В то время как я пристально рассматривал мерцающее нагромождение колючих трав, голых деревьев и стоящего без листвы вереска, у меня появилось впечатление, что за мной тоже кто-то наблюдает. Мне казалось, что какое-то необычное существо, не похожее ни на что естественное, абсолютно зловещее, наблюдало за мной, и, хотя я весь был пронизан страхом, я почувствовал, что во мне появился извращенный, патологический порыв, нездоровое желание ринуться в самую гущу этих шершавых зарослей, таинственных и шумящих. И снова мне показалось, что я вижу, как увеличиваются размеры и перспектива этого необычного пейзажа и постепенно меняются: в конце концов передо мной было безбрежное пространство высоких трав и сгнивших деревьев, тянущееся до горизонта. Что-то все больше и больше подталкивало меня идти туда, затеряться с наслаждением в этих диких травах, кататься и валяться на земле у самых корней этих трав, избавившись от этой неудобной и смешной одежды, бросаться, как-то по-своему рыча, урча, словно дикий, ненасытный волк, в своего рода лес стеблей без удержу и без отдыха еще и еще…

Но каким-то образом я нашел в себе силы повернуть и пуститься со всех ног прочь. Я бежал как сумасшедший по всем улицам города, охваченный осенним ветром и на последнем дыхании добрался до своего дома, влетел туда и закрылся на засов.

С тех пор я больше туда не возвращался. И никогда больше туда не вернусь.

Рэфферти был не единственным, кто проигрывал за столом в блэкджек, но он играл дольше других. Уже больше трех часов он находился здесь — с десяти часов утра. Официантка "Вандерлуста", самого пышного и самого нового из отелей Лас-Вегаса, ему уже подала с полдюжины блюд за счет отеля. В конечном счете, отель может себе позволить заплатить за его стакан-другой, чтобы он не уходил.

Да он и не пил, он довольствовался тем, что проигрывал. Проигрывающие, это, согласно формулировке, люди, которые сомневаются, а поскольку дело происходило в Лас-Вегасе, и "Вандерлуст" был совершенно новый отель, то и лица сдающих в карты незнакомыми.

Рэфферти получил от сдающего две пятерки, у которого у самого была видимая шестерка. Рэфферти играл на сорок долларов. Он подвинул на игральную линию восемь жетонов дополнительных, по пять долларов каждый, дабы удвоить ставку, а затем взял карту, подвинул ее лицом к столу рубашкой кверху. Он осторожно приподнял уголок карты и бросил стремительный взгляд: королева. Итак, на счету у него была двадцатка.

Сдающий перевернул карту: семерка. У него — тринадцать. Затем — туз: четырнадцать. Он снова сдал себе двойку. Шестнадцать. Он сдал себе еще раз: пятерка. Двадцать одно очко! Быстрым и опытным жестом он заграбастал себе жетоны Рэфферти.

— Я хочу новую колоду, — попросил Рэфферти.

— Что?

— Я сказал, что хочу новую колоду карт.

— Да эта только что, буквально десять минут назад, была пущена в ход.

— Она не внушает доверия. Я хотел бы играть новой колодой! — Рэфферти облизал пересохшие губы. — И нового сдающего.

Два других игрока переглядывались, чувствуя себя весьма неуютно. Они тоже проигрывали, и в душе наверняка разделяли требование, "которое Рэфферти выражал столь открыто. К ним-то и обратился крупье, слышавший разговор сдающего и Рэфферти:

— Господа, из вас кто-нибудь тоже собирается поставить так же вопрос?

Оба игрока опустили глаза на зеленое сукно, где на квадратном игральном поле выделялась надпись дугой: "Играющие сдают карты 16 раз и могут выйти из игры на 17-й".

— Ну-ну, — сказал Рэфферти очень спокойно, — не пытайтесь втянуть в эту историю других. Хватит того, что я заявил протест. Мне не нравится эта колода карт.

— Эта колода в ходу всего десять минут! — довольно истерично прокричал сдающий.

— Так как, господин Рэфферти? Вы настаиваете? — спросил крупье. (Он знал имя Рэфферти, так как сегодня получил от него три чека в уплату за проигрыши.)

— Настаиваю…

— Разложите карты, — попросил крупье, повернувшись в сторону сдающего.

Сдающий подчинился.

— Нет, — вмешался Рэфферти, — бесполезно. Если бы я знал, что искать то искал бы с вашей стороны стола.

— Ну хорошо, — согласился крупье. — Новая колода.

— Зачем это? — возразил, вздохнув, Рэфферти. — Они ведь все из одной коробки, не так ли?

— Ну что же мы можем тогда придумать? — спросил крупье.

Рэфферти снова вздохнул:

— Такие истории не принесут доброй славы новым заведениям, таким как ваше. Если у вас отберут лицензию на игры, вы пропали. Вы ведь это знаете, не так ли?

— Он просил новую колоду, — разглядывая крупье, извиняющимся тоном сказал сдающий. — А сейчас, когда вы ему предлагаете новую, он говорит "нет". Может, это случай легкой депрессии после проигрыша?..

— Да нет же! — настойчиво повторил Рэфферти, — я хочу новую колоду. Но отнюдь не ту, которую вы достаете из вашего ящика. А как вы смотрите на то, что я принесу новую колоду из своей комнаты сверху? Вы согласитесь играть той колодой?

Крупье разразился хохотом. Потом он посмотрел на Рэфферти и перестал смеяться.

— Вы же не можете быть до такой степени несведущим, господин Рэфферти? Карты предлагает для игры игорный дом.

— Свои карты я купил здесь же за табачной стойкой. Разве игорный дом пользуется не теми же? — спросил Рэфферти.

— Мы же не видели, как вы их покупали. И никому не известно, что вы там делали с ними в своей комнате.

— А мне невозможно узнать, что вы здесь делаете. Единственное, что я знаю, так это то, что в колоде что-то много пятерок, — возразил Рэфферти.

— Но вас же никто не вынуждает играть, — упрямо ответил сдающий. Если вам не подходит колода, так вас никто не держит.

— Господа, спокойно, — сказал крупье. Уже к столу и так прилипли четверо или пятеро любопытных. — Можно с вами поговорить, господин Рэфферти?

— Мы можем разговаривать здесь, — сказал Рэфферти. Но, видя, как крупье смотрел на него, он пожал плечами и встал в конце концов: — Ладно, хорошо.

Он отошел от игрового стола, за ним проследовал крупье, согнувшись вдвое, проходя под ленточкой, огораживающей место игры.

— Вы на какую сумму рассчитываете? — спросил тихо крупье.

— Точно не знаю, — ответил Рэфферти. — Может быть, на две-три тысячи. А что это меняет?

— Так вот, у нас честное заведение, это раз. Но мы не хотим скандалов, это два. Мы готовы, в пределах допустимого, сделать все, чтобы доказать вам, что мы на высоте…

— Тогда давайте играть моими картами.

— Я же сказал: в пределах допустимого.

— Но они абсолютно такие же, как и ваши. Я их здесь купил.

Терпеливо выслушав, собеседник отрицательно покачал головой.

— Но никто не сможет назвать это допустимым, господин Рэфферти. Ваш сдающий вам это четко сказал. Никто не знает, здесь ли вы их купили и когда купили. Ну скажем, если бы вы купили новую колоду сейчас и ею играли, тогда был бы другой разговор.

— Согласен.

— Простите?

— Я сказал: согласен. Если ваши условия таковы — я их принимаю.

— Не понял.

— Я пойду сейчас с вами к этой стойке и куплю новую колоду, мы вернемся к столу и сыграем в блэкджек теми картами.

— Ну перестаньте, господин Рэфферти, не глупите.

— Глупите? — повысил голос Рэфферти Крупье начал озираться вокруг. — Я ничего другого не сделал, кроме как принял условия, которые вы поставили только что.

— Так дело не пойдет, — возразил крупье — Представьте, что каждый клиент захочет играть своими собственными картами или своими собственными "костями". Вы можете представить эту работу, когда нужно будет контролировать каждого и всякого.

— Во-первых, я не каждый и всякий. Во-вторых, вы только что мне предложили выход. Я согласился. А теперь вы свое мнение меняете. Вы говорите, что карты, которые продаются за стойкой, те же, что за столом. Значит, играя своими картами, я играю вашими.