– Война могла прекратиться сама, когда они перебили друг друга.

– Все равно неизвестно, кто рассадил уцелевших роботов по могильникам. Представляешь, какой мощью обладал этот гигант, если каждый боевой робот способен свободно уничтожить планету или даже звезду?

– Не представляю, – пробормотал Стив.

– А я бы хотел с ним повидаться.

– Может, это Черви?

– Нет, Черви просто искали источники энергии для своей умирающей цивилизации, источник поддержки их континуума. У них не было сил для контроля ситуации. Поэтому должен существовать еще какой-то вид негуман, который и остановил войну.

– Или просто собрал роботов, запер в могильники и очистил пространство от следов войны.

Ульрих озадаченно посмотрел на Стива.

– Знаешь, не исключено. Я подумаю над твоими словами. Жаль, что у нас нет доступа к большим Умникам ИВКа, можно было бы обмозговать с ними эту идею.

– Если гигант, как ты говоришь, собрал и запер роботов, то куда же он делся потом сам? Ведь наша Даль-разведка никого не обнаружила в Галактике.

– Он мог жить далеко от Галактики, в другом скоплении.

– Ну, не знаю…

– Эй, теоретики, пора что-то делать, – напомнила Ираида собеседникам об их положении. – Есть дельные предложения?

– Да какие могут быть предложения? – озлился Ульрих. – Охрана и вопросы выживания в вашей компетенции! У нас есть «глюк», вот пусть кибер и поохотится за птичками, может, отобьет у них желание полакомиться нами. Их не так уж и много, всего штук триста.

Реакция у Ираиды была хорошая, да и думать она умела, поэтому уже через несколько секунд «мустанг» вознесся над дорогой летающим скатом и принялся палить по кружащей стае из «глюка», каждым выстрелом уничтожая по два-три шестилапа.

Это вскоре подействовало.

Через минуту звероптицы перестали бросаться на земной аппарат, собрались в стаю на высоте двух сотен метров, словно решили посовещаться, а потом и вовсе потеряли интерес к «больно кусающейся добыче». Зато живущему в песке монстру, а то и целой семье, досталась обильная пища. То и дело из барханов выбрасывались суставчатые «паучьи лапы», хватали бившихся в агонии птиц и утаскивали в свои песчаные норы. Ни один из этих «муравьиных львов» так и не показался на глаза людям, так что судить об их облике и размерах было трудно. Впрочем, никто из землян этим и не занимался.

Стая звероптиц поднялась еще выше, облетела могильник, унеслась к горизонту. Пейзаж сразу потерял значительную часть жизненности, поблек, поскучнел. Только горы-могильники угрюмо и зловеще возносились над окружающей их пустыней.

Все притихли, ощущая себя микробами рядом с великанами.

– Полетели, – очнулся Ульрих.

– Куда? – не поняла Ираида.

– Посмотрим на второй могильник. Интуиция мне подсказывает, что он сильно отличается от этого.

– Чем?

– Видите, как он скособочен? Возможно, нам удастся с помощью «глюка» пробить дырку и добраться до внутренней камеры.

– Дырку можно попытаться пробить и в этом.

– Защита могильников такова, что ни «глюк», ни аннигиляторы, ни «нульхлопы» им не страшны. – Ульрих криво улыбнулся. – Мы пробовали в свое время.

– Что нам даст проникновение в неработающий могильник?

– Увидим.

Ираида помолчала, прислушиваясь к своим ощущениям, конкретных возражений не нашла и сухо скомандовала:

– Ферди, вперед! Мы за тобой.

Группа поднялась в воздух.

Пошел второй час пребывания землян в ином мире, куда их забросил полумертвый моллюскор на Луне.

Встреча с Селимом фон Хорстом произвела на Игната Ромашина странное впечатление.

Бывший полковник федеральной контрразведки, получивший орден Солнечной Федерации «Георгий Победоносец с бриллиантами и мечами» за существенный вклад в дело победы человечества над «взбесившимися джиннами», сразу же после окончания войны ушел в отставку, перебрался в свою усадьбу и практически перестал общаться с друзьями и соратниками по борьбе. Многие объясняли это возрастом – Селиму исполнилось восемьдесят лет, многие – усталостью, все-таки полковник прослужил в органах полвека и прошел все огни и воды. Однако Игнат подозревал, что на решение фон Хорста удалиться от дел и пореже встречаться с близкими людьми повлияла его «вторая половина души» – память и опыт Червя Угаага. После того случая на Полюсе Недоступности, когда Селиму пришлось внедриться в Червя – физически и психически, чтобы выжить и довести дело до конца, он так и остался «человекочервем», хотя и вернул себе человеческое тело.

Селим встретил гостей на участке: обыкновенной лопатой он копал и ровнял клумбы под цветы.

Ничего «демонического» или «червеобразного» в облике бывшего полковника Игнат не заметил, да и выглядел Селим как всегда спокойным и сосредоточенным на работе. Несмотря на то что голову он теперь брил наголо, как и сам Игнат, дать ему восемьдесят лет было нельзя.

К визиту начальника реперной службы безопасности, каким, собственно, и мыслился отдел внутренних расследований федеральной СБ, а также эксперта той же службы, фон Хорст остался равнодушным. Странность же его поведения, отмеченная Игнатом, заключалась в том, что он не задал ни одного вопроса. Ни о делах, ни о здоровье, ни о знакомых и друзьях, ни об Артеме, с которым был связан больше чем дружбой: оба не раз спасали друг друга из самых безнадежных ситуаций и всегда были готовы прийти на помощь, чего бы это им ни стоило.

Не заинтересовали Селима и события вокруг Луны с участием Артема. Выслушав Калаева, он остался равнодушно-невозмутимым, а на вопрос Игната: «Что ты об этом думаешь?» – лишь пожал плечами. За все время беседы в саду – гостей Селим в свой небольшой современный коттедж не пригласил, – он произнес всего несколько слов, не изъявляя особого желания не только говорить, но и слушать. Попрощался он с ними так же молча, пожал руки и вернулся к своему занятию. Таким он и запомнился Игнату: невдалеке высились жилые башни Франкфурта, по небу неслись потоки аэромашин, а Селим Дельвиг Базил Мария фон Хорст спокойно копал землю лопатой.

В кабине неф-такси немецкой транспортной сети Калаев посмотрел на Игната и сказал:

– Он изменился.

– Да уж, – не стал спорить Игнат. – Этого следовало ожидать. Не понимаю, зачем ты потащил меня к нему. Его уже ничто не волнует.

– Ошибаешься, старик, – качнул головой Калаев. – Я его чувствую, он принял нашу информацию к сведению. Мне почему-то кажется, что нам еще понадобится его помощь.

– Вряд ли он согласится влезать в наши проблемы.

– Это не наши личные проблемы, это проблемы безопасности цивилизации. От их решения зависит судьба и самого Селима.

– Возможно, он с этим утверждением не согласится.

– Посмотрим.

Разговор прервался.

В метро они разделились: Калаев направился на вторую меркурианскую базу, то есть к себе на работу, Игнат – на спутник Сатурна Энцелад, где его ждал сын.

Энцелад, второй и самый светлый[6] спутник окольцованной планеты, представлял собой каменно-ледяную планетку диаметром чуть меньше пятисот километров. Поселений землян на нем не было, если не считать таковыми станции наблюдения за Сатурном и его кольцами, передвижной комплекс геологоразведки и базу погранфлота. Однако отсюда, с поверхности планетки, хорошо был виден «свищ» в кольцах гигантской планеты, образованный из вещества колец неизвестной силой, – подразумевалось, что это изделие принадлежит слетевшимся сюда новорожденным «джиннам», – поэтому Кузьма Ромашин, бывший глава Чрезвычайной Комиссии, сыгравшей огромную роль в победе над «свихнувшимися» боевыми роботами гиперптеридов, а теперь руководитель недавно образованного Пограничного Комитета по чрезвычайным ситуациям, второй своей резиденцией избрал именно энцеладскую погранбазу.

Отец и сын встретились в зале визинга базы, в котором всегда толпились свободные от вахт пограничники, пилоты, специалисты по сатурн-дайвингу – так называли исследователей колец работники базы и официальные лица, имеющие соответствующие допуски на посещение местных сооружений.