«Ты опасна для них. А меня пытались убить уже дважды. Первый раз в машине, второй раз — здесь».

— Что ты, Ромочка! В машине — это была авария, несчастный случай…

«Нет», — перебила меня рука.

— А здесь… кто пытался убить тебя здесь?

Произнося эти слова, я вздрогнула, вспомнив результаты анализа содержимого стеклянного пузырька, которое только по счастливой случайности не попало в кровь Роману.

И тут белая рука снова отстучала уже знакомое мне короткое сообщение:

«Я не Роман».

О господи! Значит, амнезия у него не прошла, и он по-прежнему не помнит, кто он такой! При этом хорошо помнит то, что случилось уже после аварии, — например, посещение неизвестной женщины с ампулой и шприцем… Говорят, такое бывает — частичная амнезия, человек хорошо помнит что-то одно, допустим, французский язык, который изучал в детстве, но совершенно забывает все остальное, например, свое имя… Но в одном он прав: если Ленкина тетка не ошиблась, ему чуть не ввели в вену смертельно опасный состав… а у меня нет оснований ей не доверять, как-никак она доктор наук.

Тут я вспомнила, что еще раньше кто-то выключил систему жизнеобеспечения… К счастью, доктор Сергей Михайлович вовремя заметил это и снова включил систему. Возможно, это была случайность, но все вместе выглядело достаточно подозрительно…

Забинтованная рука снова пришла в движение.

«Постарайся найти…» — перевела я.

— Что найти?

Но рука настороженно замерла. Повинуясь бессознательному импульсу, я обернулась и увидела человеческую тень на матовом стекле двери палаты. Что-то в этой тени показалось мне подозрительным, пугающим…

Я привстала, не отрывая взгляда от матового стекла. Дверная ручка начала медленно поворачиваться…

И вдруг из коридора послышались отдаленные шаги и несколько громких голосов.

Тень на фоне двери растаяла, а через несколько секунд в палату вбежала сестричка Оля.

— Быстро уходи отсюда! — она схватила меня за плечо. — Нового больного привезли, сейчас здесь будет куча народу, и если тебя увидят — мне гарантированы большие неприятности!

Я кивнула и бросилась к выходу из палаты: вовсе не в моих интересах было подставлять Ольгу, к которой еще не раз придется обращаться…

— Стой, не сюда! — остановила она меня. — Ты с ними столкнешься. Лучше через эту дверь…

И она подвела меня к той самой двери в глубине палаты, через которую сбежала таинственная женщина со шприцем.

— Ты же говорила, что этой дверью никто не пользуется? — растерялась я.

— Сейчас как раз самое время воспользоваться… — буркнула Оля. — Черт, в замке гадость какая-то, ключ не лезет…

— Дай я! — Я схватила пинцет со столика и с большим трудом вытащила из замочной скважины комок жевательной резинки, которую сама же туда и засунула позавчера. Оля открыла дверь своим ключом и выпроводила меня. За дверью оказалась полутемная лестничная площадка и служебный выход больницы.

Уже выходя, я обернулась на белую мумию. Казалось, забинтованный человек не подает признаков жизни, и мне самой уже не верилось, что я только что вела с ним напряженную и осмысленную беседу.

Выйдя из больницы, я шла по улице в глубокой задумчивости. События последних дней выстраивались в какую-то странную цепочку. Слишком много всего произошло, чтобы это можно было объяснить простой случайностью. Авария с Романом, потом взрыв в его квартире… Ведь машина Романа была в полном порядке, он тщательно следил за ней — а гаишник, к которому я ходила, сказал, что тормоза были в ужасном состоянии…

То же самое с газовой плитой в квартире: она совсем новая, дорогая, прекрасно работала — а первое объяснение, которое пришло в голову милиции, — это то, что плита была в аварийном состоянии, оттого и взорвался газ. Это уже потом они там что-то нашли, и следователь осторожненько так обвинил меня. Но ненастойчиво, потому что они ни в чем не уверены.

Неужели за обоими событиями стоит чей-то злой умысел? Причем если в случае с машиной кто-то неизвестный хотел убить Романа, и это почти удалось, — то кому могла помешать его тетка? Конечно, характер у нее был отвратительный, но за это не убивают… Если бы убивали за плохой характер, земля превратилась бы в пустыню!

И тут я вспомнила, что тетка Ара ночевала в этой квартире всего одну ночь, можно сказать. А я в той квартире жила долго, почти год. И если кто-то взорвал квартиру, то взрывал он меня…

От этой мысли я покрылась холодным потом.

Что упорно передавал мне Роман? Что мне угрожает опасность, что меня попытаются убить… Так, может, уже попытались? И тетя Ара погибла вместо меня? А что, мы примерно одного роста, она не толстая, убийство произошло ночью — мог ведь убийца обознаться в темноте?

Бред! Это был самый настоящий несчастный случай! Нечего выдумывать всякую криминальную ерунду! Кому нужна моя смерть? Кому я могу мешать? Я придала излишнее значение словам Романа — словам человека, находящегося в тяжелом состоянии и вряд ли способного связно мыслить… Да у него вообще амнезия! Он собственного имени не может вспомнить! Упорно повторяет одну и ту же безумную фразу — «Я не Роман»!

Я отбросила свои страхи и помахала проезжавшим «Жигулям».

Машина остановилась, я сказала адрес, договорилась о цене и села.

Откинувшись на сиденье, бездумно уставилась вперед.

За последние дни больше всего денег у меня уходит на машины до больницы и обратно, и деньги тают на удивление быстро… надо что-то делать, искать новую работу…

Я случайно бросила взгляд в зеркало заднего вида.

За нами ехала «девятка» редкого цвета «баклажан».

В этом не было ничего необычного, но я сегодня уже не первый раз видела эту машину. Когда два часа назад ехала в больницу — точно такая же «девятка» попалась мне на глаза…

Мой водитель включил радио «Шансон» — любимую программу всех шоферов. Почему им так нравится вся эта тюремная романтика, прочувствованные письма из зоны, хриплые, простуженные голоса исполнителей блатных романсов — ума не приложу, но факт налицо — большинство профессиональных водителей слушают эту программу.

Наша машина проехала перекресток, резко повернула. Я осторожно взглянула в зеркало.

«Девятка» по-прежнему держалась за нами как приклеенная. Ну что ж, буду считать, что этому странному водителю со мной просто по пути, буду и дальше успокаивать себя всякими отговорками, ссылками на несчастный случай… А что еще мне остается? Признать правоту забинтованного, как мумия, человека, поверить, что мне угрожает серьезная опасность, что кому-то нужна моя смерть и они ни перед чем не остановятся…

Но тогда мне придется поверить и в то, что он говорит чаще всего, — что он не Роман. А это уж полный бред. Ведь это его собственная машина, которую он так оберегал и не давал никому, и ездил на ней только сам, ведь это именно она не вписалась в поворот и рухнула в овраг…

На следующий день у меня была назначена встреча с доктором Сергеем Михайловичем.

Врач, как всегда, торопился. Глаза, воспаленные от постоянного недосыпания, глядели на меня недовольно и озабоченно.

— Что я могу вам сказать? Чудо уже то, что он жив. При таких травмах, при такой огромной площади ожогов это удивительно. В сознание он не приходит, хотя приборы показывают постепенную нормализацию всех процессов органической деятельности…

— Не приходит? — удивленно протянула я, вспомнив свои ночные беседы с использованием азбуки Морзе.

Выходит, только со мной он идет на контакт, а от всех остальных скрывает, что давно уже пришел в сознание… Ну, раз он так об этом заботится, я его тоже не выдам…

— Сами понимаете, — продолжал Сергей Михайлович, — больница у нас небогатая, с медикаментами сложности… Даже когда на начальном этапе лечения нужна была кровь для переливания — а у вашего мужа редкая, четвертая, группа, — мы и то с трудом ее раздобыли…

Доктор продолжал жаловаться на устаревшее оборудование, на недостаток лекарств и техники, а я плохо слушала эти жалобы: что-то в его словах зацепилось за мое сознание, что-то удивило меня…