Планета Гархард. Бар «Крионика»

Райбек хотел поужинать, вернуться в номер и лечь спать, но события вечера начали разворачиваться по иному сценарию.

На самом деле бар представлял собой огромное помещение, вмещавшее до тысячи человек одновременно. Кроме многочисленных столиков, между которыми сновали бытовые роботы неимоверно старой, давно снятой с производства модели, здесь располагались два танцпола, трехмерный кегельбан и изрядное количество ассиметрично расположенных виртуальных площадок, где могли «отдохнуть» поклонники кибернетических развлечений.

Райбек занял свободный столик, минут пять дожидался, пока к нему подкатит робот-официант, затем, заказав ужин, откинулся на спинку потертого кресла.

Он затруднялся определить, сколько человек находится в данный момент в огромном зале, но обстановка была еще та. Дениэл никогда не чурался студенческих вечеринок, был завсегдатаем ночных клубов Элио, но увиденное тут поразило его, вызвало чувство отторжения и даже отвращения.

Дожидаться заказа пришлось долго. Это раздражало, ведь он хотел поесть и уйти, но пришлось сидеть, невольно наблюдая за окружающим, впитывая непонятную, тягостную эммосферу, царящую на переоборудованной для развлечений криогенной палубе колониального транспорта «Эдельвейс».

Райбек привык к совершенно противоположной обстановке. Студенты элианских вузов частенько «отрывались», что называется, по полной программе, но это происходило весело, задорно, в рамках определенной эстетики, когда мрачность, неуклюжесть, задиристость и хамство расценивались как признак дурного тона. Пришел отдыхать – отдыхай. Нет настроения – сиди дома, таков был негласный девиз элианских студентов.

Здесь Райбек увидел нечто противоположное.

Тяжелые, угрюмые лица окружали его. Многие завалились в «Крионику» едва ли не в рабочей одежде, куда бы ни посмотрел Райбек, он натыкался на подозрительные, мрачные либо откровенно враждебные взгляды; казалось, что люди пришли сюда не отдохнуть, а, наоборот, усугубить мрачное настроение безысходности, которое сразу же неприятно поразило Дениэла, стоило лишь перешагнуть порог огромного помещения.

Некоторое время понаблюдав за залом, Райбек неожиданно поймал себя на мысли, которая раньше вообще не пришла бы ему в голову. Оказывается, на фоне всеобщего столпотворения, среди разношерстной толпы старателей, ищущих развлечений и отдыха после работы в шахтах, взгляд невольно притягивали голографические фигуры танцоров и танцовщиц. Трехмерные образы, созданные кибернетической системой, в Центральных Мирах на каком-нибудь заштатном танцполе выглядели бы бледными фантомами, подделками, частью антуража, они блекли на фоне людей, а тут выделялись четко, недвусмысленно: грация их движений, одежда, голоса, буквально все выталкивало их из толпы, навстречу взгляду.

«Куда я попал? – тоскливо вздохнул Райбек. – Вот уж никогда не думал, что компьютерные модели будут притягивать взгляд… но что делать, если на голографические подобия смотреть приятнее, чем на окружающих людей?»

Нет, Дениэл не корчил из себя святошу, но вокруг бесновалось нечто необузданное, дурно пахнущее, орущее, дергающееся, – масса неприятных впечатлений обрушилась на молодого археолога, обстановка резко диссонировала с непринужденным очарованием ночных клубов, где ему доводилось проводить время в пору студенческой юности.

Он привык, что голограммы выглядят лишь бледными подобиями живых людей, а тут все происходило ровно наоборот.

Что же изменилось? Может быть, дело во мне? В моем предвзятом, заранее критическом восприятии людей и событий?

Он честно старался унять растущее раздражение, как-то сбить чувство гнетущего дискомфорта, но тщетно. Глядя по сторонам, он везде находил взглядом одни и те же удручающие его особенности: люди, окружавшие его, выглядели неопрятно, их движения казались дергаными, конвульсивными, выкрики – громкими и несуразными, а обстановка в целом, учитывая, что бар «Крионика» располагался на одной из пассажирских палуб древнего колониального транспорта, была сродни разнузданной вакханалии.

«Существование, которое мы влачим, никчемно и мертво. Достаточно присмотреться к окружающим, понять, сколь мелочные мотивы руководят их поступками, как тоска и гадливость, – нет, скорее омерзение – охватывает дрожью», – мысль пришла внезапно, вызвала внутренний протест, отторжение, и тут же внутренний голос с укором шепнул Райбеку: «Ты им не судья. Не нравится – уходи».

Райбек не стал продолжать бессмысленный внутренний спор. «На голодный желудок вряд ли усну, – мысленно вздохнув, подумал он. – Скорее бы уже принесли ужин».

Стива Кригана и его приятеля Данилу Белова в городке девятнадцатого купола недолюбливали. Вообще-то, несмотря на категоричное заявление Хормана, шахтеры на самом деле – народ незлобный. Трудятся тяжело, отдыхают, как могут, во всем любят простоту, ясность. Под этот критерий не попадали лишь некоторые обитатели стихийно возникшего поселения, например вольные пилоты, называющие себя диспейсерами, – нелюдимые, скрытные, то исчезнут надолго, то появятся, но к ним никто не лез, даже не косились в их сторону. Причин было две. Во-первых, диспейсеры облюбовали старый колониальный форт и заброшенные посадочные площадки много лет назад. Большинство из ныне работающих в шахтах считали диспейсеров едва ли не коренными жителями Гархарда. Во-вторых, вольные пилоты сумели поставить на место управляющего, присланного корпорацией «Спейсстоун», отстояли свое право на часть помещений древней постройки, чем сразу же заработали репутацию серьезных парней, с которыми лучше не связываться.

Другое дело – Криган с Беловым. Ну, странная парочка, с какой стороны ни взгляни. Кригану было уже за семьдесят, выглядел он, мягко говоря, неважно, весь какой-то помятый, неряшливый, злобный. Откуда берет деньги – непонятно. Чем занимается – неизвестно. Почему регулярно напивается – тоже никто не знал. Если бы не Данила, здоровенный парень лет двадцати пяти, опекающий неряшливого старика, то Кригану среди шахтеров пришлось бы несладко. Однако подобраться к нему оказалось непросто, пару раз местные ребята пытались расспросить старика, чем тот вечно недоволен, почему постоянно зыркает по сторонам так, что мурашки по коже пробегают от его взгляда, но Белов быстро угомонил любопытных.

Так и повелось – Криган пил, Данила его опекал, а на что живут, чем занимаются, никому из шахтеров выяснить так и не удалось, Белов хоть и выглядел простоватым, но, когда дело доходило до драки, вступался за старика молча, бился сурово, словно отца родного защищал. Поначалу так и подумали, но потом рассудили нет, уж сильно они не похожи.

В общем, не любили их, но после нескольких стычек с Данилой делали это молча, на почтительном удалении.

…Этим вечером в баре «Крионика» было особенно шумно. Грохотала музыка, народу собралось больше обычного – из-за поломки встал один из горнопроходческих комплексов, и в заведении коротали время сразу две смены шахтеров с «Девятнадцатой Безымянной» – так в шутку называли шахту, не числящуюся ни в одном колониальном реестре официальных предприятий.

Отдыхали шумно, но тяжело. Понятие «цивилизация» здесь выглядело весьма размытым и условным. Пестрое сборище неудачников с разных планет Окраины, завербованных посредниками, непонятно на кого работающих. Они влачили достаточно жалкое существование: либо трудились в шахте, либо прожигали заработанные гроши тут, в «Крионике». Забавы и способ расслабиться были такими же немудреными, как их жизнь, – дешевые горячительные напитки в больших количествах, а затем «отдых» обычно заканчивался массовой дракой. После чего те, кто еще мог самостоятельно передвигаться, разбредались по своим тесным клетушкам в «Эдельвейсе».

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.