-- Что это, Луций? -- я тронул его за локоть, указывая по направлению к странному объекту.
Тот рассеянно взглянул, и нахмурился.
-- Ничего там нет особенного, -- раздражённо буркнул он.
-- Так я вам и говорю: идите через парк, в "Клюшки", -- разочарованно произнесла торговка, проследив направление моего взгляда -- сейчас дождь начнётся и Кетавры приедут...
Словно, в подтверждение её слов, на сером небе грянул гром, и брызнули капли влаги.
Это явно был какой-то молчаливый заговор, так как оба этих человека видели то, что увидел я, но старательно это игнорировали. Ладно... попробую узнать об этом позже...
-- Спасибо, мать, -- сказал Луций, и, накинув капюшон туники, на голову, потянул меня за рукав.
В сыром осеннем воздухе завыла сирена, а на лужах заплясали концентрические круги...
-- А разве сейчас осень? -- почему-то спросил я.
-- Ой, сынок, ты что? -- она втянула в себя накрашенные веки в прожилках, -- точно с войны... эх... ребятки вы мои...
Я, запрокинув голову, глядел вверх, туда, где плыли в густом тумане вытянутые туши стальных дирижаблей, ощетинившихся стволами огромных орудий.
-- Пошли, пошли, чучело! -- сморщив, красный от простуды нос, шипел Луций, тянув меня за рукав.
И мы двинулись по выложенной узорчатой серой плиткой аллее, между каких-то ржавых труб, и заброшенных каменных беседок, обтянутых разноцветными целлофановыми лентами, с надписями "Полицейский департамент Н. Карфагена".
Дождь усиливался. Капли стекали по моей шее.
-- Уууууууууууу...
Некоторые деревья были обуглены и начисто лишены веток, похрустывая на ветру, хотя вокруг зеленела трава и в листве тускло сияли яркие цветы.
-- Да здравствует Президент- Император, и его партия! -- доносилось с форума, -- вялые либералы и трусы не в состоянии...
То здесь, то там, в зарослях кустарника городского парка лежали опрокинутые автомобили, прилавки или просто нагромождение старых ящиков, и ненужной мебели.
Аллея привела нас к бульвару, украшенному высоченными серыми мокрыми колоннами. По дороге шагала ещё одна демонстрация пёстро одетых людей с голографическими "аватарами" в сыром воздухе. Эти изображения были символами, означавшими эмоции и настрой демонстрантов. Они скандировали нестройным хором: -- Оманепадмехум! Оманепадмехум! Оманепадмехум!
Тут, из ближайшего перекрёстка, к бульвару, поскрипывая суставами сервопривродов, вышли боевые платформы ЭМУ. На их бортах красовались символы Империи, а сверху торчали раструбы "гуманитарных орудий". Не помню, откуда я это помню...
Их стальные конечности уверенно шагали по асфальту.
-- Просьба всем электорам покинуть зону пикета! Повторяю! Всем электорам покинуть зону пикета!
-- Назад! -- крикнул мне Луций, и, схватив меня за плечо, повалил в ближайшие кусты.
-- Оманепадмехум! Оманепадмехум! -- продолжали скандировать люди.
-- Немедленно разойдитесь! -- раздалось из полицейских шагающих машин, которые останавливались, образуя полукруг.
-- Оманепадмехум! -- вдруг от толпы отделился сверкающий шар, который, потрескивая в каплях дождя, полетел в сторону ближайшей машины.
И вдруг, раздался истошный свист -- это включились излучатели "гуманитарных орудий".
Луций, с искажённым лицом, выхватил из сумки наушники, и, нахлобучив их себе на уши, обхватил мою голову своими крупными ладонями.
У меня закружилась голова и в глазах, потемнело. Казалось, что капли дождя, падающие на мою кожу, сверлят её, словно раскалённые иглы.
Люди, стоящие в толпе, начали падать на землю. У некоторых из ушей текла кровь. Они совершали конвульсивные движения, а голографические баннеры начали таять...
Я очнулся в какой-то горячке: мы с Луцием бежали по узким улицам, покрытым мусором и осколками кирпича.
-- Уууууууууууу...
Я пошатнулся, голова пошла кругом, а в глазах стояли красные круги.
-- Хор! Не падай! -- крикнул он.
Я не упал, хотя было скользко, и мои ноги, от осознания, происходящего со мной, чуть не споткнулись, потеряв ритм бега.
-- Луций, какого пениса... -- я закашлялся: холодные капли секли по лицу.
-- Не разговаривай, -- опять крикнул он.
Внезапно, по пути нашего следования, возникла мусорная куча. Обойти её можно было только справа. Вдруг из кучи поднялся человек, одетый в лохмотья. Лицо его было вспухшим, и грязным. Один глаз заплыл бельмом. Он напоминал утопленника...
-- О! Привет! -- крикнул он сиплым голосом, и в его руках появился пистолет.
Луций выставил вперёд локоть, и попытался прикрыть меня своим тяжёлым корпусом.
Утопленник, поднял оружие, и, внезапно, приставив ствол к виску, выстрелил...
Кровавая крошка смешалась с водяной пылью, его серый язык вывалился изо рта, и он опрокинулся навзничь, обратно, в ту же кучу мусора, рядом с перевёрнутыми оцинкованными баками. Багровая лужа смешалась с ручьями на мостовой.
-- Сука, -- сплюнул на асфальт Луций, достаточно бесцеремонно протаскивая меня между кучей, и стеной дома.
Я схватил его за плечо, и согнувшись пополам проблевался на мостовую, чуть не захлебнувшись кислотными парами в носоглотке...
-- Велес! Отставить! -- Луций почти срывался на истерический крик, схватив меня за шею, и толкая вперёд, от чего я чуть не поскользнулся на собственной блевотине, размываемой дождём.
Я выпучил глаза, и глубоко вздохнул.
Мы опять побежали...
Красивые клумбы, грязные подворотни, люди, машины... всё мелькает, слышаться выстрелы...
-- Уууууууууууу... гудит вдалеке белёсый столб...
Я и забыл про него, просто идёт постоянный гул... вой... далёкий тихий и тоскливый... как стиль этой жизни... воют стены домов, воет тротуары и мостовые... воет небо, деревья... ступени... но... так тихонько... где-то там...
Сердце бешено колотится, в глазах темно, в рожу дождь... сука... когда это кончится...
-- Эй... -- задыхаясь, хриплю я, -- Луций, я заёц, так бегать?... Ты...
Луций неожиданно останавливается, рядом с небольшой площадью, прижимая меня правым боком, к силовой установке, над которой висит восьмиугольный рекламный короб.
-- А... и не надо бегать, Велес... -- тяжело произносит он, -- лежи тут, как кал, в подворотне, убейся, чибис...
Он явно злится на меня.
-- Что тут происходит, в том месте, куда ты меня так долго волок...? Ради чего мы тут?
-- Чтоб тебе, дураку, лучше стало... Всё... больше не бежим...
Рядом с нами, у стены дома, небольшая подвальная лестница. Разрисована голографическими надписями -- минимальное, но прикрытие.
Теперь я просто кашляю -- блевать уже нечем. Я встал на колени и начал отхаркивать на тротуар. Лёгкие свистят...
-- Вниз... -- шипит Луций.
Мы ползём по ступенькам -- мне уже просто всё равно... и, всё же я вижу...
В небольшом сквере стоит маленький дом, из грубого пластика, почти сарай.
Свист сервоприводов был слышен заранее. Почему мы должны скрываться, мать моя мишура ... Боги!
Я, почему-то чувствовал, что сейчас будет что-то нехорошее... раньше, насколько я помню (уже смешно), такого не было...
Холодком как-то прошло в груди, даже не пульс... что-то в сосудах, в мошонке, что-то подобралось. Я даже спрятался за бортиком, хотя в этом не было необходимости.
-- Именем Древнейших! Всем электорам выйти из дома! -- раздался голос, искажённый усилителем, -- предлагаем вам сдаться. Вы переедите в комфортабельные эмиграционные поселения...
-- Нет! -- крикнул какой-то мужчина, картавя.
-- Убирайтесь! -- вторил ему визгливый женский голос.
-- Мы не причиним вам насилия... -- раздалось из бронированной машины.
Дверь с тихим скрипом открылась, и, оттуда вышел старик.
