– Видела, видела. – Ева отодвинула дело в сторону, чтобы между ними на столе ничего не осталось. – В ту ночь, пока Бобби спал, ты пошла в ее комнату. Вот откуда у тебя этот свитер. Это она его купила в четверг, за день до смерти.

– Свитер она мне подарила. – Глаза Заны наполнились слезами, но Ева готова была поклясться, что заметила в этих глазах насмешливый огонек. – Она купила его для меня. Рождественский подарок.

– Это вранье, и мы обе это знаем. Ничего она тебе не дарила. Ни свитер… – Ева взглянула на Пибоди, которая внесла в комнату еще один мешок для улик. – Ни эту сумку, ни флакон духов, ни помаду, ни тени для век. Ты же должна была сообразить, что ей они ни к чему, раз уж она мертва. Так почему бы тебе ими не воспользоваться? Почему бы не забрать все? – Ева наклонилась вперед. – Она была первостатейной сукой, мы с тобой обе это знаем. Ты всего лишь воспользовалась случаем. У тебя это здорово получается. Ты всегда умела пользоваться случаем, да, Марни?

Это промелькнуло в ее глазах всего лишь на миг. Не шок, не испуг – злорадство. А потом глаза округлилсь удивленно и стали наивными, как у малого ребенка.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. Я хочу уйти отсюда. – Губы, которые ей до того нравились, что она даже не стала их менять при операции, задрожали. – Я хочу к Бобби.

– Неужели? Неужели тебе и впрямь хочется к нему? – удивилась Ева. – А может, он просто подвернулся под руку? Но мы к этому еще перейдем. Хватит ломать комедию, Марни. Нам обеим будет легче. Неужели тебе не надоело изображать такой скучный персонаж, как Зана? Ни за что не поверю.

Марни жалобно всхлипывала.

– Какая ты злая.

– Да, я обычно злюсь, когда кто-то мне врет. А тебя это здорово забавляло, да? Но ты кое-что упустила в комнате по соседству с комнатой Труди, когда прибиралась там. Оставила следы крови. А что еще лучше, оставила свои «пальчики».

Ева встала, обогнула стол и наклонилась над плечом Марни. До нее донесся слабый цветочный запах, и она подумала, что Марни этим утром надушилась духами Труди. Интересно, что она чувствовала, брызгаясь тем, что выбрала для себя ее свекровь?

Скорее всего, она чувствовала себя прекрасно. Может, даже хихикала, нажимая на баллончик.

– Ты это здорово придумала – изменить внешность, – невозмутимо продолжала Ева. – Но идеал недостижим. И потом есть еще телефон Труди. Мелочи, Марни, все всегда прокалываются на мелочах. Ты просто не могла устоять, стянула у нее пару мелочей. У тебя липкие пальчики. Ты всегда этим славилась.

Ева протянула руку и ловко раскрыла лежащее на столе дело на том самом месте, где находилась распечатка двух изображений с разделенного экрана вместе с анкетными данными и уголовным досье Марни Ральстон.

– Деловая девушка. Вот что я увидела в тебе, мне кажется, в первую же минуту у дверей комнаты Труди.

– Ничего ты не видела, – пробормотала Марни себе под нос.

– Думаешь, нет? Ну, не буду спорить. В любом случае тебе не следовало оставлять у себя духи, Марни, не надо было брать этот красивый пуловер и эту симпатичную сумочку.

– Это она мне подарила. Мама Тру…

– Опять вранье. И вот теперь ты врешь просто по-глупому. Было бы умнее, гораздо умнее, если бы ты опять пустила слезу и призналась мне, что ты сама все это взяла, просто не удержалась, что тебе так стыдно. Мы ведь с тобой обе знаем, что Труди никогда никому ничего не дарила.

– Она меня любила. – Марни закрыла лицо руками и разрыдалась. – Она меня любила.

– Еще одна ложь, – возразила Ева. – Глупая ложь. Тебе не повезло: ты напоролась на копа, который ее знал, который ее помнит. Ты не рассчитывала, что я появлюсь там в то утро. Ты не успела все приготовить, подчистить за собой. Ты не рассчитывала, что я буду вести расследование. – Она легонько хлопнула Марни по плечу и присела на край стола. – Разве это можно было предусмотреть? Вероятность была нулевой. – Она бросила взгляд на Пибоди: – Верно, детектив?

– Никто не смог бы это предвидеть. Точно, – согласилась Пибоди. – А сумочка и вправду клевая. Жалко было бы, если бы пропала. А знаете, что я думаю, лейтенант? Я думаю, с «липовым» похищением она перестаралась. Была бы умнее, не лезла бы вперед. Сидела бы в сторонке и молчала в тряпочку. Но она просто не могла удержаться, ее манили огни рампы.

– Пожалуй, ты права. Любишь купаться в лучах прожекторов, Марни? Столько лет тебе приходилось играть в эту игру! Копы, служба защиты детей, Труди. Ну, ты сбежала, урвала свое, но тебе же все мало. И ты хитра. Когда судьба пинает тебя в зад, ты знаешь, как повернуться и ухватить ее за башмак.

– Ты все это придумываешь, потому что не знаешь, что было на самом деле.

– О нет, я знаю. Должна сказать, ты меня восхищаешь, Марни. Все эти планы, вся эта игра на публику. Ты здорово умеешь проворачивать такие трюки. Конечно, она попалась. Приехала сюда, пошла меня шантажировать. Потом пустила в ход свой старый трюк: нанесла себе побои, чтобы потом свалить на кого-то. Если бы не это, тебе пришлось бы еще бог знает сколько месяцев изображать кроткую маленькую женушку и послушную невестку. А так ты все провернула по-быстрому. Ну, давай, Марни. – Ева наклонилась вперед. – Ты же хочешь мне рассказать, сама знаешь. Кто поймет тебя лучше, чем я? Ведь я сама через это прошла. Она и тебя заставляла мыться в ледяной воде каждый вечер? Драить ее кухню зубной щеткой? Сколько раз она запирала тебя в темноте, сколько раз напоминала, что ты ничто и звать тебя никак?

– Не пойму, тебе-то что за дело до того, что она убита? – тихо проговорила Марни.

– А кто сказал, что мне есть дело?

– Я думаю, у тебя ничего нет, а эти вещи… – она кивнула на мешок с уликами. – Мама Тру подарила их мне. Она меня любила.

– Она никого на свете никогда не любила, кроме себя самой. Но не исключено, что ты сумеешь заставить присяжных в это поверить. Как ты думаешь, Пибоди?

Пибоди задумчиво поджала губы, словно размышляя над ответом.

– Шанс у нее есть, особенно если задействует свои водокачки. Но если учесть все остальное, шансы резко падают. Понимаете, лейтенант, против нее на одном умысле можно сшить целое дело. Она долго выжидала, долго готовилась. Выдала себя за другую… Само по себе это, может, и негусто, но вкупе со всем остальным… – Пибоди пожала плечами. – Если учесть, что это с целью убийства… Черт, дайте это присяжным. Скажите им, что она вышла замуж за сына жертвы с единственной целью втереться в семью и убить свою бывшую приемную мать. Холодный расчет. Долго выжидала, затаясь. Добавьте фактор денег, убийство из корыстных побуждений. Ей светит пожизненное. Тяжелый случай. – Пибоди перевела взгляд на Марни. – Может, вы сумеете нас убедить, что само по себе убийство было непреднамеренным. Может, представите это как случай самозащиты. Пока мы вам еще сочувствуем.

– Может, мне следует пригласить адвоката?

– Отлично. – Ева отошла от стола. – Мне от этого ни жарко ни холодно: я тебя приперла к стенке, Марни. Можешь приглашать адвоката, это твое право. Но попробуй только это сделать, и ты потеряешь львиную долю моего сочувствия и восхищения. У тебя есть адвокат на примете? – спросила она небрежно. – Если хочешь, защитник может быть назначен тебе судом.

– Погоди, погоди! – Марни схватила банку с вишневой шипучкой и торопливо глотнула. Когда она поставила банку на стол, бесхитростность в ее взгляде сменилась холодным цинизмом. – А если я тебе скажу, что она собиралась обглодать тебя до костей? Тебя и твоего мужа? А я ее остановила. Это же должно чего-то стоить?

– Конечно. Мы об этом поговорим. – Ева снова села за стол. – Но тебе придется все мне объяснить. Почему бы нам не начать сначала?

– Почему бы и нет? Видит бог, мне до смерти надоела Зана, это ты верно подметила. У тебя там мое досье? Колония для малолеток и все остальное?

– Да.

– Там еще не все сказано. Ты же знаешь, как это бывает. Меня все пинали, как мячик, когда я была еще вот такой соплей.