За эти два с половиной года Лида не обзавелась мужчиной, но зато нашла себе подругу.

– Маринка – она классная, – мечтательно произнесла женщина. – Продвинутая такая. Энергичная. И обеспеченная. То наследство, что ей от мужа осталось, она в дело пустила. В десять раз его за эти годы приумножила, а может, и в двадцать. Я совсем не удивилась, когда Федор запал именно на нее. Говорите, он ребенка из корзины шара выкинул? А шар-то у него откуда взялся? Или тоже Маринка ему свой презентовала? Вот уж он ее подставил тогда, так подставил! По полной программе!

– Это был огромный разрисованный слон.

– Нет, у Маринки шар в виде Мэри Поппинс с зонтиком. И костюм у Маринки для выступлений тоже такой подходящий, строгий жакет и темная юбка, котелок на голове, в руках зонтик. Все рукоплещут. Маринка всегда оказывается в победителях.

– И часто она участвует в соревнованиях?

– Раньше часто ездила. А как этот Федор в ее жизни появился, так и забила на все, кроме него. Мечется, проблемы своего Федора решает. Куда уж тут выступать!

– А что за проблемы у Федора?

– Так у него ни прописки, ни жилья своего нету. Ну, допустим, поселился он у Марины. Но ведь прописать его где-то нужно было. А где? У себя-то не пропишешь, потом ведь не выпишешь.

В общем, как ни ругала Лида свою подругу за легкомыслие, Марина сама здраво рассудила, что в своих трехкомнатных апартаментах с видом на Финский залив ей прописывать любовника совсем не с руки. Никогда ведь не знаешь, что мужик выкинет. Может, уже завтра заявит, что уходит к другой, но прописан останется тут. И тогда выписать его возможно только через суд.

Ну а суд у нас в стране тоже своего рода лотерея. Точно не известно, что он решит. Может, судья пожалеет Федора, да и заявит хозяйке, что выписать бывшего любовника неизвестно куда она не имеет права. Надо подождать, пока у того появится жилплощадь, куда он и выпишется. А сколько этого ждать, никому не ведомо.

Поэтому, опережая события, Марина купила крохотную комнатку в пригороде и прописала туда Федора, предоставив тому возможность вновь вести достойный образ жизни. Из бомжа Федор превратился в жильца коммунальной квартиры, а это уже какой-никакой, но статус. Хотя сам Федор эти изменения в своем статусе воспринял спокойно. Он уже не стал трудоустраиваться официально, хотя, имея прописку, запросто мог бы это сделать.

Лида на все эти затеи своей подруги смотрела скривившись и недоумевая. Как можно столько делать для мужика? Разве он это оценит? Надо, наоборот, стараться, чтобы мужик что-то сделал для тебя. И замуж надо идти так, чтобы к мужу в квартиру перебраться. Чтобы он тебя содержал, а не наоборот.

– Брак должен улучшать условия жизни. Я всегда так считала и Марине о том же твердила. Но она меня и слушать не хотела. Влюбилась в этого Федора, словно кошка. Смотреть противно!

Тем не менее верная своим принципам улучшать, а не ухудшать за счет других свою материальную жизнь, Лида все же захотела поехать минувшим летом на дачу к подруге, которой прежде активно пользовалась. Малина, клубника, свежие огурчики прямо с грядки, всем этим Лида прежде наслаждалась не по одной неделе. Она была уверена, что ее примут в «Геройской» с распростертыми объятиями, а тут получилось совсем иначе.

– Уверена, это Федор настроил Марину против меня. Знал, что я его недолюбливаю, вот и нашептал ей каких-то гадостей про меня.

И всю оставшуюся дорогу Лида жаловалась на свою жизнь, на отца с матерью, которые всегда любили ее меньше, чем брата. На брата, который только и знает, что критикует ее жизнь. На двух мужей, каждый из которых оказался редкой сволочью. И на свои восемь абортов, которые она сделала, и поэтому теперь не может иметь детей.

Подруги слушали Лиду, стиснув зубы и стараясь изо всех сил не наговорить ей гадостей. Если женщина имела возможность родить восьмерых или хотя бы даже двоих-троих деток, но этого не сделала, то виновата в своем нынешнем бесплодии сама!

Домик Марины совершенно очаровал подруг. Даже издали было видно, как много сил, труда и любви в него вложено. Был он деревянным, возможно, даже выстроенным еще на закате советского строя. Но не так давно на нем поменяли обшивку, причем вместо душного, хотя и модного сайдинга, выбрали экологически чистую вагонку.

Домик был покрашен в шведском стиле, красно-коричневые практичного оттенка стены и нарядные белые наличники и двери. Таким образом, домик выглядел очень симпатично на фоне окружающей его пышной растительности. Каждая деталь, которая могла бы оскорбить взгляд, тут была ловко замаскирована каким-то декоративным элементом, сглаживающим отдельные недостатки и улучшающим общее впечатление от дома.

Так, забор был сделан из металлических листов, выкрашенных во все тот же практичный красно-коричневый цвет. Но перемежающие его столбики были белыми. Да еще по забору вился хмель, а через забор свешивались тяжелые ветви яблонь, на которых горели фонариками два сорта яблок – поздние полосатые и еще ярко-красные с зелеными бочками.

– В доме кто-то есть, – заметила Кира, заглянув в щель между заборным листом и столбиком. – Там горит свет.

– Кому там быть? Марина со своим хахалем и милуются!

– И как нам туда войти? Калитка закрыта. Ворота тоже.

Стучать или как-то иначе привлекать к себе внимание подруги не хотели, ведь это могло дать Федору шанс сбежать от них.

– Пока мы с вами будем толочься у ворот, ожидая, когда нам откроют, Федор спокойно удерет через соседские участки, – воинственно заявила Лида, – но я знаю, как нам подобраться к самому дому незамеченными. Вылезайте из машины и пошли!

Лида выбралась первой. Ее не смущал даже мелкий дождик, который принялся к вечеру накрапывать в городе и его окрестностях. Но все равно погода для начала сентября была еще очень теплой. Конечно, листья деревьев уже начали окрашиваться в свои осенние тона, но все равно замерзнуть было невозможно.

Марина огородила новым забором только фасадную часть своего участка. Ту, которая выходит на проезжую часть. А ту, что выходит к соседям, она трогать не стала. Соседи у нее хорошие, по большей части они либо отсутствуют, либо их просто не слышно.

По словам Лиды выходило, что с одной стороны участок Марины соседствовал с домиком пожилых супругов, которые жили в «Геройской» лишь летом, а к первому сентября преданно отправлялись в город, чтобы присматривать там за своей единственной и горячо любимой внучкой, которая летом отдыхала исключительно в полезных для будущего финансиста местах – элитных загородных лагерях или коттеджных поселках, проживание в которых было по карману лишь самым толстосумам из толстосумов.

Лида была верна самой себе. Ни слова хорошего ни про кого из окружающих ее людей. Ну, что же, так было даже честнее. Завидовать, так в открытую, а не прятать зависть под напускной доброжелательностью.

С другой стороны от Марины жила совсем старенькая бабушка, которая умерла в прошлом году, а ее наследники никак не могли поделить между собой дом и участок, по причине чего насмерть перессорились и вовсе не приезжали в «Геройскую». И еще один участок был совершенно заброшенным. Туда владельцы приезжали два или три раза за лето, чтобы пожарить шашлыки, переночевать в разваливающемся доме и свалить обратно в город.

– Так что с той, третьей стороны, участок Марины стоит до сих пор даже неогороженным. То есть сетчатая ограда там когда-то была, но потом во время урагана попадали деревья, и сетка в двух местах прогнулась. Потом поврежденные звенья проржавели окончательно, и забор разрушился. Если мы зайдем с той стороны, то такой красоты не увидим.

И точно, стоило подругам вместе с Лидой зайти с соседней улицы, как перед ними предстало полнейшее запустение соседнего с Мариной участка. Калитка тут была закрыта на простой накидной крючок, да и кому могло прийти в голову залезть в полуразрушенный дом с целью наживы? Тут все так прогнило, что можно было запросто внутри дома и голову сложить. Да и не было там ничего ценного, все давно вывезли сами хозяева или мародеры, забравшиеся сюда еще раньше.