Она переспросила тревожно:

– Ты сейчас… совсем не конт Астаральмэль?

Я развел руками:

– Увы, тогда бы я не залез с тобой под одно одеяло. Моя высочайшая и просто предельная нравственность и целибат не позволили бы мне, ага, но если я человек… сама понимаешь, человеку можно все и даже больше! Широк человек, широк, как сказал лорд Федор, и вот, глядя на тебя, мне совсем не хочется этого человека суживать…

Она в ужасе отодвинулась на край кровати.

– Ты что… чудовище?

– Необязательно широк в ту сторону, – сказал я скромно. – Можно быть широким и в другую сторону… ну там, нежность, вздохи, томление, сю-сю, ням-ням, патя-патя, еще что-то. Но ты не бойся, я, как крупный государственный деятель, на простые человеческие крайности не имею права, я центрист, как и должен быть глава титульной нации людей.

В ее глазищах, сейчас совсем темных, странно и ярко отражается пламя единственной свечи, мне показалось, что здесь оно ярче, чем наяву.

– А как же… Гелионтэль?

Я пробормотал:

– Очень важно жить в ладу со своей совестью и не совершать нехороших поступков. Я думаю, конт Астральмэль делает все верно. Аменгерство – святая вещь! За себя и за того парня…

Она приподнялась снова на локте, одеяло соскользнуло с худенького плеча, глаза тревожно поблескивают в сумраке.

– Так ты сейчас…

– Ричард, – заверил я. – Джеймс… тьфу, просто Ричард. У меня нет на совести недостойных поступков. У меня мораль очень строгая! Просто для разных ситуаций она разная… Ты озябла? Да, у нас здесь прохладно, это не Геннегау…

Я подгреб ее ближе, настолько трусит, что вся трясется, а зубешки стучат, но я уложил ее голову себе на предплечье и лежал спокойно, давая ей возможность хоть чуть пообвыкнуться.

И в самом деле, через некоторое время она сама приподняла голову и с недоверием посмотрела мне в лицо.

– Так вот вы какие… люди?

Я одними кончиками пальцев начал почесывать ей спинку, сперва там все вздрогнуло и напряглось, но я продолжал чесать так же нежно, и она снова медленно успокоилась, даже перебралась головой с предплечья на плечо, чтобы моя загребущая доставала до самой поясницы.

– От тебя хорошо пахнет, – сообщил я. – И вообще ты такая вкусненькая…

Она вздрогнула.

– Ой, я уже боюсь…

– Чего? – спросил я. – Это называется комплиментами, существо.

Она легонько щекотала мне грудь длиннющими ресницами, дыхание ее теплое, в самом деле вся вкусно пахнет лесом, древесной смолой и муравьями, а это так свежо и мило после приторных ароматов придворных дам.

– А тебе можно, – спросила она, – как человеку, вот так под одним одеялом с эльфийкой?

– Простому человеку нельзя, – объяснил я, – но можно мультикутуристу и мультикультурнику, что есть связующее звено между народами, культурами, религиями, конфессиями… не знаешь, что это?.. и даже видами… потому мне можно все.

Она вздрогнула под моей все более разогревающейся ладонью и попыталась отодвинуться.

– Все?

– И даже больше, – сообщил я.

Она в страхе и в то же время пытливо, решившись на что-то отчаянное, посмотрела в мое лицо. Я старался держать его честным-пречестным. Мне даже показалось, что в ее огромных дивных глазенапах мелькнуло некое разочарование, словно «можно» не так интересно, как попробовать нарушить то, что «запретно».

– И даже больше, – повторил я.

Она, как показалось, так и лежит, распластанная, как лягушка, в той же позе, в какой я ее оставил. На лице изумление, но когда я пошевелился и начал подниматься, вздрогнула и распахнула изумительные громадные озера синих глазищ, ясных и чистых, хотя и слегка заспанных.

– Что, – пропищала она испуганно, – уже утро?

– Увы, – ответил я. – Ночь коротка.

Она попробовала пошевелиться, скривилась, даже ойкнула.

– Ну ты и зверь… Что ты со мной делал?.. Больно-то как…

– А что ты со мной делала, – сказал я загадочно и с мечтательным выражением.

Она ахнула:

– Я?.. Да я лежала тихая, как мышечка!.. А сейчас, как лягушка, на которую лось копытом…

– Я еще тот лось, – похвалился я. – Если хочешь, жрать подадут в постель.

Она начала подниматься, охая, как старушка, и хватаясь за спину.

– Зачем тебе надо, чтобы меня такой увидели?

– А похвастать? – удивился я. – Сразу всем разнесут, что у меня в постели побывала такая необыкновенная красотка!

Она довольно заулыбалась, уже с достаточной легкостью сползла на пол, критически осмотрела себя в огромном зеркале, словно превращение невинной девушки в женщину тут же отразится заметными изменениями.

– Так вот ты, гад, какой, – сказала она задумчиво, – бедная Гелионтэль…

– Ну знаешь ли, – сказал я чуть обидчиво, – мы же с ней не сами по себе, а для дела! Исполняем долг по древнему и, как я понимаю, священному закону! Да и вообще… Что тебе Гелионтэль? Я ж тебе еще вчера долбил, что с Гелионтэль я – ее муж, конт Астральмэль, а здесь с тобой я – Ричард Длинные Руки!

Она вздрогнула, брезгливо отодвинулась от меня, но не от зеркала.

– Какой ужас! Я что, спала с человеком?

– И еще храпела, – сказал я обвиняюще. – Ладно-ладно, не дерись, похрапывала. Изредка. Мило так это. И задней ногой полягивала малость…

– Это потому, – сказала она, – что ты ее придушил, а я пыталась освободиться от твоей жестокой тирании! Люди – тираны, теперь я в этом убедилась. И душители свобод. И вообще вы хитрые!.. Как сумел меня заманить и обесчестить – ума не приложу. Наверное, колдовством?

Она все еще придирчиво рассматривала свое отражение, поворачивалась так и эдак, у эльфов зеркал нет, вчера так жутко стеснялась, что даже уши прятала, а теперь вот очень деловито старается рассмотреть, хорошо ли торчат сзади ее такие безукоризненные булочки, что и сейчас бы ухватил зубами.

Я кивнул:

– Да, колдовством. Вполне годится для оправдания перед родителями, если вдруг что заметят.

Ее глаза зажглись любопытством пополам со страхом.

– А что, это может быть заметно?

– Не сейчас, – утешил я.

– А когда?

– Через несколько месяцев, – сообщил я.

Она не сразу врубилась, потом подпрыгнула:

– Что? Ты хочешь сказать…

Я поспешно отступил:

– Ну-ну, не царапайся, не кусайся и не бодайся. Ничего не хочу сказать. Так, намекиваю исподтишка, для вящей безопасности. Мы ж люди, а они все гады коварные, теперь знаешь.

Она ахнула:

– Ты хочешь сказать, что могу выносить ребенка и даже родить, не пройдя Великий Обряд в Круге Великой Тайны Бытия, где навечно соединяются узами брака двое, и не получив на это благословения Древней Богини?

Я пробормотал несколько настороженно:

– Ну, вообще-то да… Антураж и танцы – здорово, сам люблю, но для таких дел можно и в подворотне… в смысле, просто в кустах. Странное дело, конечно, но установлен удивительный факт, что количество выпитого и сожранного на свадьбе ну никак не влияет ни на пол ребенка, ни вообще на зачатие…

Она ахнула:

– Врешь!

– Клянусь! Были такие исследования…

– Но тогда зачем?

Личико ее было полно недоумения.

– Не знаю, – сказал я.

Она гордо выпрямилась:

– Ты все врешь! Люди лгут. То, что ты говоришь, просто невозможно. Без благословения Древней Богини зачатие невозможно. Да и вообще… раз в сто лет!.. И никак иначе.

Я сказал с облегчением:

– Правда?.. Фу-у-у… гора с плеч. А то я как-то еще не готов еще раз стать отцом. Надо сперва на ноги встать, империю построить, молодильные яблоки вырастить, Конька-Горбунка для ребенка поймать заранее… тьфу, а вдруг девочка?.. В общем, ты молодец, сразу все разрулила и успокоила. Давай сейчас поедим, а потом решим всякие мелочи. Мне надо или не надо ехать в Эльфийский Лес?

Она посмотрела на меня с прищуром:

– А ты как думаешь?

– Не знаю, – ответил я честно.

– А как поступают люди?

Я вздохнул. Как поступают люди, тоже мне вопросец. Если начну отвечать всерьез, то перечислять буду еще года два. Люди на то и люди, что разные.