– Причалите в Питере – идите в полицию – посоветовала спокойная как танк блондинка.

– А если вдруг на пароме найдется женский труп? – озвучила Дарья мысль, которая вот уже сутки мучила всю компанию.

– Он бы уже нашелся – философски заметила женщина-гид.

– Паром огромный – нахмурился Сажин. – Десять палуб. Вы что, обшарили их все?

– Кому надо искать какую-то… – Под его тяжелым взглядом блондинка осеклась. – По прибытии в порт будет генеральная уборка. Не сомневайтесь: эстонцы все вылижут до блеска перед тем, как паром снова отправится в круиз. Если женщина, которую вы ищете, здесь, то ее обязательно найдут. Я запишу ваши телефоны, но в полицию все равно обратитесь.

– Само собой. – Опять-таки Сажин сказал это за Даниила Голицына, законного супруга пропавшей. Неужели у Димки с Анжеликой и впрямь что-то было?

Зебриевич странно усмехнулся.

– Да уж, только полиции нам не хватало – сказал он. – Давненько я не имел с ними дела. И не хочу.

– Тебе-то что? – толкнула его локтем в бок Софа. – Не твоя ведь жена пропала!

– Кому-то повезло, но не мне – вздохнул Зебриевич.

– Как ты можешь шутить в такую минуту? – укоризненно посмотрела на него Дарья.

– По-твоему, я должен, как и все, лицемерить? – огрызнулся Сема. – Пропала вздорная баба, которая всем нам делала нервы. Или я не прав?

Компания дружно молчала.

Они так и отчалили из Таллина в полном неведении. В питерском порту их пути расходились. Зебриевичи предпочли самолет, поэтому поехали в Пулково, Сажины купили обратные билеты на «Сапсан», и путь их лежал на Московский вокзал, что касается Голицыных, то они прибыли в порт отправления парома на своей машине, которая тоже совершила круиз по Балтике и теперь дожидалась в грузовом отсеке своих хозяев.

– Повезло, что ты не привязан ко времени – хмуро сказал Сажин. И предложил: – Помощь нужна, Дан?

– А чем ты мне можешь помочь? – криво усмехнулся тот.

– В любом случае держи меня в курсе.

– Само собой.

Сажины уехали первыми. Зебриевич закопался у такси и сделал это намеренно. Проводив глазами машину, на которой уехали Димка с Дашей, он не спеша подошел к Голицыну.

– И что нам теперь делать, Дан? – спросил, глядя в упор.

– Хочешь сказать, что поездка не удалась?

– Как посмотреть – по-птичьи наклонив яйцеобразную голову набок, протянул Сема. – Я, признаться, не того ожидал, но как вышло, так вышло. В свете новых обстоятельств…

– В свете новых обстоятельств я прошу отсрочку – оборвал он Зебриевича.

– Даня, Даня – покачал головой тот. – Опасно играешь. Ох, смотри!

– Тебе нужны от меня деньги, ты их получишь. Что до остального…

– Остальное меня не касается. Я тебе позвоню. Софа, в машину! – И Зебриевич намеренно громко хлопнул дверцей. Это был знак того, что Сема раздосадован. Он не любит попусту тратить время, а поездка, на которую Зебриевич так рассчитывал, закончилась ничем. То есть ключевая фигура, Анжелика, исчезла.

Такси, на котором Зебриевичи поехали в Пулково, скрылось из вида. Даниил Голицын наконец остался один. Поскольку жены нет, то и планов больше нет. Начать надо с главного: пойти в полицию и написать заявление. Запустить, так сказать, процесс. Пусть сами разбираются, на территории какого государства должно проводиться расследование и кто вернет Даниилу Голицыну жену, в крайнем случае предоставит исчерпывающие сведения о ней. Люди не исчезают бесследно. Во всяком случае, не с круизного парома в новогоднюю ночь.

Кто не видел новогоднего Невского проспекта, тот много потерял. А кто не имеет в Питере друзей, потерял еще больше. Потому что бродить под Рождество со своими друзьями по Невскому, прямому, как натянутая стрела в оперении сияющих витрин, глазеть на величественные фасады аристократических домов, непринужденно болтать и терпеливо мерзнуть в предвкушении стаканчика горячего ароматного пунша – что может быть лучше?

Алексею Леонидову повезло вдвойне. У него был друг в Питере и была возможность встретить там Рождество. С женой и дочерью. Сын-студент получил шанс отпраздновать недолгую свободу со своими друзьями, в просторной родительской квартире.

– Только не разгромите здесь все – предупредила Саша, перед тем как за ними закрылась дверь.

Сын согласно кивнул и кинулся к зазвонившему телефону. Леонидов подхватил чемодан и направился к лифту.

После разрыва они с женой сходились долго и мучительно. Взаимные обиды и претензии словно наложили на их рты печати. Чтобы помириться, необходимо сдерживаться, а как тут сдержаться? И Саша молчала. Ни разу не спросила, где сейчас та женщина, с которой изменил ей муж? Почти что ушел к своей тренерше после того, как они месяц прожили на спортивной базе, расследуя убийство скипера олимпийской сборной по керлингу. Почти…

Лера уехала сразу после Олимпиады, где сборная, главным тренером которой на тот момент и являлась Климова, медали не взяла. В Канаду, вроде бы на стажировку. Лерина беременность оказалась как нельзя кстати. С будущей матери какой спрос? Токсикоз и все прочие прелести. И Климова после досадного поражения сборной отделалась относительно легко. Ей посоветовали переждать годок-другой, а потом вернуться в большой спорт. Это ведь была не последняя зимняя Олимпиада, жизнь продолжается. О том, что у него родился сын, Алексей узнал по скайпу.

– Домой собираешься? – спросил он, пытаясь разглядеть на дисплее своего ноутбука, на кого похож маленький Алешка. Или Алекс? Того, что его сын будет гражданином Канады, Леонидов не мог себе представить даже в самом страшном сне. Это было страшнее самого страшного сна. Но Лера всегда делала по-своему. Потому они и расстались. «Мистером Климовым» Алексей быть категорически отказался.

– Нет – твердо сказала она. – Домой не собираюсь. – И улыбнулась насмешливо: – Ну а ты? Не жалеешь? Ты ведь теперь невыездной.

– Нет – так же твердо ответил он и поставил на этом точку.

Сын был Леонидова, но фамилию носил не его. Ее. Алекс Климов.

Алексей долго думал: сказать ли жене об этом ребенке? Саша делала вид, что о Лериной беременности не знает, или и в самом деле не знала? Эсэмэску, ту самую, «я все равно оставлю ребенка», Алексей удалять не стал. Женщины любопытны. А если у мужа есть любовница, любопытны до остервенения. А как там? Как он ее называет, ту женщину? Нежничают они или ссорятся? Любовь это или увлечение? Алексей надеялся, что Саша эсэмэску прочитала, и ждал вопроса: ну что там? Неужели родила? Но Саша молчала.

Наконец он решился. Вечером, за ужином, глядя в стену, промямлил:

– Лера родила сына.

– Доволен? – зло сказала жена.

У него язык не повернулся сказать «нет». Как-никак человек родился. Бог с ним, пусть в Канаде. И Лера счастлива, это видно по ее лицу. У нее наконец-то есть ребенок, свой, родной, а не девочки из сборной, которым она как мать, но это совсем не то материнство. Теперь у Леры есть сын, принадлежащий ей безраздельно. И она сделает все, чтобы у этого ребенка было счастливое детство и достойное будущее. Сказать, что он, Алексей Леонидов, об этом жалеет – значит солгать.

Поскольку Леонидов молчал, высказалась жена:

– Ты превратил мою жизнь в ад, потому что ты всегда мне изменял!

– Было-то всего один раз! – разозлился и он.

Алексей имел в виду эпизод десятилетней давности, а вовсе не Леру. Потому что с Лерой – это была любовь. Глубокая как море и горячая как солнце. Они оба потеряли голову. И он никогда не забудет заснеженных тропинок в огромном парке, вкус Лериных губ, немного дрожащих от волнения, ее счастливые глаза и собственное состояние, не похожее ни на что. Состояние щенячьего восторга и трепетной влюбленности, когда весь мир – это Она, и за плечами словно крылья вырастают, стоит ей только улыбнуться и дать понять, что ты ей тоже небезразличен. Это была любовь, которая навсегда останется в прошлом, именно как любовь, а не как случайный эпизод в наполненной событиями жизни. У этой любви просто не было будущего и не могло быть. Слава богу, они с Лерой оба это поняли.