Томас с неудовольствием отвернулся. Калика столько прожил, а не понимает, что если всех преступников перевешать, а зло наказать, вот тогда жизнь и настанет всюду радостная и счастливая.

Дорога постепенно понижалась, по обе стороны медленно вырастают горные кряжи, словно поднимаются из воды. Лес светлый, редкий, солнечные лучи просвечивают насквозь, отдельными группками держатся сосны, березки, буки. Олег присвистнул, указал на аккуратные пеньки. Кто-то срубил три толстых дерева, стволов не видно, но и следов от колес не видать, будто неведомый великан унес на себе.

Томас начал осматриваться, обрадованно указал на тропку, похожую на звериную. Он же первым пустил по ней коня, тропка после недолгих петляний между деревьями слилась еще с одной, потом еще, стала втрое шире, уже не терялась под огромными узорными листьями папоротников.

Когда превратилась в дорогу, что почти не виляет между деревьями, а прет уверенно и целеустремленно, Олег заметил с привычной угрюмостью в голосе:

– Если прибавим ходу, заночуем в городке.

– Ты там бывал?

– Нет, но слыхал, что городок, как и все другие. Разве что…

Он умолк, Томас выждал, спросил в нетерпении:

– Что с ним не так?

– Да все так, – отмахнулся Олег. – Нам ведь только заночевать? Ну и все, а утром уберемся. Никакие странности нас коснуться не успеют.

Томас похлопал коня по шее, шпорами колоть не стал, бедное животное и так едва тащит ноги, огляделся, в лесу темнеет куда быстрее, чем за его пределами.

– В город вряд ли, – сказал он, – но между лесом и городом с десяток сел, иначе не бывает. Переночуем под крышей, а утром вместе с крестьянами, что поедут на рынок…

Олег буркнул:

– Тогда город нам зачем?

– Не знаю, – ответил Томас. – Как-то принято заезжать в города.

– Эх, Томас, падешь ты жертвой комильфо.

– Сам ты, – обиделся Томас на всякий случай. – И даже выхухоль!

Город в неспокойном месте, потому, помимо высокой стены из грубого камня, еще и ров: шириной шагов в сорок-шестьдесят, а про глубину лучше и не думать, за городом небольшая речушка, так что воды попадает достаточно. Он прямо под стеной, так что сумевшим каким-то чудом перебраться ничего не даст, а со стен их легко поразить камнями, стрелами, кипящей смолой или маслом.

Единственный мост переброшен через ров, правда – широкий, шесть всадников проедут в ряд, его охраняют вынесенные далеко вперед две массивные каменные башни. На широких площадках, укрытых надежными парапетами, может разместиться по полсотни лучников, так что мост защищен надежно, Томас отметил это сразу и принялся искать уязвимое место в обороне, как будто он уже привел сюда войско.

Олег ехал молчаливый, на рыцаря поглядывал искоса, ход его мыслей понятен, стоит только посмотреть в честное открытое лицо. Что ж, пусть осаждает эту твердыню, мозгу надо ставить перед собой трудные задачи и стараться их решать, только тогда человек – человек, а не довольное жизнью животное.

Внизу у основания башни стол и две лавки, трое воинов отдыхают, но четвертый стоит у самого моста и внимательно всматривается в каждого, кто пешим или конным прибывает в город. Одного заснувшего возчика на груженной горшками подводе разбудил и заставил поднять голову, всмотрелся в опухшее от перепоя лицо с подбитым глазом, махнул рукой: проезжай.

– Даже плату не берут, – заметил Олег.

– Значит, везет что-то нужное городу, – объяснил Томас.

– Гибкое управление, – сказал Олег, Томас уловил нотку одобрения пополам с непонятной иронией. – Молодцы, держат нос по ветру.

Олег сидит в седле вроде бы до пят погруженный в мысли, однако Томас чувствовал, что отшельник видит и слышит все, что происходит вокруг, не пропускает ни косого взгляда в их сторону, ни скрип седла под проехавшим всадником, ни промелькнувшую по земле тень от некой птахи: явно сразу определил и что за птаха, голодная или нет, молодая или старая, самец или самка – калика как-то умеет замечать такие мелочи, что ускользают от любого разумного человека, особенно – христианина, а этот же все замечает, замечает, замечает…

Город уже разросся и укрепился, заметно по свежей кладке каменной стены, окружившей старую часть и внутренний ров. Там свой мост, поменьше, у моста по два стражника с каждой стороны внимательно осматривали телеги, а из башен за въезжающими бдительно смотрят лучники и арбалетчики. У входов в башни лениво переговариваются латники, но хоть лица и беспечные, взгляд настороженный, а ладони всегда вблизи топоров.

Олег вздохнул, чувствуя дурноту. Такого в скитаниях по восточным странам еще не видел, чтобы вот так каждый город был государством, каждый сеньор сидел в замке, как в осажденной крепости, а по дорогам нельзя проехать без большого вооруженного отряда. Во всех восточных странах, где он почти безвылазно провел несколько столетий, даже самый мелкий деспот сразу устанавливает жесткую единоличную власть, и по всей его территории все передвигались свободно и безбоязненно. И чем страна больше, тем длиннее караванные пути. А уж империи так и вовсе…

Томас смотрел перед собой прямо и бестрепетно. Спина ровная, нижняя челюсть своим положением выказывает волю и решимость все одолеть, смолоть и бросить коню под копыта.

– Это близость Адова Урочища, – обронил он сурово. – Люди боятся, Олег! Только и всего.

– Тогда все Оловянные Острова, – ответил Олег, – адово урочище.

– Оловянные… Ах да, ты вот о чем! Олег, тут отродясь не было никогда олова.

– Выкопали, – буркнул Олег.

– Думаешь?

– Знаю, – ответил Олег еще сумрачнее, – какие здесь рудники были, какие рудники!.. А вот там стояла большая пристань…

Томас чуть повернулся, новенькая кожа седла протестующе заскрипела.

– Олег, – сказал он настороженно, – ты не объелся ядовитых грибов? А то наши друиды от них, говорят, и перемерли… Какая пристань, когда реки нет и в помине.

– А это что, не река?

Томас засмеялся с покровительственной ноткой.

– Эх, сэр калика… Не видел ты настоящих рек!

Олег вздохнул.

– Ну… наверное. Возможно. Впрочем. И здесь когда-то… была. Каких я тут щук ловил…

Томас зябко передернул плечами. Щук он ловил! Тут мороз по коже, когда пытается представить себе эти бездны, когда здесь несла воды большая река, да не просто воды, а речные суда! – а сейчас, столетия тому поменяв русло, течет в сорока милях отсюда, оставив здесь чуть ли не ручеек… А он тут, оказывается, всего лишь щук ловил.

– А какой король тогда правил? – спросил он. Напомнил: – Когда ты здесь щук ловил?

Олег в удивлении сдвинул плечами.

– Король? А, шутишь… А я уж подумал, что ты всерьез. Кто ж такую мелочь, как короли, помнит.

Хозяин гостиницы сам выбежал принять коней, так старательно вилял хвостом и заглядывал в глаза, всячески стараясь угодить гостям, что даже Томас понял, насчет свободных комнат проблем не будет. Он заплатил вперед, надменно повелев, чтобы комнаты лучшие, еда лучшая и вообще все – лучшее, он благородный рыцарь, а не мелочь какая-то купеческая или ростовщическая.

Олег прошел вслед за Томасом в трапезную, всего один стол занят, остальные пять свободны. Немолодая женщина, явно жена хозяина, чем-то на него похожа, быстро вытерла чистой тряпкой стол, сама же метнулась на кухню и вскоре вернулась с подносом, заставленным множеством мелких тарелочек.

Томас нахмурился, подозревая какое-то коварство: после предательства баронов, избравших другого короля, он видел коварство гораздо чаще, Олег все понял и заверил благодушно:

– Это салаты и холодные закуски. Чтобы аппетит раздразнить.

– Да у меня он и так в порядке, – проворчал Томас. – Куда уж дразнить? Вот-вот начну грызть край стола…

Он с тем же подозрением поковырял пальцем в салатах, Олег посмеивался и отправлял сочные листья в рот. Томас, наконец, разохотился, тем более что травы перемешаны с тонкими ломтиками мелко нарезанного холодного мяса. Когда хозяйка, наконец, вернулась с горячим мясом, он уже порыкивал довольный, встретил ее широким жестом.