свою старую песню N66, - может они все придумали, чтобы избавиться от меня. Может это как раз они враги. Да-да, точно, они шпионы и диверсанты, которые получили задание от ЦРУ и Госдепа оклеветать меня, с целью отвести от себя угрозу. Потому что я много чего видел и много чего могу рассказать. Кто невнимательно слушал уроки основ государственной идеологии, кто фальшивил при исполнении гимна, а кто, даже кривил рожи на Его светлый лик! И в этом замешаны не только ученики, но и учителя школы!
Как и ожидал младшим инквизитор альтруист-гуманист начал крутиться как угорь на сковороде и лихорадочно придумывать самые нелепые оправдания доказывая собственную невиновность. Это было даже в чем-то забавно, наблюдать за тем, как враг выкручивается и строит теории одна нелепей другой. Но сама мысль, что руками сектанта можно раскрыть настоящую подпольную организацию пустившей ростки на подведомственной ему территории Бесогонову нравилась. Руками этого врага общества и государства можно вытащить парочку каштанов из огня и проложить себе путь наверх к никелированной кровати с шариками и бутерброду с "Докторской".
- В таком случае, если, повторяю, если, все, что ты мне говоришь правда, то мне понадобится твоя помощь. И мы сможем не только доказать твою невиновность, но и вывести всех врагов в школе на чистую воду. А для этого, - Бесогонов склонился над N66, словно опасаясь, что враги смогут подслушать их разговор, - ты должен будешь все, я повторяю, все очень точно и во всех деталях описать: кто, когда и что делал, говорил или как и кто на кого смотрел с осуждением, неодобрением или в попытке навести порчу. Или же наоборот не смотрел и не слушал. Вот тебе листок, нет, вот, возьми тетрадь и подробно все запиши. А я пока подумаю, что нам с этим делать. Но ты не волнуйся, если то, что ты напишешь подтвердиться, даже частично, с тебя не только снимут все обвинения, но даже, возможно, наградят. Как думаешь, хочешь стать почетным участником "Битвы за урожай" 2041 года?
- Конечно, хочу, кто же откажется, - сектант-альтруист кажется поверил в свое неожиданное и чудесное спасение и воспряв духом принялся строчить в тетрадь свои злобные измышления и клевету.
Бесогонов же в это время снисходительно смотрел на предателя, обдумывая свои последующие шаги. То, что сектанта альтруиста ждет костер младший инквизитора временно и.о. старшего, ни на секунду не сомневался. Бесогонова уже занимал не столько сам N66, сколько та ячейка общества, к которой он был временно прикреплен, пока учился в школе. А значит, у нее есть личный порядковый номер, права и обязанности. И его обязанность, как государственного служащего, ответственного за идеологическое воспитание и надзор (иначе потом могут лишить премии, если вскроется его халатность), это проверить ее.
Если в ней все такие, как этот ренегат, то ничего страшного - просто их ожидает та же процедура, что и этот гнилой плод с дерева Синеокой. Впрочем, если они будут вполне нормальные члены социально-ориентированного общества, то затруднений то же не предвидится. На первом месте каждого должно быть государство и его интересы, а уже потом такие чувства, как отцовская или материнская любовь.
Но что ему делать со всей той клеветой, которую сектант в этот самый момент пишет на своих одноклассников. Она, клевета, вне всяких сомнений, станет еще одним отягчающим обстоятельством в его деле, облегчив процесс обвинения. Но что-то еще, кроме всего этого, не отпускало Бесогонова, что-то он упускал, какую-то маленькую деталь, но при этом очень важную именно для него, младшего инквизитора.
"Деталь" - Анастасия Филипповна призывно помахала ему платочком и пустилась в пляс. Бесогонова бросило в пот. Он внезапно понял, как может быстро и главное, без особых усилий, получить все, о чем только можно мечтать и еще Анастасию Филипповну в придачу, достаточно только притормозить и хорошенько подумать. Времени должно хватить.
- Ты пока пиши, не буду тебя отвлекать, а мне надо ненадолго отойти по кое-каким личным делам, договорились? - Младший инквизитор изобразил на своем лице насколько ему жаль, но насколько срочно ему надо отлучиться. Это было немного забавно как если бы, хищник попросил у своей жертвы разрешения не перегрызать ей горло прямо сейчас, а немного погодя.
Впрочем, не дожидаясь очевидного ответа, младший инквизитор вышел из своего кабинета, механически запер его на ключ и неспеша пошел по коридору в сторону кабинета директора. Нисколько не волнуясь о том, что сектант может сбежать. Мелкоячеистая металлическая сетка на окнах с вкраплениями серебра и освященная специальным антизападным декретом, а также замок с секретом не давали ни малейшего шанса на побег.
