Полковник Фарук, хромой гений турецкого спецназа, повернулся к офицерам. Глаза его сияли, даже морщины не были так заметны. Казалось, что он помолодел лет на пять.
– Пятнадцать минут на сборы. Всем – бронежилеты, оружие, гранаты, как можно больший боезапас. Сбор на плацу, с экипировкой, время пошло.
За окном здания академии разгоралось пламя – это горели три изрешеченных автоматным и пулеметным огнем с верхних этажей полицейских автомобиля.
В две тысячи первом году канцелярия премьер-министра Турции и некоторые другие министерства и службы переехали в новое, специально для них построенное здание в Анкаре на Башбалканлик. Это были два тридцатишестиэтажных небоскреба, выполненные в архитектурном стиле модерн, снаружи отделанные частично темно-голубыми стеклянными панелями, частично – кирпичного цвета отделочной плиткой. Внутри было роскошно – мрамор, кожа, медь, даже позолота. Построенные здания стали не только архитектурной доминантой Анкары, ничуть не уступающей величественному комплексу Турецкого национального собрания, но и одним из самых красивых современных зданий всего Среднего Востока.
Председатель правительства Турции, Реджеп Тайр Эрдоган как только стало известно о совершившемся убийстве одного из самых известных молодых исламских активистов страны, Кенеша, совершил серьезную ошибку. Он собрал расширенное заседание СНБ в здании на Башбалканлик, чтобы обсудить перечень первоочередных мер, которые должны предпринять правительство и государство, для того чтобы локализовать кризис. Он мог бы выжить только в том случае, если бы немедленно бежал из Анкары в Стамбул, где его помнили как мэра города и где он до сих пор пользовался немалой поддержкой. Но премьер не думал, что события начнут развиваться так быстро и так жестоко.
На совещание премьер-министр направился из здания национального собрания, где проходило собрание иерархов его партии. В который раз он выступил перед ними с речью, призывая сплотиться, встать на позиции центра, не потворствовать улице и уличным настроениям, не злить лишний раз армию. На этом закрытом собрании не было прессы, там говорили то, что думают, жестко и без экивоков. В конце концов – в армии и жандармерии служат не враги, там служат наши дети, такие же турки, которые должны защищать нас, – так сказал Эрдоган. Нельзя относиться к армии как к оккупантам.
Его опять не услышали…
Турцию бросало из крайности в крайность, как плот во взбесившемся море. Мировая экономика была похожа на плотину перед самым ее прорывом – затыкали одну дыру, и тотчас начинало сочиться в другом месте. Премьер возблагодарил Аллаха, что в свое время Турция не успела променять свою лиру на модное, а теперь стремительно пикирующее вниз евро. Недостаток политической воли Евросоюза – надо было отсоединить к чертям Грецию и прочих дармоедов, пока не стало поздно, помочь собственным банкам закрыть дыры в бюджетах и выплывать в одиночку – сказался на состоянии европейской и мировой экономики самым катастрофическим образом. Соотношение доллар/евро рухнуло примерно до 1/1, на этом фоне американцы были вынуждены девальвировать свою валюту, дабы сохранить конкурентоспособность собственной, опасно балансирующей на краю экономики. В гонку включился Китай – там разгонялась инфляционная спираль, что катастрофически меняло мировой тренд последних тридцати лет. В эти тридцать лет дешевые товары из Китая помогали сбивать уровень инфляции в мировом масштабе – теперь же Китай превращался из импортера инфляции в ее экспортера. Опасно шаталась власть в России – у северного соседа так и не научились управлять экономикой, там действовали по старым, уже не работающим рецептам, не в силах придумать ничего нового. На фоне обесценивания валют золото пробило рубеж две тысячи долларов за тройскую унцию, нефть, несмотря на тяжелейшее состояние мировой экономики, укрепилась выше ста двадцати долларов за баррель и делала попытки прорваться вверх, даже несмотря на запрет спекуляций. Стремительно пикировала в пропасть обанкротившаяся Украина. На этом фоне кабинет Эрдогана был вынужден девальвировать лиру для поддержания конкурентоспособности собственной экономики – это вызвало очередной взрыв народного возмущения и сократило рейтинг правящей партии до тридцати процентов – меньше трети. Меньше трети турков поддерживало их, а на носу были выборы. На выборах вполне могли прийти к власти генералы, жадно поглядывающие и на юг, и на север и обещающие навести порядок быстро и эффективно. Когда ноги засасывает трясина неопределенности, всегда верят крикам тех, кто кричит: «Вот земля. До нее – шаг».
Теперь еще и это.
Премьер вполне здраво оценивал ситуацию в стране и понимал, что мостом между Востоком и Западом Турция стать не сможет. Сейчас нет нужды в мостах – сейчас есть нужда в стенах, каждый выплывает поодиночке, отталкивая тонущих рядом. Нужно было выбирать, к какому лагерю примкнуть. Исключительно по деловым соображениям премьер выбрал Восток – потому что этот выбор поймет большинство и потому что на Востоке пока все было не так плохо с экономикой, как на Западе. В Турции, в отличие от стран арабского Востока, была прилично развита промышленность, в том числе тяжелая. Этим товарам нужен сбыт – и его можно найти на Востоке, на Западе много своих таких же. На Востоке есть деньги и есть нефть.
Да, Восток – это правильно.
Когда сообщили о произошедшем, премьер испугался, но быстро пришел в себя. Первым делом он отдал команду министру внутренних дел перевести полицию и жандармерию в крупных городах на казарменное положение (решение правильное, но запоздалое, через несколько минут части жандармерии, выступившие на сторону путчистов, возьмут министерство штурмом, министра еще живым выбросят из окна служебного кабинета). Затем объявил о срочном расширенном совещании Совета национальной безопасности и выехал в свою резиденцию кортежем из пяти машин. Его никто не пытался остановить, здание Национального собрания блокируют последним лишь через два часа. До здания на Башбалканлик было рукой подать.
Капитан Гуль ехал в машине, следующей в кортеже второй, на заднем сиденье. На переднем сидел полковник, не отрывающийся от рации. Первой шла машина дорожной полиции, лидируя конвой и расчищая ему дорогу. Всего в караване были: полицейская машина, три микроавтобуса и два больших армейских грузовика. В них набились все офицеры, какие только были в тот момент в академии, и часть курсантов. Очевидно, тех, кто уже принят в Боз Курт.
Через вечерние пробки они пробились легко, на окраине города к ним присоединились еще одна полицейская машина и какой-то внедорожник. В этом составе они подъехали – с мигалками, с иллюминацией – к зданию на Башбалканлик, где не успели даже усилить посты.
Полковник вышел из машины, сильно хлопнув дверью, за ним последовало еще несколько офицеров. Другие, в том числе и капитан Эрим, остались у машин.
Бойцы из группы государственной охраны встретили их только тогда, когда первые офицеры, возглавляемые полковником, уже вошли в здание через основной вход.
– Что происходит?
Офицер службы государственной охраны явно еще ничего не понял, хотя вооружен был уже не пистолетом, а армейским автоматом, который не носил на ремне, а держал в руках.
– Я полковник Фарук Сезер, нас прислали на усиление охраны здания.
– Кто приказал?
– Начальник Генерального штаба. Мы часть прямого подчинения.
– У вас есть письменное предписание?
– Нет, мы не успели его получить. Приказание было отдано по коммутатору Генштаба, устно.
Офицерам охраны приказание об усилении отдали только двадцать минут назад, они толком не успели даже понять, что происходит. Командир их подразделения, отдавая приказ об усиленном несении службы, лишь сказал, что нужно быть готовым к массовым беспорядкам и эксцессам. И все равно он не поверил этим так скоро прибывшим и хорошо вооруженным военным.
– Прошу оставаться здесь.
