Сковородка калилась на жестяном противне плиты. Лукьянова мешала тесто. Вот-вот блины пойдут.

– Кажется, Иван в отпуск собрался, – сказал Ванзаров.

– Чего выдумали! Никуда Ванька не собирался. Ему и здесь хорошо.

– Вижу, друг мой не меняет своих привычек: запрещает убирать в своей комнате.

Хозяйка тяжко охнула.

– Такой упрямый. Уж сколько просила, давай хоть подмету, пыль вытру, стыдно же. Так ведь нет – уперся. Говорит: увижу след веника, тут же съеду. Что ты будешь делать! Такой упрямец.

– В котором часу он вернулся?

– Ближе к полуночи. Дружок его, Зайковский, на себе принес.

– Что-то отмечали?

– Что там отмечать! Сил не рассчитал, в голове-то ветер. Я ему рассола поднесла, напился и в чувства пришел. У него хмель не держится.

– Завидное качество, – сказал Ванзаров. – Долго чай пил?

– Нет, пошел к себе спать…

– Когда же из дома опять ушел?

– А вы откуда узнали? – спросила Лукьянова, помахивая раскаленной сковородкой.

– Так вы же сами сказали: ушел вчера.

– И то верно… Уже ночь была, я сплю плохо. Слышу, встал, побродил, пошел по дому, потом дверь хлопнула. Значит, опять на гулянку отправился… Только ведь вернулся уже под утро.

Ванзаров изобразил глубокое удивление.

– Неужели вернулся? И опять ушел? Как же так? Ничего не понимаю…

– Да что тут понимать! Обычное дело. Проснулась, уже светать начало. Слышу: ходит, шуршит. Так вежливо и аккуратно, чтобы меня, значит, не будить. Ну, я вставать не стала, чтобы Ваньку не смущать. Сам знает, где в доме что лежит. Он пошумел и затих. Думала: спать лег. А утром смотрю – нет его. Значит, опять ушел. Такой баловник. Сейчас блиночки подоспеют.

Расправив усы, Ванзаров предался очевидным раздумьям.

– Кладовая у вас в сарае или прямо в доме?

– В сарае у нас дрова хранятся, – ответила Лукьянова. – Чего зимой по морозу бегать за всякой хозяйской мелочью? Все под рукой, удобно.

– Позволите взглянуть? Страсть как люблю запасы разглядывать…

Она отерла руки о передник.

– Ох и чудные вы, городские! Ну пойдем, надо хорошего человека уважить…

В кладовой держался крепкий порядок. На деревянных стеллажах выстроились ряды банок с огурцами еще прошлого урожая, крупы, соль, бумажные пакеты с макаронами. Внизу – садовый инвентарь, стиральная доска и горки посуды.

– Ну как, нравится? – спросила Лукьянова.

Ванзаров искал, за что бы зацепиться, но с виду все было на месте.

– Посмотрите внимательно: ничего не пропало? – попросил он.

Лукьянова хмыкнула на такие чудачества, но просьбу уважила. Осмотрела хозяйским глазом.

– Надо же, – сказала она. – А ведь и правда недостает.

– Кроме сапог, чего еще нет?

– Это как же про сапоги узнали?

– Да так, к слову пришлось. Считайте, что угадал. Что все-таки пропало?

– А, вот он чем шумел! Лопатки нет.

– Лопаты… – поправил Ванзаров.

– Лопатки саперной. Принес на неделе, вещь удобная. Места мало занимает, а если землицу под зелень скопать, очень даже ловко выходит.

– А штык у вас тут, случайно, не хранился? Для хозяйственных нужд.

– Это какой же штык?

– Обыкновенный, трехгранный. К винтовке пристегивают.

– Вот уж чудо! Что же мне им, грядки пропалывать?

– А это удобно?

– Вот еще глупости!

– Вы сказали – Зайковский?

Хозяйка сбилась от такого резкого поворота, но подтвердила: именно Зайковский, для своих – Стася.

– Я тоже с ним знаком. Надо бы навестить старого друга. Он где теперь проживает?

– Все там же. В своем доме на Дубковском шоссе.

Ванзаров вынул карманные часы.

– О, как время летит. Задержался. Пора бежать.

– Да куда же бежать! А блины? А Ивана дождаться?

– Обязательно загляну, наверно, даже к вечеру. Благодарю за гостеприимство.

Под причитания хозяйки, которая надеялась угостить блинами приятного юношу из столицы, а больше – поболтать за столом, он поклонился и вышел. Вместо того, чтобы отправиться в участок, Ванзаров направился прямиком к кусту, что важным барином торчал над заборчиком. И ветви раздвинул очень резко. Фигура совсем не романтического вида шарахнулась в сторону.

– Повезло вам, что верный браунинг в сейфе забыл, – сказал Ванзаров. – А то пальнул бы на всякий случай, и совесть бы не мучила.

Из тени вышел господин. Лицо его было столь обыденным, что описать или запомнить затруднительно. Ни одной характерной черточки или детальки не удалось бы подметить. Совершенно невзрачный тип. Однако черный костюм облегал плотное и ладно скроенное тело, как мундир, и пошит был действительно отменно. Кобура под ним была совершенно не заметна. Господин был ровесник Ванзарова, хоть и пониже его, где-то по плечо. Но не настолько ниже, чтобы смотреть снизу вверх. Невысокий мужчина за скромным ростом прятал большие амбиции. И страдал вовсе не от нехватки вершков, а от фамилии предков. Славной, но в обычной жизни трагически смешной. Многих подмывало подшутить, но последствия бывали столь неприятны, что второй раз посмеяться уже никто не отваживался, запомнив накрепко: Радецкий-Буй – не повод для шуток.

Он нахмурился довольно натурально.

– За что же это стрелять в мирных прохожих?

– Только в тех, что филерить не умеют.

– Да, не умею и не люблю, – сказал незаметный господин и протянул руку. – Какая удача, что вы не носите огнестрельное оружие.

Они обменялись тем особым рукопожатием, крепким и быстрым, что водится между старыми знакомыми.

– Даже не представляете, какая удача, – сказал Ванзаров. – Очень рад вас видеть, Леонтий. Чем занимаетесь?

– Выбрался подышать воздухом. А вы какими судьбами?

– Тоже выбрался.

– И тоже подышать?

– Именно этим и занимаюсь.

– Ну, надо же! Чиновник для особых поручений вдруг, в середине недели, бросает все дела и едет дышать воздухом на залив. Я так и подумал.

– Вот видите, как все быстро выяснилось.

– О, я не сомневался. Кстати, а что вы делали в пролетке с приставом?

– Недельский покатал меня по-дружески. Такой замечательный человек. Что любопытно: тоже ротмистр. Какое совпадение.

– Вы уж познакомьте. Может, и меня покатает.

– Это традиция местной полиции. Стоит кому-то приехать из столицы, так его без устали катают. Непременно познакомлю.

– Надо же, как интересно.

– Вы еще не догадываетесь, как это интересно. Уж вас-то пристав примется катать до полного истощения лошади. Такая важная персона не каждый день посещает уездный городок.

Леонтий смахнул с лацкана невидимую пылинку.

– Да что вы, Родион, какие мы важные, самые рядовые обыватели на свежем воздухе. Самые обыкновенные.

– Кто бы в этом усомнился? – спросил Ванзаров. – Буквально верю в это, как в саму истину. Чем же еще заняться ротмистру Разведочного отдела Генерального штаба[5], как не дышать воздухом.

– Совершенно не понимаю, о чем это вы, – ответил Леонтий, оглядываясь по сторонам. – Нет никакого Разведочного отдела. Нас категорически не существует. Вы же это прекрасно знаете. И могли бы знать еще лучше, если бы согласились к нам присоединиться. Кстати, предложение до сих пор в силе. Нам нужные такие светлые головы, как ваша. Это я так, на всякий случай.

– Сердечно благодарю. Мне особо лестно слышать это от вас, ротмистр.

– Так что же?

– Отвечу, как и прежде: пока не готов. Видите, какая у меня вольготная служба: на свежем воздухе, и никаких нервных потрясений.

– Кстати, о потрясениях. Что вы делали в том домике?

– Вот в том? – Ванзаров указал через дорогу.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.