– Стопроцентный суицид, Тёмочка, – ныл Шарик и с надеждой заглядывал Артему в глаза. – Можно было бы и до завтра…

– Давай все же сегодня, Стасик, – остался непреклонным Артем. – Не дает мне покоя этот сломанный ноготь.

Хотя прекрасно понимал, что ноготь дама могла сломать, завязывая петлю на своей шее.

– Так откуда деньги? Что он сказал? – поторопил друга Артем, который пытался разлепить зубы.

– Сказал, мать снабжала. И если это так, то зачем ему ее убивать, посуди сам? Про несушку с золотыми яйцами знаешь?

– А откуда у нее деньги? Она же пила! Не работала.

– Вот именно, Тёмочка. Пила! Пять лет пила и не работала. Вопрос – на что пила? Было на что, понимаешь? Папка, наверное, оставил семью не нищей. Историю-то про папку героического помнишь?

– Не особо. Помню, что он пропал. Искали его долго. Не нашли. Решили, что удрал за границу.

– А почему удрал, Тёмочка, помнишь?

– Грязная история там с его деловыми партнерами какая-то вылезла. Так?

– Нет, не так, все не так! – осерчал Леха то ли на него, то ли на липкий шоколадный батончик.

Карамель забралась под коронку, и там сразу болезненно заныло. Сухарики с изюмчиком были бы предпочтительнее, н-да. Или сушка маковая.

– В общем, было так. – Леха чавкнул языком, пытаясь вытолкать карамель из-под коронки. – Папашка его – Ростовский Игорь Романович, пацана-то назвали в честь деда, получается… Так вот, папашка его занялся бизнесом, уволившись из инженеров-проектантов. И как-то так стремительно дела его полезли в гору. Удивительно стремительно.

– Почему? Умный был?

– Умный, друже! Еще какой умный, поскольку болтали, что как только конкурент какой у него на горизонте нарисуется, то и сразу как-то исчезает. То разорился, то налоговая счета арестует, то вовсе какая-нибудь подстава грязная. В общем, на рынке он долгое время оставался один. А потом, откуда ни возьмись, появился в нашем городе Мишка Косолапый!

– Чего?

– Ну, это прозвище у него такое было – Косолапый. На самом деле фамилия у него была Шелестов. Михаил Иванович Шелестов. Кличка Косолапый, потому что неуклюжий он, и кривоногий, и ходит тяжело.

– А он жив?

– И еще как жив! – фыркнул Леха и с облегчением выдохнул, карамель растворилась, зубная боль ушла. – Жив и процветает. Особенно последние пять лет.

– То есть ты хочешь сказать, что Ростовскому не удалось убрать конкурента в этот раз, убрали его?

– Не я хочу сказать, Тёма. Это люди так говорят. И сидеть бы Шелестову, да алиби у него имелось железобетонное. И с доказательной базой было слабовато. Может, теперь повезет?

Леха допил свой чай и включил компьютер.

– Куда клонишь? Думаешь, умершая вышла на Шелестова и пригрозила, что расскажет, где тот похоронил ее мужа? А зачем?

– А может, деньги у нее заканчивались.

– Думаешь, он ей платил? Не на деньги мужа она жила, а убийца ее мужа платил ей за молчание? – Артем недоверчиво покрутил головой. – Хлипко и сомнительно, Леха.

– Согласен. Но точно будем уверены после того, как проверим состояние счетов покойной дамы, сделаем запрос в банки и нотариальные конторы. Что она унаследовала? На что жила все эти годы? На что так недешево содержала сына? Если на деньги мужа – вопросов нет. А если после него ничего, кроме долгов, не осталось? Что тогда выходит? Выходит, платил ей тот, кого она постоянно шантажировала.

– Ну да, разговор, подслушанный сыном, смахивает на шантаж.

– И надо проверить звонки на телефоны Шелестова, если, конечно, они зарегистрированы на его имя, – проворчал Леха, тыкая одним пальцем в клавиатуру. – Сейчас все умные!

Часа два они занимались бумагами, отчетами, потом одновременно свернулись и, не сговариваясь, пошли из кабинета. На улице Леха без приглашения сел в машину к другу и, постучав пальцем по циферблату часов, не без удовлетворения произнес:

– Пятнадцать ноль-ноль. На дачу опоздал.

– И что?

Артем как раз притормозил на перекрестке, откуда было два пути. Налево – домой к Лехе. Направо – домой к нему. К Лехе ехать не хотелось. Там его жена Марина. Женщина крупных габаритов, неулыбчивая, сварливая. Домой не хотелось тоже. Наташа могла все еще его ждать. И если он явится, потащит его к родителям на дачу. А ему настраиваться на эту встречу надо день!

Леха правильно его понял и скомандовал ехать прямо.

– И куда нас приведет эта дорога?

– Увидишь, – загадочно померцал глазами дружище. – Знай, Тёмочка, езжай…

Они проехали дюжину кварталов. Потом друг скомандовал повернуть раз, другой, третий. Артем петлял дворами, уже не раз пожалев, что послушался. Надо было ехать домой. И просто потом не ехать на дачу. Наташа даже дуться бы не стала, только вздохнула. На скандалы она, кажется, была не способна.

Упрекнуть ее было не в чем.

– Приехали! – шлепнул его по плечу Леха.

И, дождавшись, когда он приткнет машину под липой, промокшей от ночного дождя и озябшей от холодного утреннего ветра, полез из машины со словами:

– Вот оно, наше с тобой благодатное место, Тёма. Я его нашел!

Благодатным местом оказалась старенькая, странно выжившая среди шикарных конкурентов, совдеповская столовка – точная копия «стекляшки», что жила прежде через дорогу от их отдела. И пахло там так же – смесью запахов острого гуляша, котлет, оладьев. Правда, кормили вкусно. И даже подавали в разлив и пиво, и водку, и коньяк.

– Тебе нельзя. Ты за рулем. – захихикал Леха, сразу заказав себе сто пятьдесят граммов коньяка. – А я, друже, пожалуй, приму. А ты заказывай, заказывай.

– А что советуешь?

Артем начал листать меню – еще одно отличие от «стекляшки», где меню было писано от руки на листе тетрадном и вставлено в планшет на стене. Он, конечно, был разочарован, что обед у него пройдет всухую, но крайне был рад потянуть время и не являться сразу домой под неусыпное заботливое око своей милой девушки, которую ну совершенно не в чем было упрекнуть.

– Возьми картошку пюре, она на масле, честно. Возьми бифштекс рыбный. Обалдеешь, как вкусно.

Леха потер руки, дождавшись пузатого графинчика с янтарной жидкостью и блюдца с тонкими кружками лимона.

– Рыбный? – усомнился Артем.

– Рыбный, рыбный. Когда в последний раз ел рыбные котлетки, друже? А, даже вспомнить не можешь! Твоя Наталья ими брезгует. А зря! Помнишь, как мастерили с тобой из окунька, а? Объедались же!

Что правда, то правда. Они часто с Лехой, наловив рыбы, привозили ее к Артему, потому что Маринка категорически отказывалась возиться с «селявкой» и портить маникюр. Они чистили рыбку, разделывали, запускали в электрическую мясорубку, подаренную Артему коллективом на тридцатник для каких целей – непонятно. Потом месили рыбный фарш, формовали громадные котлеты, на сковородке умещалось лишь четыре штуки. Роняя слюну, без конца ворочали крупные изделия в масле. А потом с аппетитом, под водочку, поедали, наломав черного хлеба кусками. И так, черт побери, было это вкусно. Неповторимо вкусно!

Артем заказал два рыбных бифштекса, двойную картошку пюре и бутылку безалкогольного пива. Ему принесли заказ, Лешке принесли его четыре котлеты без гарнира. И пир начался.

– Обалдеть, как вкусно! – постанывал Артем, потроша бифштекс рогатой вилкой. – Леха, ты гений! Как ты отыскал это место?! И дешево как, почти даром!

– Вот! Видишь, какая тебе от друга польза! А ты с ним на рыбалку не поехал, – вяло упрекал друг, заметно охмелев. – А место это я открыл совершенно случайно. Просто как-то пересекся с участковым из этого района. Заговорились. Он и предложил пообедать здесь. Я и запал.

– Здорово… – бубнил Артем с раздутыми от еды щеками. – Невозможно вкусно!

Он совершенно позабыл, что на воскресный ужин Наталья планировала запечь утку, набив ей нутро сухариками с клюквой. К слову, он не очень любил ни утку, ни кислую начинку. Но послушно ел и нахваливал. Она же старалась!

Сейчас позабыл и про утку, и про Наталью. Было вкусно, тепло, уютно рядом с Лехой. И поговорить хотелось о деле.