— Но ты же говоришь, что нас могут укусить и настоящие пауки. Откуда я узнаю в темноте, какой он?

— Это проблема.

И тут же добавил:

— Мазь отпугнет большую часть настоящих пауков, если нам повезет. Видишь ли, у нас есть преимущество, которого не было у Бенны. Я знаю, что ожидает нас, потому что родом из земли мага. Его настоящее имя Кемрен. Он привез с собой настоящих пауков и каких-то еще очень опасных существ. Они и были в тех сундуках. Я готов к встрече с ними, подготовлю и тебя. А Бенна не был готов. Та же участь постигнет и любого другого воришку Санктуария.

Маша спросила, почему Кемрен приехал сюда. Сме призадумался, прежде чем ответить.

— Лучше рассказать тебе все. Кемрен был священнослужителем богини Веды Криштон острова Шерранпип. Это к юго-востоку отсюда, хотя ты, возможно, о нем не слышала. Мы люди воды, озер, рек и моря. Веда Криштон главная богиня воды, и у нее есть громадный богатый храм возле моря.

Кемрен был одним из высших священников и многие годы служил ей честь честью. В награду он был допущен в узкий круг магов и учился черной и белой магии. Хотя, по правде говоря, мало разницы между этими направлениями. Основное отличие в том, использует ли маг-волшебник свои силы ради добра или зла.

И не всегда легко отличить, где добро, а где зло. Если маг допускает ошибку и его силы используются во зло, даже если он искренне верил, что действует во благо, происходит сбой. И чары начинают творить зло пропорционально затраченной энергии волшебства.

Он остановился.

— Мы перед островом.

С дороги его не было видно. Равнина возвышалась, превращаясь в горный кряж рядом с рекой. Высокий ветвистый темный кустарник хаккарана рос на вершине. Они поднялись с лошадьми вверх по дороге и стреножили их у водоема с дождевой водой.

Лошади принялись щипать высокую коричневую траву, росшую меж кустов.

Остров находился в центре озера и состоял, казалось, в основном из багровой скальной породы. Почти до середины острова, где своеобразные ярусы образовывали хребет, поверхность от берега постепенно шла на возвышение. На самой вершине был монолит, просверленный в верхней точке, будто через него проделали туннель.

— Верблюжий глаз, о котором говорил Бенна, — заметил Сме. — Там есть образование, известное как голова обезьяны, а в другой стороне — гора, которую местные называют хвостом дракона.

На берегу острова росло несколько деревьев, а прибрежные воды были скрыты зарослями тростника.

На острове не было видно никаких признаков жизни. Казалось, что даже птицы избегают его.

— Я проплывал мимо острова несколько раз ночью, — сказал он, — и слышал мычание скота и крик осла. И еще слышал странный крик, не знаю, птицы или животного, а также хрюкающие звуки, но не похожие на свиные.

— Этот верблюжий глаз представляется мне хорошим местом для часового,

— заметила она. — Из рассказов Бенны у меня сложилось впечатление, что именно здесь он вошел в пещеры. По-видимому, подъем был очень опасен, особенно в темноте.

— Бенна был хороший человек, — сказал Сме. — Но он был не достаточно хорошо подготовлен. Теперь там бдительное око. Наблюдают, возможно, через отверстия в скалах. Судя по тому, что я слышал, маг приказал слугам закупить некоторые инструменты для выемки грунта. Наверное он использовал их для расширения пещер и прокладки туннелей между ними.

Маша последний раз взглянула на зловещую, багровую в лучах солнца массу, и отвернулась.

Наступила ночь. Ветер стих. Небо затянули перистые облака. Временами сквозь них пробивалась луна, выглядывая из-за облаков полным диском. Пронзительно кричали ночные птицы, тучи комаров кружили над ними, и если бы не мазь Сме, насекомые вмиг прогнали бы их из-под деревьев. Хором громко квакали лягушки, что-то плюхалось в воде.

Они вытолкнули лодку к краю тростника и забрались в нее. Теперь на них были накидки, которые они намеревались снять после прибытия на остров. Маша была вооружена кинжалом и короткой тонкой шпагой, используемой только для колющих ударов.

Гребли они предельно тихо. Течение помогало поддерживать скорость. Вскоре справа показались очертания острова. Причалив к середине восточного берега, они тихонько подтянули лодку к ближайшему дереву.

Они оставили мантии в лодке, и Маша накинула через голову и плечо моток веревки.

На острове было тихо. Ни единого звука. Вдруг послышался странный мычащий крик, сопровождаемый подобием вопля или визга. Она окаменела.

— Что бы это ни было, — сказал Сме, — это не паук.

Он хихикнул, будто шутил.

Они решили — а что еще им оставалось делать? — что верблюжий глаз очень сильно охраняется после того, как через него проник Бенна. Но должны же существовать и более доступные пути. Их тоже должны охранять, особенно после того, как молодой воришка пробрался в логово мага.

— Очень бы хотелось найти потайной ход, — сказал Сме. — У Кемрена он должен быть, и даже скорее всего не один. Он знает, что может наступить время, когда ход ему понадобится. Хитрый мерзавец.

Еще до того, как они сели в лодку, Сме рассказал, что Кемрен убежал с острова Шерранпип, прихватив сокровища храма. Взял он с собой и паучьи яйца, а также некоторых стражей храма из числа зверей.

— Если он занимал высокий пост священнослужителя, — спросила Маша, — зачем ему было делать это? Неужели не хватало власти и богатства?

— Ты не знаешь нашей религии, — ответил толстый мужчина. — Священников окружают такие богатства, при виде которых у тебя глаза на лоб полезли бы. Но своим обетом священники обречены на крайнюю нищету, воздержанность, суровую бедную жизнь. Их награда — удовлетворение от прислуживания Веде Криштон и ее народу. Кемрену этого было мало. На него, должно быть, нашла порча, когда он занимался волшебством, которое не сработало. Он первый священник, который когда-либо совершил подобное богохульство.

А меня, священника низшего ранга, избрали, чтобы выследить его и заставить расплатиться за содеянное преступление. Я искал его тринадцать лет. Чтобы привести в исполнение месть Веды Криштон, мне самому пришлось нарушать некоторые свои обеты и совершать проступки, за которые придется расплачиваться после возвращения на родину.

— А она не простит тебе эти проступки, ведь ты допускал их ради нее?

— спросила Маша.

— Нет, она не принимает извинений. Она поблагодарит меня за успешное завершение миссии, но расплачиваться все равно придется. Взгляни на меня. Когда я покинул Шерранпип, я был такой же тощий, как ты. Я вел примерную жизнь. Я мало ел, спал на холоде и под дождем, попрошайничал, выпрашивая на пропитание, много молился. Но за годы, отмеченные моими преступлениями, я питался очень хорошо, поэтому Кемрен, прослышав о толстяке, едва ли узнал бы в нем меня. Я шатался пьяный, играл в азартные игры — ужасный грех — дрался на кулаках и ножах, убивал людей. Я…

Он выглядел так, словно вот-вот расплачется.

— Но ты не прекращал мазаться маслом? — спросила Маша.

— Нужно было, нужно! — воскликнул он. — Кроме связей с женщинами, это одно, чего я никак не мог заставить себя сделать, хотя с этого следовало начать. И мне придется расплачиваться за это, когда я вернусь домой, хотя для священника это тяжелей всего. Даже Кемрен, как я слышал, продолжает мазаться маслом, хотя больше не почитает Веду Криштон.

Единственная причина того, что я перестал делать это, состоит в том, что я убежден, он научил своих настоящих пауков и стражей-зверей нападать на всех людей, смазанных маслом. Таким образом он может быть уверен или считает так, что к нему не приблизится ни один преследователь. Именно поэтому я и выкупался сегодня утром, хотя чуть не умер от сознания вины и греха!

Маша расхохоталась бы, если бы ей не было так жаль его. Так вот почему у него были красные глаза, когда он показался в ее квартире, приняв ванну! Виной тому не усталость, а слезы.