— Об отсутствии тела, — пояснила мисс Марпл. — Это должно было вызвать подозрение, если бы не многочисленные уловки, намеки на ужасное преступление и раскаяние. Тела не нашли. Это очень важный факт.

— Так вы считаете… считаете, что не было раскаяния? — спросила миссис Бантри. — Вы думаете, что она не утопилась?

— Нет, — сказала мисс Марпл. — Опять же она, как и миссис Траут, оказалась мастером запутывать следы. Но ту я раскусила. Поэтому мне не составило труда разгадать и раскаявшуюся мисс Бартон. Думаете, она утопилась? Уехала в Австралию, если я еще способна угадывать.

— Способны, мисс Марпл, безусловно, способны, — закивал головой доктор Ллойд. — Эта история снова мне преподнесла сюрприз, в тот день в Мельбурне я был буквально ошарашен.

— Вы имеете в виду ту, упомянутую вами заключительную встречу?

— Да, — снова кивнул доктор Ллойд. — Мисс Бартон или, если вам угодно, Эйми Даррант, очень не повезло. Некоторое время я работал судовым врачом. И однажды, когда я сошел на берег в Мельбурне, первым человеком, которого я встретил, была дама, которую я считал утонувшей в Корнуолле. Насколько я понял, она увидела, что дело ее проиграно, и сделала смелый шаг — рассказала мне все. Странная это была женщина, абсолютно лишена каких-либо моральных принципов. Она была старшей из девяти детей в очень бедной семье. Она обратилась за помощью к богатой кузине в Англии, но получила отказ, поскольку мисс Бартон была в ссоре с их отцом. Деньги были крайне необходимы, потому что трое младших детей нуждались в дорогостоящем лечении. Скорее всего, именно в это время у Эйми Даррант и созрел план хладнокровного убийства. Она уезжает в Англию, где работает в семьях, ухаживая за детьми. Затем под именем Эйми Даррант становится компаньонкой мисс Бартон. Она снимает комнату и обставляет ее какой-то мебелью, чтобы убедительно сыграть свою новую роль. Затем поджидает удобного случая. Решение утопить мисс Бартон пришло неожиданно… После трагедии на Канарах и мнимого самоубийства она возвращается в Австралию и вскоре вместе со своими братьями и сестрами, как ближайшими родственниками мисс Бартон, наследует ее состояние.

— Весьма дерзкое и довольно хорошо обдуманное преступление, — заметил сэр Генри. — Если бы на Канарах утонула мисс Бартон, то подозрение наверняка бы пало на мисс Даррант и стали бы известны ее родственные связи с семьей Бартон. Но замена личности и двойное, если можно так выразиться, преступление помогли ей. Да, я бы даже сказал — тонко осуществленное преступление.

— Что же с ней было дальше? — спросила миссис Бантри. — Что вы предприняли, доктор?

— С точки зрения закона я не располагал достаточными доказательствами. У меня и сейчас, можно сказать, их нет. Я пошел к ним в дом и познакомился со всем семейством. Это была очень милая семья, преданная старшей сестре и не подозревающая, какое страшное преступление она совершила. Зачем портить им жизнь, если я не мог ничего доказать? Кроме того, мне, как медику, было ясно, что, несмотря на ее цветущую внешность, дни этой дамы сочтены. Я доверился природе. Мисс Бартон умерла через шесть месяцев после этой нашей встречи. Была ли она счастлива, не раскаивалась ли — не знаю.

— Конечно, не раскаивалась, — заверила миссис Бантри.

— Я тоже так думаю, — поддержала ее мисс Марпл. — Миссис Траут не раскаивалась.

— Захватывающая история, — сказала мисс Хелльер, покачав головой. — Только я не поняла, кто кого утопил и какое к этому имеет отношение миссис Траут?

— А никакого, милая, — сказала мисс Марпл. — Миссис Траут тоже была не очень-то приятная особа. Но она жила в деревне.

— А-а, в деревне! — сказала мисс Хелльер. — Так ведь в деревне ничего не случается? Вот если бы я жила в деревне, — она вздохнула, — я бы и совсем ничего не соображала.

Разговор зашел о неустановленных и оставшихся безнаказанными преступлениях. Все высказывались по очереди: полковник Бантри, его приятная жена, Джейн Хелльер, доктор Ллойд и даже почтенная мисс Марпл. Только один человек не участвовал в разговоре, хотя, по мнению большинства, ему единственному было наиболее уместно сделать это. Сэр Генри Клиттеринг, отставной комиссар Скотленд-Ярда, сидел молча, подкручивая усы — или, вернее, поглаживая их, — и слегка улыбался: казалось, собственные мысли забавляли его.

— Сэр Генри, — наконец не вытерпела миссис Бантри, — раз вы молчите, задам вам вопрос. Много ли преступлений остаются безнаказанными?

— Миссис Бантри, вы имеете в виду газетные заголовки «Скотленд-Ярд вновь объявляет розыск» и перечни, которые следуют за этим?

— Я полагаю, что это очень малый процент от общего числа преступлений? — заметил доктор Ллойд.

— Да, это так. О сотнях раскрытых преступлений и понесших наказание преступниках редко сообщают, о них не трезвонят. Но ведь речь совсем не об этом, не так ли? Говоря о неустановленных и о нераскрытых преступлениях, подразумевают разные вещи. К категории первых относятся преступления, о которых Скотленд-Ярд ничего не знал и о совершении которых вообще никому не было известно.

— Но я полагаю, их не так много? — сказала миссис Бантри.

— Не так много?

— Сэр Генри! Не станете же вы утверждать, что их много?

— А по-моему, — задумчиво произнесла мисс Марпл, — их должно быть немало. — Обаятельная дама почтенного возраста и старой закалки высказала свое соображение совершенно невозмутимо.

— Уважаемая мисс Марпл… — начал было полковник Бантри.

— Разумеется, — прервала его мисс Марпл, — есть множество глупых людей. И их находят, что бы они ни совершили. Но существует немало неглупых людей, и содрогаешься при мысли, что бы они могли натворить, если бы не имели прочных нравственных устоев.

— Да, — согласился сэр Генри, — неглупых людей много. Как часто преступление выплывает наружу благодаря какому-нибудь пустяку. И каждый раз задаешь себе вопрос: а если бы не этот пустяк, узнал бы кто-нибудь о преступлении?

— Это весьма серьезно, Клиттеринг, — сказал полковник Бантри. — Весьма серьезно.

— Да?

— Что значит — да? Несомненно, серьезно.

— Вы говорите, преступления остаются безнаказанными, но ведь это не так. Может быть, они не караются законом, но причина и следствие связаны помимо закона. Говорить, что нет преступления без наказания, — это банальность, и все же, по моему мнению, нет истины вернее.

— Может быть, может быть, — согласился полковник Бантри, — но это не снижает важности… установления… — Он замолчал в полной растерянности.

Сэр Генри улыбнулся.

— Несомненно, девяносто девять человек из ста думают, как вы, — сказал он. — Но, знаете, на самом деле важна не вина, а невиновность. Вот что никак не хотят понять.

— Я не понимаю, — сказала Джейн Хелльер.

— Я понимаю, — сказала мисс Марпл. — Когда миссис Трент обнаружила пропажу полукроны из своей сумочки, то решила, что, скорее всего, это могла сделать приходящая служанка, миссис Артур. Конечно, супруги Трент на нее и подумали, но, будучи людьми чуткими и зная, что у той большая семья, а муж пьяница, они, естественно, не пошли на крайние меры. Тем не менее они стали относиться к ней по-иному — перестали оставлять дом под ее ответственность, когда уезжали, и она это почувствовала. У других людей по отношению к ней тоже возникло предубеждение. И тут вдруг выяснилось, что виновница — гувернантка. Миссис Трент увидела ее через дверь, в зеркале. Чистейшая случайность, хотя я предпочитаю называть это Провидением. И я думаю, это именно то, что имел в виду сэр Генри. Людей в большинстве случаев интересует только, кто взял деньги, а вором, как правило, оказывается человек, на которого никогда не подумаешь, — прямо как в детективах! Ведь вы это имели в виду, не так ли, сэр Генри?

— Да, мисс Марпл, вы уловили мою мысль совершенно точно. В данном случае служанке повезло. Ее невиновность была доказана. А ведь некоторые всю жизнь могут прожить под гнетом подозрения, которое на самом деле несправедливо.