Лола терялась в догадках. Если Ленька решил продавать картину, то отчего не поставил ее в известность? Если он ушел на встречу с покупателем, то почему один? Ведь это же не какая-нибудь пустячная вещь, картина может стоить несколько миллионов… То есть это, конечно, не здесь, а на международном аукционе, но все же и тут за нее можно получить большие деньги. И Ленька просто взял картину и ушел, нисколько не подстраховавшись! Он совершенно вышел из-под контроля…

И в это самое время раздался звук открываемой двери. Пришел Маркиз — страшно веселый, жутко элегантный и ужасно довольный собой.

— Дорогая! — закричал он с преувеличенным энтузиазмом. — Ты прекрасно выглядишь!

Лола взглянула на его безумно дорогой пиджак и галстук от «Гуччи», на шикарные итальянские ботинки и все поняла.

— Где она? — суровым голосом спросила она.

— О ком ты говоришь? — Маркиз сделал свои самые невинные и честные глаза.

— Куда ты ее дел?

Глаза у Лени предательски забегали, он умел врать виртуозно, ведь это было его профессией, но Лола почему-то всегда умела его уличить, она слишком хорошо его знала.

— Куда ты дел картину? — повторила Лола металлическим голосом.

Она сразу же поняла, что в таком виде и в таком настроении Леня отнюдь не расположен заниматься серьезными делами, стало быть, с картиной что-то не то.

— Ах, картину… — протянул Леня, причем в голосе его прозвучало явное облегчение.

И поскольку Лола глядела на него в суровом ожидании, Маркиз набрал в грудь побольше воздуха и начал:

— Дорогая, ты бы присела. Дело в том, что картина.., дело в том, что я…

— Ленька! — Лола угрожающе приподнялась с кресла. — Ленька, не зли меня! Куда ты ее дел?

— Я ее подарил! — не слишком уверенно произнес Маркиз.

— Что? — Лола помотала головой, сделав вид, что ослышалась. — Что ты с ней сделал?

— Я ее подарил! — более твердым голосом ответил Леня.

— Ты отдал ее этой искусствоведческой швабре? — вскричала Лола. — Картину, стоимостью в несколько миллионов долларов, ты отдал вешалке из Эрмитажа? Просто взял и отдал, как коробку конфет?

— При чем тут конфеты! — возмутился Маркиз. — Что ты несешь? И никакая она не вешалка, а сотрудник Эрмитажа, доктор наук, между прочим! Да при чем тут вообще она?

— Ты рехнулся! — констатировала Лола. —Ты рехнулся и теперь опасен для общества!

— Ничего я не рехнулся! — заорал Леня так громко, что даже кот Аскольд спрыгнул со шкафа и удалился из комнаты, а Пу И давно уже от испуга напустил лужу в прихожей. —Ни капельки я не рехнулся! Да, я подарил эту картину, но не лично Валерии, а Эрмитажу!

— Ой! — Лола закрыла лицо руками. — Оюшки!

— Валерия говорила, и я с ней согласился, что эта картина не должна уплыть из страны! И не должна осесть в какой-нибудь тайной коллекции! Не для того ее Симоне Мартини писал семьсот лет назад, чтобы ее от людей прятали! Сама же говорила, что на нее нужно смотреть! Вот пускай люди и смотрят, может, лучше станут…

— Угу, и перестанут мошенничать и обманывать ближнего… — насмешливо заметила Лола.

— И нечего насмехаться! — вскипел Леня. —По-твоему, я не могу сделать городу подарок к празднику его трехсотлетия? Кто ему еще подарит что-нибудь?

— Вот Таиланд, например, двух слонят грозится подарить!

— Разве что Таиланд! А так каждый норовит оттяпать кусок пожирнее!

— Слово имеет патриот Марков! — прокомментировала Лола. — А что, под картиной так и будет написано:

«Дар знаменитого мошенника Лени Маркиза»?

— Это неважно! — отвернулся Леня.

Лола встала, потянулась и ушла в свою комнату, хлопнув дверью. Услышав, как оттуда раздаются характерные звуки, Маркиз не выдержал. Он заглянул в дверь. Так и есть: Лолка собирает чемоданы.

— Куда это ты собралась?

— Я ухожу от тебя, Ленечка! — заявила Лола. — Фирма закрывается!

— С чего это вдруг?

— С того, что мы не договаривались проводить операции бесплатно. Ты, дорогой мой, болен альтруизмом в тяжелой форме. Вдруг это заразно? Я боюсь, оттого и ухожу. Видано ли дело? Добыть такую дорогую картину и отдать ее, не получив взамен ни копейки денег!

— С чего ты взяла, что я не получил денег? удивленно спросил Леня. — Я подарил картину Эрмитажу, это верно, но не в моих правилах работать даром!

И, поскольку Лола молчала, стоя с раскрытым ртом, он достал из стенного шкафа в прихожей большой кожаный чемодан и открыл его на Лолиной кровати.

В чемодане лежали толстые упаковки денег, а поверх них прозрачный пакет, заполненный белым порошком.

— Что это? — в неподдельном ужасе завопила Лола. — Ленька, ты занялся наркотиками?

— Да какие наркотики! — отмахнулся ее компаньон. — Это сахарная пудра, двадцать восемь рублей килограмм! На рынке купил…

— Откуда деньги? — полюбопытствовала Лола.

— А это от тех клиентов, с которыми Вера сговорилась.

Они, понимаешь, тоже тертые ребята — копию-то заметили, но когда на дело шли, то решили девушку надуть. Сговорились на пятьсот тысяч баксов, а положили в чемодан всего двести пятьдесят. Ну вот за жадность мы их и наказали, пускай теперь свои денежки с Веры спрашивают. Или с управления по наркотикам… Ну что ты дуешься?

— Зачем ходил к этой своей, из Эрмитажа? — процедила Лола, отвернувшись и глядя в сторону.

— Ну, милая! Выброси ее из головы! — отмахнулся Леня. — Она как увидела картину, так про меня и думать забыла! Трясется вся, глазами этого Симоне Мартини ест.., до меня ли ей… Ни тебе ужином накормить, ни тебе еще чего! Хоть бы спасибо сказала…

— Ты голодный? — встрепенулась Лола. —Так все готово…

И все двинулись на кухню — Маркиз обнимал Лолу за плечи, другой рукой держа кота, Пу И радостно вертелся под ногами, попугай летел на бреющем полете.

— Ох, ребята! — счастливо вздохнул Маркиз. — До чего же я вас всех люблю!

Молодая женщина сказала водителю остановиться возле подъезда с вывеской: «Модный дом Антуана Плюмо. Одежда для домашних любимцев от кутюр», отдала деньги и покачала головой, выглянув в окно. На улице шел мелкий холодный дождь — частое явление для петербургского ноября. Женщина накинула капюшон пальто, повесила на плечо сумочку и вышла под дождь. Воспользоваться зонтиком ей мешал объемистый предмет, который она прижимала к груди. Предмет был запакован в непромокаемую материю. Женщина еще раз взглянула на вывеску и открыла стеклянную дверь.

В холле было тепло, сухо и уютно. Неяркие светильники подчеркивали мягкую окраску стен и очертания супермодной мебели. Вдоль стен стояли низкие кожаные диваны и кресла. На столиках — яркие глянцевые журналы. Посредине холла был расположен небольшой овальный бассейн, в который стекала вода из крошечного бронзового фонтанчика, изображавшего английского бульдога с задранной по нужде лапой.

Холл выглядел бы вполне обычно, если бы к некоторым ножкам столиков не были прикручены яркие пластмассовые мисочки, из которых домашние животные пьют воду. Людей в холле было совсем немного, как, впрочем, и животных. Крупный рыжий ретривер сидел рядом с хозяином, он держался совершенно непринужденно, видно было, что он пришел сюда не в первый раз. Очаровательная персиковая пуделица, только что из парикмахерской, с любопытством оглядывалась по сторонам и жалась к хозяйке — симпатичной старушке интеллигентного вида. Шикарная ухоженная дама с двумя мопсами — с легкой руки известной писательницы детективов и любительницы мопсов собаки этой породы очень распространены в последнее время — листала яркий иллюстрированный журнал. Мопсы дремали.

В углу холла была дверь, скрытая золотистой бархатной шторой. Эта дверь вела в святая святых — в обитель маэстро.

Лола подошла к столику, за которым симпатичная девушка улыбалась ей вопросительно.

— Мне назначено на два часа, — нервно сказала Лола, — к месье Антуану.

— Придется немного подождать, — пропела девушка, — у маэстро сейчас будет примерка.

Примерки ожидали мопсы, потому что хозяйка тотчас подхватила их и скрылась за золотистой шторой. Лола сбросила пальто и развернула сверток. Там была клетка с Перришоном.