– Именно, – сказал я с облегчением. – А до этого времени законность и порядок поддерживаем мы. Для нас здесь не существует неприкосновенных!..

Он снова взглянул исподлобья.

– Ваше высочество?

Я пояснил все так же властно и жестко, демонстрируя, что у меня сомнений нет, потому не должно их быть и у него:

– Графа, барона или простолюдина вздергивайте за неповиновение на одинаковой веревке и одинаково быстро. Чтобы не успели возмутить вокруг себя народ!.. Ввиду военного времени вы будете судьей, прокурором и защитником. Это относится не только к Истанвилу, но и всему герцогству. Даю вам все необходимые полномочия. Бумаги получите у сэра Альбрехта.

Он чуть вздохнул.

– Хорошо, ваше высочество. Исполню.

– Это не навсегда, – сказал я быстро. – Может быть, совсем недолго! Но от жестокой диктатуры и попирания свобод лордов нужно отходить не раньше чем общество готово будет принять власть. Иначе все наши усилия будут напрасны.

Он выпрямился.

– Разрешите выполнять?

– С Богом, – сказал я. – Рассчитываю на вас, сэр Бредли. Рассчитываю.

Он поклонился быстро и коротко, тут же вышел. Слышны было в коридоре его четкие и уверенные шаги.

Я подумал, что против Великой Хартии Вольностей в принципе должны быть даже мои самые преданные сторонники из числа владетельных лордов.

До этого я рискнул только на одно-единственное нововведение, что тоже вызвало гнев и сопротивление: сбор налогов в государственную казну. И то решился только в так называемых покоренных королевствах: Сен-Мари и Турнедо, а затем, виртуозно используя угрозу гражданской войны, – в Варт Генце и Скарляндах.

Но в Армландии, где я сюзерен на общих основаниях, лорды по-прежнему собирают налоги со своих земель в свой карман, мне же ни копейки. Зато, если считают нужным, они поддерживают меня своими дружинами. Но могут и в любой момент собрать свои отряды и вернуться в Армландию, оголив важные участки фронта.

К счастью, я успел, хоть и в последний момент, с созданием королевской армии, которая подчиняется только мне. Но даже в Сен-Мари и Турнедо не могу ввести Великую Хартию Вольностей… Нет, могу, но все-таки придется преодолевать сопротивление тех лордов, что уже верно и преданно служат мне: Арчибальд Вьеннуанский, единственный сын могущественного лорда Чарльза Фуланда, сам герцог Фуланд, сэр Фридрих Рюккерт, Рудольф Герман Лотце, Людольфинг Фортескью, в Геннегау по ту сторону площади напротив королевского дворца роскошный особняк Фридриха Рюккерта, владетельного лорда, замок его в землях Алых Маков, в Геннегау собственный дом, при Кейдане был его приближенным, а сейчас верно служит мне, лорд Вильгельм Рошер, лорд Карл Людвиг Кнебель, Оскар Лаубе, лорд Бенедикт Карберидж, барон Френк Ховард, юный отпрыск знатного рода Холбергов, верховный лорд Джералд Бренан, очень богатый и могущественный землевладелец, лорд Джеймс Гарфильд, лорд Уильям Дэвенант и лорд Томас Фуллер, тоже из богатых и влиятельных родов, по своему могуществу и влиянию по-прежнему занимают высокое положение и оказывают заметное влияние на жизнь в Сен-Мари…

А как отреагирует герцог Вирланд Зальский, граф Устурийский, что владеет огромными землями на севере страны? С ним только-только начали складываться отношения, но при недовольстве мной он может уйти в свою неприступную крепость Аманье, к нему начнут стягиваться недовольные лорды со своими войсками.

Оживятся советники Кейдана – герцог Боэмунд Фонтенийский и герцог Алан де Сен-Валери, да и сам Кейдан может воспользоваться моментом.

Уж молчу про Ундерленды, что моментально объявят о независимости от Сен-Мари, а там лорды, что были моей опорой: сэр Трандерт, сэр Витерлих, Анри Готмар, Бовман, граф Биллун…

Нет, только здесь, в герцогстве. И все необходимые реформы проводить как можно быстрее и увереннее. Никто из местных лордов не должен и помыслить, что трушу и колеблюсь, что готов отступить, если вдруг решатся и сумеют выступить единым фронтом.

– Ты зачем такой злой?

Я вздрогнул, выныривая из воображаемых битв, вернулся в эти уютные покои сволочного герцога, – умел устраиваться, гад. Эльфийка уже дожрякала мороженое, перевела дух и тайком утащила у меня чашку с кофе.

Вообще-то я люблю смотреть, как она пьет. Смешно держит обеими лапками и осторожно отхлебывает, поглядывая на меня поверх нее настороженно, как зверек, готовый услышать «брысь» и метнуться в норку.

Я нарочито наливал ей по самый ободок, даже с горкой, так что лишь поверхностное натяжение не позволяет перелиться через край, и она осторожно вытягивает верхнюю губу, опуская ее, как бабочка в нектар, а на меня поглядывает сердито, догадываясь, что это такое жалкое людское издевательство над благородной эльфийской расой.

– Ты останешься здесь, – объяснил я. – Дворец не уступает королевскому, и в нем должен быть хозяин. Ты и будешь им.

Она подпрыгнула, едва не расплескав кофе.

– Я? Хозяином?

Я сказал великодушно:

– Так и быть, хозяйкой.

– А ты?

– У меня браслет Гонца, – объяснил я честно. – Из любого боя смогу прыгнуть сюда к тебе. Ты останешься как символ новой жизни для ламбертинцев! Прекрасная эльфийка в роли королевы! Или герцогини, неважно. Хотя вообще-то уже принцессы. Все менестрели сразу начнут изощряться, кто круче балладу задвинет!

Она вскрикнула в ужасе:

– Я ничего не умею!.. Ты шутишь?

– Ничего и не надо, – утешил я. – Хуже, если бы что-то умела. Я им такую Хартию Вольностей всобачил, что всех заставит работать впятеро больше, но по их собственной воле. Так что скоро Совет будет собран действительно из умнейших, вне зависимости от их знатности. Они и будут руководить герцогством на всех уровнях. Ты пей, не отвлекайся. А я посмотрю на этот цирк.

– Страшно, – сказала она умоляюще. – Я лучше с тобой на коне.

– Низзя, – отрезал я. – И так уже начинают хихикать, что вожу ребенка с собой.

– Я не ребенок!

– А с виду? – спросил я. – Мужчины знают, что внешность женщины обманчива, но не хотят верить. Но я буду появляться сюда часто. А ты постепенно войдешь в курс.

В двери заглянул Переальд:

– Ваше высочество, к вам отец Дитрих.

– Проси, – сказал я.

Эльфийка боязливо затихла и отодвинулась. Когда дверь отворилась и вошел отец Дитрих, я поспешил навстречу, а Лалаэль смиренно поднялась и опустила глазки, как и передние лапки.

Отец Дитрих коротко благословил меня, на эльфийку бросил беглый взгляд и тут же забыл о ней, как и о красивом ковре во всю стену за ее спиной.

– Сюда, – приговаривал я, – сюда, отец Дитрих… Герцог умел устраиваться, дворец у него побогаче иных королевских… Вот это кресло как будто для вас сделано…

Он сел со вздохом облегчения, я тут же сунул ему в руки листки с подчеркнутыми или даже обведенными красным абзацами Хартии Вольностей.

– Это те, на которые я намерен обратить особое внимание…

Он поднял на меня взгляд ясных глаз, лицо усталое, но все равно полное жизненной силы.

– Надо ли было выхватывать корону? – спросил он с мягким укором.

– Это случилось почти произвольно, – ответил я виновато.

Он хмыкнул.

– Думаю, не совсем уж и так.

– Отец Дитрих?

– Сын мой, – сказал он, – ты соображаешь быстро. И даже действуешь иногда раньше, чем сообразил… что сообразил. Это я к тому, что наверняка пришло в голову, как надо показать лордам, что хозяин положения везде и во всем именно их сюзерен Ричард. Даже церковь, дескать, не выше.

Он покосился на замершую эльфийку, что так и не пошевельнулась, вздохнул.

– Отец Дитрих, – запротестовал я и тоже бросил на нее взгляд. – На такое кощунство я никогда не пойду!

– Но что-то же заставило так поступить?

Я вздохнул.

– Не знаю… Не знаю, зачем мне понадобилась эта мальчишечья выходка. Наверное, воспоминание детства… Как-то читал, что когда-то один великий завоеватель древности по имени Бонапарт решил короноваться, причем – сразу императорской короной, для этого вызвал к себе папу римского. Тот начал обряд, но когда корона уже была над головой Наполеона, тот внезапно выхватил ее из рук опешившего папы и сам надел себе на голову. Тем самым подчеркнул, что ни от кого не желает получать эту милость, даже от папы. Сам завоевал много королевств и стал императором по своей воле.