Все происходило почти всегда прямо на земле. Гарет так тяжело наваливался на нее, что иногда Грейс готова была закричать от боли, когда в спину впивались острые камешки или твердые комья земли. Ей нравилось то, что он делал, так как это был запретный плод, и к тому же опасный. Гарет совершал любовный акт быстро и страстно, только ради собственного удовольствия. И Грейс тогда решила, что, видимо, такими и должны быть любовные отношения.

Перри оказался совершенно другим. Называл ее красивой, и Грейс чувствовала себя красивой, когда он без всякой спешки и лихорадочности овладел ею вот на этой постели. Вначале Грейс была смущена и напряжена оттого, что она женщина средних лет, а он почти мальчик, и оттого, что не была с мужчиной вот уже четырнадцать лет, но Перри заставил ее снова ощутить себя женщиной, милой и желанной.

И все барьеры рухнули от нежных и ласковых прикосновений его рук, теплых губ, мягкого, успокаивающего голоса. Грейс вернулась к жизни. Все ее чувства медленно оживали для него, и, когда Перри овладел ею, Грейс уже не могла представить себя женой лишь по обязанности. Она стала женщиной, открытой, для любимого. Если оставался хоть один шанс, что она остынет, одумается, то Перри уничтожил этот шанс. И Грейс, отдаваясь ему всем существом, получила от него дар наслаждения.

Она обнимала его и старалась сдерживать внутреннюю дрожь. Закрыла глаза и уткнулась лицом ему в плечо, когда Перри положил руку ей под голову, поцеловал в щеку, укрыл ей плечи одеялом и, видимо, Решив, что она уже спит, уснул сам. Грейс не знала, понял ли он. И даже не знала, хочется ли ей, чтобы муж ее понял.

Зато она поняла, что Перигрин — человек с огромным запасом доброты, нежности и любви. Поняла, что это мужчина один на тысячу. Мужчина, которому нужны в его доме любовь и радость. И дети.

С новой силой Грейс осознала свое возрождение и с новой силой ощутила невероятную боль. Она старалась лежать как можно тише, чтобы не побеспокоить Перри. Она не должна была допускать это. Не смела допускать. Слишком поздно ей возвращаться к жизни и пытаться стать такой женой для Перри, в которой он нуждался. Чем полнее будет ее возрождение, тем больше она будет думать о том, что не сумеет стать ему хорошей женой. Начнет отыскивать в нем признаки неудовлетворенности, начнет следить за тем, как он общается с молодыми женщинами, и беспокоиться. И в конце концов возненавидит его.

Когда Грейс взглянула на него в очередной раз, глаза Перри были открыты. Он, как всегда, улыбался.

— Все еще не спишь, леди Грейс? — спросил он и легонько провел пальцем по ее носу. — Тебе это кажется непривычным, дорогая? Мне тоже, смею тебя заверить. Я не привык, просыпаясь, видеть голову жены на подушке рядом с моей.

— Да. Это немного странно.

Его улыбка угасла.

— Я не причинил тебе боль, Грейс? Не был груб? Не обидел тебя? — Она только покачала головой:

— Я — твоя жена.

— Да, ты — жена моя. — Некоторое время он молча смотрел ей в глаза. — Грейс, я знаю, что у тебя много воспоминаний. Я знаю, что ты любила. Сегодня ночью воспоминания, вероятно, были особенно мучительными. Я не могу соперничать с отцом твоего ребенка. И не хочу этого. Я всего лишь хочу дать тебе немного покоя, дорогая, покоя и надежности. Дать тебе свою привязанность. Не вини себя, если сегодня ночью ты вспоминала о нем.

Грейс молчала и не отводила взгляда. Перри улыбнулся и, прежде чем поцеловать ее, сказал:

— Мне нравится, просыпаясь, видеть рядом жену.

У нее было мало времени, чтобы справиться со своими ожившими чувствами, привести их в порядок. Возможно, ей это уже никогда не удастся, ведь Грейс будет жить вместе с Перри и спать с ним в одной постели. Вряд ли она сможет снова убить свою душу, пока они женаты. Так не следует дней вернуться в мир и заново научиться жить, любит, радоваться и страдать?

Грейс вдруг поняла, что хочет большего, чем всего лишь нежный поцелуй. Ей хотелось узнать, всегда ли у них будет так, как в первый раз, навсегда ли Перри останется ее любовником, а не только мужем. И когда его губы приникли к ее шее, а руки скользнули к ней ночную рубашку, страхи Грейс улетучились и она позволила себе стать его женщиной, которую делала счастливой нежная сила любовных ласк Перри Лэмпмена.

Весна стояла прекрасная, и не было времени сидеть дома. Не было, потому что большой и неухоженный сад звал ее к себе. Грейс не могла не откликнуться на этот призыв, как не может не откликнуться живописец на зов чистого холста.

Старый садовник Перигрина вместе с недавно наснятыми в деревне двумя пареньками взялись за самую тяжелую работу, но всю планировку и большинства посадок Грейс делала сама: ползала на коленях по заново перекопанной земле в старом черном платье, которое носила после смерти Джереми. Такая же старая соломенная шляпа защищала ее лицо и шею от весеннего солнца.

Она подолгу стояла, глядя, как ее мечты мало-помалу становятся реальностью, и уже представляла себе деревья и цветники, которые сделают их дом красивее уже в этом году.

Перигрин часто опускался на колени, сажая в землю луковицы или прикалывая саженцы. Он громко смеялся, когда Грейс переворачивала луковицу, которую он клал в лунку вверх ногами.

Уже через несколько недель Перигрин вынужден был признать, что, хотя и осталось еще много не занятой посадками земли и лишь отдельные, такие слабые на вид растения пробиваются к солнцу, а посаженные рядами молодые деревца кажутся невероятно хрупкими, его усадьба обретает куда более приветливый вид. Он был уверен, что через несколько лет картина будет хоть куда, и с немалым удивлением поглядывал на жену, которая творила все эти чудеса.

Довольно часто они во второй половине дня, а бывало, и по вечерам, навещали друзей и соседей, принимали приглашения на званые обеды, которыми развлекали себя местные семейства. Грейс держалась менее замкнуто, чем в те времена, когда была домоправительницей священника, понимая, что от леди Грейс Лэмпмен ждут несколько большего, нежели от мисс Грейс Ховард. Она была рада тому, что соседи готовы принять ее в новом статусе, так как опасалась, что они осуждают совершенное ею похищение их фаворита.

Перигрин оставался таким же очаровательным и приветливым, как всегда, очень любезно разговаривал с дамами, сыпал комплименты по поводу чьей-то прелестной новой шляпки, поздравлял с выздоровлением и так далее, но уже ни с кем не флиртовал.

Леди помоложе гадали, когда же вернется из Лондона граф Эмберли. Некоторые сходились на том, что он, без сомнения, самый красивый джентльмен в графстве, хотя и более сдержан, чем хотелось бы; к тому титул, деньги и недвижимость делают его недосягаемым. Другие, в особенности совсем молоденькие леди, утверждали, что младший брат графа лорд Идеи гoраздо красивее. У него такие открытые, приятные манеры. Любопытно, вернется ли он летом в Эмберли или уедет в свое поместье в Уилтшире?

Перигрин очень редко выезжал один, и вначале это немного беспокоило Грейс. Она не хотела связывать мужа. Не хотела, чтобы из его жизни исчезла радость, но со временем немного успокоилась, убедившись, что ему приятно проводить время с ней и наблюдать, как его парк меняется просто на глазах.

Когда они оставались дома, Перигрин большей частью читал — это было его излюбленным занятием. Теперь он радовался ему еще больше, убедившись, что всегда может поделиться с женой вычитанными в книжке интересными фактами, не рискуя наскучить ей или привести в недоумение. Перри очень скоро понял, что Грейс умна и образованна.

Иногда он читал вслух, пока жена занималась вышиванием. Ему не надоедало смотреть, как под тонкими пальцами Грейс возникает на белом полотне узор. Бывало и так, что Перри ничем не занимался, а просто сидел, глядя на стройную и красивую фигуру жены в черном, на блестящие волосы под кружевным черным чепчиком, который она носила дома, и на темные длинные ресницы, тенью-веером ложившиеся на бледные щеки, когда она склонялась над работой.