Она быстро привыкла к родителям. Полюбила их. Особенно папу. Но первое слово, ее произнесенное, было, как это ни странно: «Луис». Мари совсем не вспоминала мать, а вот ее любовника часто. Пожалуй, то, как он подкидывает ее к потолку, стало самым ранним детским воспоминанием. Ярким и счастливым. В своих самых радужных снах, тех, что оставляют приятное послевкусие после пробуждения, она взлетала ввысь и неизменно опускалась в сильные руки красивого черноглазого мужчины с эспаньолкой.

Папа разбогател, когда Марианна училась в пятом классе. Еще в прошлом году они жили так себе, а вот уже переезжают в загородный дом, меняют машины на люксовые, нанимают прислугу. Когда грянул кризис и многие мелкие бизнесмены разорились, Сергей поднялся. А все благодаря жене, которая каждую лишнюю тысячу рублей вкладывала в антиквариат. Его, пусть и не совсем законным путем, она продавала иностранцам, получала за это валюту. На нее-то в кризис Сергей и скупил обанкротившиеся малые предприятия, работающие в том же направлении, что и его. А когда положение на рынке более-менее стабилизировалось, Андронов их объединил и стал владельцем крупной фирмы по производству и продаже электрооборудования.

И вот, спустя три с половиной года, семья Андроновых полным составом уже отдыхала на Балканах. Кто победнее, в Турции и Египте, кто богаче – на личных островах, люди их круга – на Мальдивах и Лазурном Берегу. А они, семья Андроновых, на Балканах. Да не у моря – в горах. Того хуже, не в городе, в какой-то деревеньке. Сняли дом на все лето, а к морю ездили на машине на пару-тройку дней раз в две недели (а отец еще и в Москву летал раз в месяц). Всем такой отдых нравился. Даже Мари, хотя она ворчала, что в такой глуши только пенсионеры могут чувствовать себя комфортно. На самом же деле ей сразу же полюбились Балканы. И их скромный домик в окружении фруктового сада: в нем росли и киви, и гранаты, и лимоны. И горный пейзаж, и простая, но невероятно вкусная местная кухня, и люди. Особенно люди. И милые бабулечки, продающие домашний сыр, и не растерявшие молодецкого задора дедули, что, казалось, только тем и занимаются, что гоняют кофе и спорят о политике, и ровесники ее родителей, простые, работящие, доброжелательные, и детишки, заласканные родными, но почему-то не избалованные. Она только о подростках была не лучшего мнения. Деревенщина, так их Мари называла. Парни, естественно, тут же на нее стойку сделали, но она ни с одним не пожелала сближаться. Да, все они красивы и, что немаловажно, высоки ростом (балканские мужчины славились своей статью и привлекательностью), но ей нужен был особенный…

Вот только какой именно, Мари сама толком не знала.

…Ветер осушил лицо от слез, которые нет-нет да и выкатывались из уголков глаз, и остудил горящую кожу. Вот только нос продолжал гореть. Мари потрогала его. Нет, виной тому не сережка. Значит, обгорела – солнце шпарило, но в горах жары не ощущаешь, поэтому не заметила, как подпалилась.

Марианна перевернулась на живот, чтобы спрятать лицо от солнца. Подумав, стянула с себя рубашку и шорты, оставшись в трусиках. Решила позагорать. Не домой же идти. Сама не успокоилась, мать, наверное, тоже еще сердится, разругаются опять, а ей этого не хотелось. И так слишком много в их семье конфликтов в последнее время разгорается.

Она закрыла глаза и под жужжание пчел, летающих с цветка на цветок, задремала.

Чарующий голос, который она услышала чуть позже, ей будто снился. Он был так чист и прекрасен, что походил на ангельский. Марианна не верила в ангелов, как и в демонов, поскольку являлась атеисткой, как и ее родители, поэтому сделала единственный вывод: она все еще спит. Но когда голос приблизился, а к нему присоединились другие звуки: жужжание пчел, пение цикад, шуршание листвы и… похрустывание камней под чьими-то шагами…

Марианна вздрогнула и приподнялась. Здесь кто-то есть?

Сначала ей подумалось, что никого. Но когда она присмотрелась, то увидела юношу. Он стоял не так далеко от нее, но сливался со скалой своим серым одеянием. На нем была длинная просторная хламида с поясом. Мари видела такие на послушниках монастыря, расположенного чуть ниже. Это была местная достопримечательность. Единственное место в округе, куда возили туристов.

Монастырь был старинным, аж в пятнадцатом веке построенным. Основали его монахи-бенедиктинцы. Назвали «Черный крест» в честь святыни, в нем хранимой. Монастырь подвергался набегам, дважды горел, но выстоял. От старых строений, тех, что возвели основатели в пятнадцатом веке, правда, остались только колокольня да два домика, где когда-то жили послушники. В одном ныне заседал аббат, в другом располагался музей. Остальное было выстроено позднее. Но с начала девятнадцатого века монастырь изменений не претерпевал. Постройки только укрепляли или реставрировали по мере необходимости. При монастыре имелась винодельня и пасека. Монахи изготавливали на продажу ликеры, разливали мед. Но «Черный крест» славился ни этим. А хором мальчиков. Певцов когда-то набирали из жителей ближайших городов и деревень, но в век машин и поездов стали принимать и тех, кто живет на другом конце страны. А особо одаренных – даже из других стран. Ребята в возрасте от девяти до пятнадцати жили при монастыре. С ними занимались педагоги. Учили их не только вокалу и музыкальной грамоте, но и общеобразовательным предметам. Мальчики пели не на всех мессах. И туристы старались попасть в монастырь в то время, когда их можно было услышать. А как хор обожала мама! Каждое воскресенье она посещала заутреннюю только ради него. И Марианну с собой звала, да только ей было лень в такую рань вставать. Было бы ради чего, бурчала она. Вот если бы Мадонна выступала в соборе, она бы спать не ложилась, сидела у крыльца, караулила ее. А то мальчики какие-то церковные…

А меж тем один из них продолжал петь. Он не замечал Мари и делал это для себя… или?.. Для пчел, цикад, букашек, копошившихся под камнями, птиц, парящих в вышине? Для гор, неба, речки, бегущей на дне ущелья, дивных кустов дикого шиповника? Или для своего Бога, создавшего все это?

Мари слушала как завороженная. А когда молодой человек замолчал, почувствовала разочарование. Ей хотелось, чтоб он пел и пел. Его голос… он как будто… наполнял пейзаж и возводил его красоту в Абсолют.

Из-под локтя Марианны, на который она опиралась, вылетел камешек. Юноша услышал звук и резко обернулся…

Две пары глаз, серо-зеленые и небесно-голубые, встретились. Мари сначала видела только глаза. И ей казалось, что она все еще смотрит в небо. Потом, когда они расцепили взгляды, она обратила внимание на остальные черты его лица: крупный прямой нос, четко очерченный рот с ямочкой на нижней губе, округлый подбородок, покрытый темной, по-мужски густой щетиной. Волосы у юноши были иссиня-черными, удлиненными, закрывали уши и доходили до лопаток.

Красивый, подумала Мари. И взрослый на вид, хотя, судя по голосу, ему максимум шестнадцать, если не меньше. Только ростом не вышел. Не мал, но и не высок. Средний. Марианна точно выше его будет.

Пока она изучала юношу, он смотрел на нее. А если точнее, на ее обнаженную грудь.

Марианна, заметив это, смутилась. Но юноша смутился еще раньше. Покраснел, отвернулся резко. Мари натянула футболку и влезла в шорты. После этого поднялась и направилась к молодому человеку. Ей стало интересно, насколько он ее ниже. Оказалось, всего на чуть-чуть. Три-четыре сантиметра, не больше.

Когда Мари подошла, юноша опасливо обернулся. Но, заметив, что она одета, стал посмелее. Улыбнувшись, обратился к ней по-английски:

– Добрый день. Извините, я вас не видел.

– Привет, – ответила Мари. – Я тебя тоже.

– Что ты делаешь в горах одна?

– Загораю, – пожала плечами она. – А ты?

– Гуляю…

– Ты ведь из монастыря?

– Да.

– Вас отпускают вот так вот?..

– Мы же не в тюрьме, – улыбнулся он. – Есть свободное время, которое можно проводить, как захочется.

– А откуда ты знаешь английский язык? – полюбопытствовала Мари.