Когда Бекка подошла к киоску, очередь значительно уменьшилась. Девочка заказала суп из морепродуктов – особое блюдо Новой Англии, приготовленное с молоком и картофелем. Конечно же, оно было невероятно калорийным. Попросив еще пакет устричных крекеров, Бекка вытащила из кармана горсть монет. Она аккуратно выкладывала их по одной на прилавок. Обрывки мыслей – проклятье… какого черта … глупая курица – подсказали ей, что кассирша осталась недовольной. Вскоре Бекка поняла причину ее раздражения. Кассирше приходилось собирать монеты толстыми пальцами с ужасными ногтями. Она обгрызла их до «мяса». Очевидно, кассирше не нравилось выставлять их напоказ.

Бекка хотела извиниться, но вместо этого поблагодарила женщину и отнесла пластиковую коробку с супом к газетному киоску. Она устроилась у широкого прилавка и съела несколько ложек. Ее взгляд был прикован к парому, который все ближе подходил к материку.

Суп оказался не таким вкусным, как она ожидала. Бекка думала, что он будет похож на то блюдо, которое готовил ее первый отчим (за два других до Джеффа Корри). Его звали Питом, и он использовал в своем рецепте кукурузу. А Бекка обожала кукурузные продукты: попкорн, вареные початки, мороженые зерна – все что угодно. Лаурель обычно говорила, что кукурузой кормили коров и свиней, благодаря чему они набирали жир и вес. Но, поскольку мать говорила это почти обо всех вкусностях, которые нравились Бекке, девочка не придавала ее словам большого значения.

Тем не менее суп из морепродуктов не стоил ссоры с Лаурель. Бекка съела только половину порции и, выбросив коробку в мусорный контейнер, поспешно вернулась к «Эксплореру». Мать говорила по мобильному телефону. Ее лицо без тонального крема выглядело серым и обветренным. Бекка впервые задумалась о ее возрасте. Лаурель улыбнулась, кивнула головой и вновь затараторила с такой скоростью, что никто и слова бы не вставил. Наверное, у Кэрол Квинн уже болели уши, подумала Бекка. Мать звонила ей дважды в день, желая убедиться, что каждая деталь ее плана незыблемо вбита молотом в мозг подруги.

Их взгляды встретились, и когда это случилось, Бекка услышала обрывок мысли: осторожность никому не повредит. Затем «шепот» оборвался, словно кто-то переключил радиоприемник на другой канал. Через секунду она услышала безмолвную цитату из стихотворения: Одну стрелу, если сушей, а морем – две. Я буду с конем бродить в траве на том берегу. Эта уловка, походившая на статический шум слухового устройства, не позволяла ей читать мысли матери. Лаурель сказала еще пару фраз по телефону и завершила звонок.

Когда Бекка устроилась на пассажирском сиденье, мать сердито спросила:

– Ты ела суп из морепродуктов? По рецепту Новой Англии?

– Я съела только половину порции, – ответила Бекка.

И увидев сигнал, коня бы я в бешеной скачке погнал, чтоб всюду народ с оружьем вставал. Стихотворная строка заменила собой все, что хотела сказать Лаурель. Однако сейчас это было неважно.

– Ты зря стараешься, – прошептала девочка. – Я знаю, о чем ты думаешь.

– Давай не будем ссориться, – ответила мать.

Она приподняла руку и пригладила волосы дочери.

– Кэрол будет ждать тебя на пристани. Она приедет на грузовике, поэтому велосипед вы погрузите в кузов. Тебе не нужно ни о чем тревожиться. Она знает, как ты выглядишь. Но если она не встретит тебя, когда ты сойдешь на берег, не пугайся и просто подожди. Она обязательно приедет. Ты все поняла, дорогая? Эй! Ты слушаешь меня?

Бекка слушала. Она воспринимала не только слова, но и эмоции, стоявшие за ними.

– Это не твоя вина, мама, – сказала она.

– Я наделала кучу ошибок, – ответила Лаурель. – Огромную кучу. Если это еще не ясно тебе, поверь мне, детка, скоро ты все поймешь.

Бекка потянулась за рюкзаком, лежавшим на раме велосипеда.

– Где твои очки? – спросила мать. – Ты должна надеть их прямо сейчас.

– Никто на пароме не будет смотреть на меня.

– Тебе нужно носить их всегда. Пусть это станет привычкой. Где краска для волос? Сколько батареек у тебя для слухового аппарата? Назови свое имя? Где сейчас твоя мать?

Бекка с укором посмотрела на нее. Запомните дети, – слышал весь мир… Но в стихотворных строках больше не было нужды, и зря Лаурель повторяла их снова и снова. Что бы она ни цитировала в данный момент, Бекка видела лицо напуганной женщины и, как любой другой человек, могла воспринимать ее чувства. Лаурель всегда подчинялась инстинктам, но поскольку они побудили ее выйти замуж за Джеффа Корри, она больше не доверяла своему внутреннему голосу.

– Мам, со мной все будет хорошо, – сказала Бекка.

Она удивилась, когда глаза Лаурель наполнились слезами. Ее мать ни разу не плакала с тех пор, как они покинули Сан-Диего. Лаурель вообще не плакала после приступа истерики, когда она узнала, кем на самом деле был Джефф Корри и чем именно он занимался. «Мы не можем пойти в полицию, – сказала ей тогда мать, глотая горькие слезы. – О Господь на небесах! Кто тебе поверит, милая? Тело Коннора еще не найдено, и если мы сообщим об убийстве… У нас нет никаких доказательств того, что Джефф совершил преступление». Поэтому она придумала план побега, и они выполнили его, дойдя до черты невозврата.

Бекка мягко сжала руку матери.

– Послушай, что я знаю о себе, – сказала она.

– Что?

– Я Ребекка Долорес Кинг. Приехала из Сан-Луис-Обиспо. На острове Уидби живет моя тетя Кэрол. Кэрол Квинн. Мама работает на раскопках в Олдувай Годж.

Лаурель смотрела куда-то поверх плеча Бекки. Басовитый гудок объявил о прибытии парома и о разгрузке машин.

– Господи! – прошептала женщина.

– Мам, все будет хорошо. Ты не волнуйся.

Открыв дверь, Бекка направилась к багажнику машины. Лаурель тоже вышла и помогла ей вытащить велосипед. Они поправили седельные сумки. Девочка покопалась в вещах, достала очки с толстыми линзами без диоптрий и надела их. Затем она просунула руки в лямки тяжелого рюкзака.

– Где карта острова? – спросила мать.

– Она в рюкзаке.

– Ты уверена?

– Да.

– Как насчет адреса Кэрол? Просто на всякий случай.

– Лист с адресом в кармане рюкзака.

– Где твой мобильник? Не забывай о предоплате времени. В списке контактов «вбит» мой телефонный номер. Звони мне только в исключительных случаях. Никак иначе, дорогая. Ты должна понять, как это важно.

– Я понимаю. Телефон в рюкзаке, мам. Как и все остальное. Слуховое устройство. Запасные батарейки. Краска для волос. Все там.

– Где твой билет?

– Здесь. У меня. Вот он.

О Боже! Господи!

– Я лучше пойду, – сказала Бекка.

Она перевела взгляд на поток машин, направлявшихся в город.

– Посмотри на меня, милая, – попросила Лаурель.

Бекке не хотелось этого. Она боялась увидеть лицо матери, искаженное горем и страхом. Но девочка понимала, что для Лаурель было важно дать ей свое благословление. Поэтому она встретила ее взгляд, и мать прошептала:

– Смотри мне прямо в глаза. Скажи, что ты видишь. Скажи, что ты знаешь.

И больше не было стихов о полуночной скачке Поля Ревира. Ее мысли передавали только одно сообщение.

– Ты вернешься, – сказала Бекка.

– Обязательно, – пообещала Лаурель. – Вернусь, как только смогу.

Пеших пассажиров и велосипедистов пропускали первыми. Бекка присоединилась к их группе. Велосипедисты направлялись по трехполосному проходу к носовой части парома. Пешие пассажиры поднимались по лестнице. Многие из них копались в карманах и сумках. Бекка сделала вывод, что на верхней палубе имелся кафетерий. Она предполагала, что там продавали горячие напитки и легкие закуски. Оба варианта радовали душу, потому что она все еще чувствовала голод и уже начинала дрожать от холодного ветра.

Парковка располагалась в носовой части парома. Бекка последовала примеру остальных людей и закатила свою «десятку» в гнездо велосипедной стойки. Она зашагала к лестнице, планируя подняться на верхнюю палубу и найти горячую еду, но ее остановил внезапный рев мотоциклов. Шум усилился, когда байкеры въехали в паромный тоннель. Их было только четверо, но грохот стоял как от двадцати. За ними следовала вереница грузовых фур. Подъезжавшие машины размещались четырьмя колоннами – по две с каждой стороны стоянки.