— О! О-ох! — простонал он. — Я умер.

— Нет, он не очень-то любит поесть или выпить, — ответила она.

— Монсеньор, очнитесь. Это джентльмен, которого я хочу вам представить.

— Пожалуйста! Прошу… позвольте мне… идти… — донесся далекий хриплый голос. — Дайте мне умереть.

— Чем больше вы будете спорить, монсеньор, тем дольше это протянется, — констатировала она.

— Очень хорошо, — сказал он тогда. — Что на этот раз Вы от меня хотите?

— Я хочу представить мистера Эдгара Перри, который сейчас возглавляет нашу экспедицию…

— Экспедицию… — сказал он тихо.

— …по преследованию Гудфелло, Темплтона и Грисуолда, которые похитили женщину, известную как Энни.

— Я вижу ее, — сказал он, — ослепительна… как прозрачный хрусталь… перед нами. Она не из этого мира. Они используют ее. Они используют ее… преследовать… другого. Дайте мне умереть.

— Ван Кемпелена, — сказал я.

— Да. Но я не знаю… куда они… направляются… потому что… неясно еще… куда направляется он. Дайте мне умереть.

— Нас больше не интересует эта информация сейчас, — сказал я, когда неожиданная идея осенила меня и стала причиной того, что я потихоньку начал двигаться вправо. — Скажите, что вы знаете о связи между Эдгаром Аланом По и мной?

— Вы… в каком-то смысле… одно… и то же лицо.

— Переход, — сказал он. — Бедный По… никогда… не узнает. Никогда не найдет, что ищет… на равнинах… и в горах.

— Почему?

— Дайте мне отдохнуть!

— Скажите!

— Я не знаю. Только Энни… знает! Я умер!

Еще немного вправо, и вот я повернул ручку и рывком распахнул дверь. Дневной свет проник внутрь из комнаты Лиги, выхватив из темноты даму, делающую пассы над открытым гробом, в котором лежал пугающей белизны человек. Его белые бакенбарды резко контрастировали с черными волосами. Глаза были открыты, но зрачки закатились. Лицо его было перекошено, рот провалился, зубы обнажены. Язык слегка вывалился и был совершенно черным.

— Мой бог! — сказал я. — Это покойник!

— И да, и нет, — заметила она. — Это необычный случай.

Она сделала медленный пасс, и глаза его закрылись. Она закрыла крышку.

— Ну что ж, у каждого свои проблемы, — добавила она. — Может быть, хотите чаю или предпочтете гашиш?

— А может быть, есть что-нибудь посильнее? — ответил я, когда она взяла меня за руку.

— Всенепременно, — ответила она, а я обернулся назад, когда мы выходили из комнаты и с удивлением заметил, что гроб в закрытом виде был похож по форме и размерам на большой контейнер для винных бутылок, даже по месту расположения ручек для переноски.

Она указала мне на удобное кресло, проследила, чтобы я сел в него. Закрыв соединительную дверь, она проследовала в отдаленный конец своей комнаты, где открыла шкаф. Вскоре я услышал легкий звон ударяющихся друг о друга бокалов и звук струящейся жидкости.

Через некоторое время она вернулась, неся в руке высокий стакан, наполненный грязноватой зеленоватой жидкостью с плавающими на поверхности обрывками листьев и чем-то еще.

— С виду похоже на болотную воду, — сказал я, принимая стакан.

— И на вкус тоже, как болотная вода, — добавил я, сделав маленький глоток.

— Это травяной тоник, — объяснила она. — Очень расслабляет.

Я подумал немного, потом сделал еще глоток.

— Вальдемар… что… на самом деле мертв? — спросил я, спустя некоторое время.

— Да, — ответила она, — но иногда он об этом забывает. Как только он вспоминает об этом, испытывает нечто вроде стресса.

— Когда, как он умер?

Она поежилась.

— За месяцы и годы до того, как мы оказались на корабле, — сказала она. — Задолго до того, как я его нашла.

Я окинул взглядом ее жилище, увешанное яркими гобеленами, выстланное шкурами животных и восточными коврами. Тут были статуэтки из черного дерева, я решил из Африки, украшенные медной проволокой и яркими бусинами. Пара толедских клинков висела на одной из стен. Рядом с огромной, задрапированной шелком кроватью был турецкий водопровод. В воздухе висел тяжелый аромат экзотического свойства. Все это напомнило мне цыганский табор, где мне однажды за плату гадали по руке. Сильно напомаженная цыганка была тогда сверхизобретательна на мой счет. И все же здесь было что-то большее, чем тогда. Петерс был прав. Я почти угадывал призрачные видения за ее спиной.

— Чем можно объяснить особенность Вальдемара? — спросил я.

— Я думаю, что на своем смертном одре, — пояснила она, — он стал участником сеанса месмеризма. Его существование приостановлено точно на переходной грани между жизнью и смертью. Поэтому он и получил уникальную способность проникать в суть событий. Но требуется исключительно опытный месмерист, чтобы контактировать с ним, так как он постоянно пытается уйти в темноту недосягаемости.

— И вы, очевидно, именно такой специалист?

Она кивнула.

Я думаю, что уже чувствовал дважды на себе силу вашего воздействия.

— Вполне возможно, — сказала она. — Заканчивайте ваш тоник, и я покажу, как это делается.

Я выпил остаток, поставил стакан в сторону.

— Эта смесь не очень-то на меня подействовала, — заметил я.

— Это довольно легкий напиток, — ответила она.

— Я думал, что вы дадите мне более сильное средство.

— Нет, вы попросили чего-нибудь более сильного. Этим и будет лечение.

Она подняла руки. Казалось, что они излучают искорки. И снова. Я почувствовал теплый пульс, слабое покалывание во всем теле.

— Тоник — не что иное, как подготовка.

— Какого рода лечение вы собираетесь провести?

— Я не знаю точно, — сказала она, — что надо делать а вашем случае. А что вы сами хотели бы?

— Я хотел бы ненадолго избавиться от самого себя.

Она улыбнулась, вытянула руки вперед, опустила их. Меня словно внезапно окатила очень теплая волна. Я откинулся назад в своем кресле и полностью расслабился. Она была доверенным лицом Элисона и знала, что я был нужен ему. Она опять сделала пассы, и я попытался еще более полно расслабиться, позволяя ощущениям пронизывать меня насквозь. Ни одна цыганка ничего подобного со мной не делала.

В то время как первые несколько пассов произвели бодрящее действие, следующие стали более успокаивающими. Создавался эффект отстраненности между моим сознанием и телом. Потом я понял, что мысли стали затормаживаться. Но наряду с этим мной овладела эйфория, поэтому я уже не мог противостоять летаргическому полузабытью.

Ее руки медленно двигались вокруг меня.

— Я собираюсь вызвать у вас очень глубокую релаксацию, — сказала она. — Когда вы проснетесь, то почувствуете себя совершенно отдохнувшим.

Я уже собирался ответить, но потом показалось, что не стоит тратить на это усилия. Она снова сделала пассы, и я уже больше не ощущал своего тела. Кроме глаз. Казалось ужасно обременительным держать их открытыми. Я закрыл глаза. Почувствовал, как снова двигались тени ее рук. А потом я начал уходить: парение… яркая белизна… скольжение… снег… падение…

…Внезапно голова стала тяжелой, заболел живот. Я поднял руки, чтобы помассировать виски. Открыл глаза. Я лежал в постели, обложенный подушками. Потертое одеяло закрывало меня до пояса. Когда я опустил руки, они слегка дрожали. Где-то за окном пел дрозд. Оглядевшись вокруг, я увидел, что нахожусь в маленькой и довольно запущенной комнатке. Что произошло? Не могу вспомнить, как я попал сюда…

На столике рядом с кроватью была записка. Я взял ее. Она была адресована По. Еще более озадаченный, я прочитал ее в надежде найти ключ к разгадке того, что происходило:

Ричмонд, 29 сентября, 1835г.

Дорогой Эдгар,

если бы я мог излить перед тобой душу в тех словах, которые подобает использовать в данном случае, я бы сделал это. И поэтому вынужден говорить с тобой на своем простом языке.

Я твердо верю, что ты искренен в своих обещаниях. Но, Эдгар, если ты опять пойдешь по этому пути, боюсь, что все твои намерения пропадут зря, и ты опять начнешь попивать, пока это не лишит тебя здравого рассудка. Положись на собственные силы, — и ты выберешься! Обратись к своему хозяину за помощью, — и ты спасен!