– Не мои проблемы, – неожиданно спокойно ответил Трощинский.

– О как! – Локтев даже слегка подпрыгнул на сиденье. – И что, ничуточку не жалко клоуна своего?

– Клона, Семен, клона, а не клоуна, – не выдержал Парус. – Но это все равно неточное определение. Все гораздо сложнее. Ты был ближе к истине, когда говорил «я выживу».

– В курсе, мать писала, – отмахнулся Локтев. – Это я для удобства, чтоб не путаться. Но ты, Тролль, не ответил. Тебе чего, не жалко себя второго?

– Тогда уж первого, – поправил Трощинский и пожал плечами. – Если жалеть, то и спасать надо. Я не готов.

– Во, блин! – Локтев хлопнул себя по коленке и помотал головой. – Во рисуются портреты! Нет, что люди готовы маму с папой продать, это я слыхал. Но чтоб себя самого! Это ж каким надо говнистым быть?! А хотя и правильно! Чего такое дерьмо спасать? Само не потонет!

– Захлопни пасть, Локатор! – Трощинский резко выбросил руку и схватил Локтева за кадык.

Если б не мгновенная реакция флегматичного, казалось бы, Паруса, старшему лейтенанту Локтеву пришлось бы несладко. Парус ребром ладони хлестко врезал Трощинскому чуть выше локтевого сгиба, и офицер разжал пальцы.

– Еще дернетесь – высажу в Старом мире, – когда подчиненные сами притушили пожар, строго сказал Гуськов. – И провокатора, и драчуна. Замаетесь добираться обратно. Стрельцов, рассади их за разные парты.

Капитан Стрельцов ничего не предпринял, только показал кулак сначала Трощинскому, затем Локтеву. Первый, потирая частично онемевшую руку, поморщился и кивнул. Второй, осторожно ощупывая кадык, покашлял и отвернулся к тонированному окну. Обычно подобное поведение означало, что инцидент исчерпан.

Но Гуськов отлично понимал, что это не последняя вспышка. Нервы у всех ребят были на пределе, даже у Паруса и у его напарника, принципиального молчуна лейтенанта Шипулина.

Ведь тут вот какая беда: будь обстановка боевой, другое дело, группа стала бы гранитным валуном, железобетонным монолитом. Но в обстановке полной неопределенности, мистики и постоянных «нырков» – то в царство надвигающегося хаоса, то обратно в мир подозрительного порядка и грядущего благоденствия – люди растерялись, и нервишки у них пошли вразнос. Да еще эта проблема с двойниками. Ну никак их существование не укладывалось в стройную систему мироустройства, которую каждый из ребят познавал и мысленно инвентаризировал всю свою жизнь. Как тут не растеряешься и не занервничаешь? В таком состоянии собачья грызня может начаться внутри даже самого сплоченного коллектива. Вот она и началась. Предотвращать поздно, остается только правильно реагировать: взяться за ручку поддувала и держать огонь разгоревшихся страстей под контролем. Когда надо – прикрыл заслонку, притушил огонек, но ведь может потребоваться и добавить кислорода, чтоб взбодрить народ. Кто знает, как пойдут дела дальше?

Но пока требовалось именно притушить пламя, и ручного управления тягой для этого было мало. Срочно требовался какой-то противопожарный раствор. Срочно, просто экстренно!

Гуськов наклонился вперед и шепнул на ухо Геше заветное слово. Водитель усмехнулся, но кивнул и, нагнувшись к баранке, пошарил рукой под своим сиденьем. В финале поисков из-под сиденья была извлечена литровая алюминиевая фляжка армейского образца. Раствор в ней содержался далеко не противопожарный, даже наоборот, «горюче-смазочный». Но сейчас его горючесть не имела значения. Важно, что жидкость годилась для «смазки нервов» коллектива.

Клименко первым заметил, что затевает Гуськов. Он неодобрительно покачал головой, но промолчал. И на том спасибо.

Гуськов достал из бокса стопку пластиковых стаканчиков и протянул Стрельцову:

– В темпе. Скоро приедем.

Капитан быстро раздал стаканчики. Никто не отказался. Гуськов протянул стаканчик и майору Клименко. Тот сначала помотал головой, но потом вдруг передумал.

– Праздник, в конце концов, – проронил майор-штабист, как бы оправдываясь перед самим собой. – Вообще-то не пью, но сегодня…

– С праздничком, – Гуськов налил майору, затем Стрельцову и вручил фляжку капитану, чтобы тот наполнил стаканчик Гуськова, а затем и стаканчики ребят. – Геша, твоя доза останется, не волнуйся.

– Не переживайте, Алексей Борисыч, – Геша усмехнулся. – У меня еще найдется.

– Куркуль, – хмыкнув, сказал Трощинский.

– Это чего? – Локтев понюхал напиток. – По цвету коньяк, а пахнет… лучше. Или в Новом мире все коньяки так пахнут?

– Это кедровка, – пояснил Геша. – Жена у меня из Томска, у нее батя так настаивает, на кедровых орешках. Вот и я насобачился. Рецепт простой, главное – не передержать.

– Будем! – Локтев замахнул первым.

– А тост? – Трощинский вздохнул. – Синяк ты, Локатор, честное слово. Чуть спиртным запахло, сразу крыша набок и только бы глотать.

– Низковата культура пития, – смягчил Парус.

– И вообще культура, – добавил Трощинский.

– С праздником, – Гуськов кивнул ребятам и отсалютовал стаканчиком майору Клименко.

Кедровка оказалась довольно приятным напитком (насколько это возможно, когда речь идет о спиртном). Но главное, что спонтанное «застолье на коленке» решило поставленную задачу. Народ немного расслабился.

– Что-то не распробовал, – Локтев протянул стаканчик.

– Баста, – Гуськов покачал головой и вернул фляжку Геше.

– Си, сеньор, – Локтев вздохнул. – Геша, кедровке зачет.

– Подгребай в субботу, распробуем, – ответил Геша. – Всех приглашаю.

– Точно! – Локтев вдруг легонько хлопнул себя по лбу. – У тебя же днюха! Сколько стукнет?

– Тридцать один, – Геша усмехнулся. – Не круглая дата, но отпраздновать можно.

– Даже нужно, – проронил Стрельцов. – Всех праздников в жизни – день рождения да Новый год. Остальное политика.

– Загнул, – Трощинский усмехнулся.

– Что загнул-то? – Стрельцов пожал плечами. – Какие еще реальные праздники есть? Профессиональные? Условности, уж простите за прямоту, просто поводы выпить. Государственные? Тоже непостоянные величины. Вот и остается Новый год и день рождения. Их никакая власть не отменит, и если профессию сменишь, они все равно останутся.

– Философ, – Трощинский усмехнулся.

– Станешь философом, – проронил Парус, – когда выясняется, что все вокруг не такое, каким кажется.

– А раньше ты ни о чем таком не догадывался? – Трощинский хитровато прищурился. – Ты ведь у нас на все особый взгляд имеешь.

– Не до такой степени.

– Насчет того, что все не такое, каким кажется, согласен, – сказал Гуськов, пытаясь сменить тему. – Об этом лучше всех инструктора по боевой подготовке знают. Могу пример привести. Допустим, для обычных людей оружие – это либо нечто острое, либо огнестрельное. А для подготовленных все, что угодно, – оружие. Все, что под рукой. У нас служил один кадр, Рома Слон…

– Фамилия, что ли? – Стрельцов недоверчиво взглянул на командира.

– Прозвище. Здоровый был такой. Локатор и Тролль его помнят. Так вот он мог чайную ложку так швырнуть с десяти шагов, что она в дерево до половины ручки втыкалась. Тут ведь важно хорошее ускорение предмету придать. Тогда и малая масса опасной станет. Одного бродягу брали, отстреливался гад, маневрировал грамотно… короче, у Ромы патроны кончились. Так он бродягу айфоном вырубил. С третьего этажа точно в темечко попал.

– И как?

– Айфон?

– Бродяга.

– Оба насмерть.

– Да ладно! – Стрельцов недоверчиво взглянул на командира.

– Серьезно, – Гуськов спрятал ухмылку. – А Рома айфон всего за три дня до того купил. Они тогда только в продаже появились. Радовался, как дитя… а тут такая беда.

– Пришлось скинуться, Роме новую трубку купить, – добавил Трощинский.

– Нет, вы серьезно? – Стрельцов попытался определить, прикалываются товарищи или нет, но у него ничего не вышло.

– Начальство-то не сильно разбежится, – поддержал товарищей Локтев, – от силы часы «командирские» подарит. Да и те с гнутыми стрелками. Вон, Геша в курсе.

– Эт-точно! – хмыкнув, согласился Геша. – В прошлом декабре дарили. Секундная за девятку цеплялась. Но ничего, открыл, выпрямил, идут.