– Ну что, мистер Холмс, доказали, что мы ошибаемся? Нашли своего бродягу? – весело воскликнул он.

– Я еще не пришел к окончательному выводу, – невозмутимо ответил мой друг.

– А мы уже пришли и теперь имеем основания утверждать, что не ошиблись. Так что придется вам согласиться, что на этот раз мы вас обошли, мистер Холмс.

– Судя по вашему виду, произошло что-то необычное, – сказал Холмс.

Лестрейд громко рассмеялся.

– Вам, я вижу, тоже не нравится признавать поражение. Но что делать, все люди рано или поздно ошибаются, правда, доктор Ватсон? Прошу за мной, джентльмены. Думаю, сейчас я окончательно докажу вам, что это преступление совершил Джон Макфарлейн.

Он провел нас по коридору к темной прихожей.

– Сюда юный Макфарлейн должен был вернуться за шляпой после того, как расправился с Олдейкром, – объяснил инспектор и, многозначительно понизив голос, добавил: – А теперь взгляните сюда.

Он театральным жестом зажег спичку и поднес ее к стене. На белой штукатурке красовалось пятно крови. Присмотревшись, я увидел, что это было не просто пятно, это был отчетливый отпечаток большого пальца.

– Рассмотрите его хорошенько, мистер Холмс. Посмотрите в лупу.

– Я это и делаю.

– Вы ведь знаете, что в природе не существует двух одинаковых пальцев?

– Да, что-то такое я слышал.

– Тогда сравните этот отпечаток с восковым слепком с большого пальца правой руки Макфарлейна, который был изготовлен сегодня по моему указанию.

Когда он приложил восковый квадратик к стене рядом с пятном крови, безо всякой лупы стало понятно, что оба отпечатка были оставлены одним и тем же пальцем. Я понял, что теперь-то судьба нашего несчастного клиента решена.

– Уже все ясно, – сказал Лестрейд.

– Да, все ясно, – непроизвольно отозвался я.

– Действительно, теперь ясно все, – повторил Холмс.

Что-то в его голосе меня насторожило, и я повернулся к нему. Удивительная перемена произошла с его лицом. Теперь оно буквально сияло от радости, глаза сверкали, как звезды, и мне показалось, что он с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться.

– Вот так так! Вот так так! – наконец сказал он и покачал головой. – Кто бы мог подумать! Надо же, какой обманчивой бывает внешность. С виду ведь такой приятный молодой человек. Это хороший урок нам всем: не полагаться только на свое суждение, не так ли, Лестрейд?

– Да, кое у кого из нас есть склонность к излишней самоуверенности, – согласно закивал Лестрейд. Подобная дерзость с его стороны, разумеется, не могла не вызвать негодования, но мы были не в том положении, чтобы возмущаться.

– Просто поразительно, что молодого человека угораздило приложить к стене палец, когда он снимал с крючка шляпу! Хотя, с другой стороны, это ведь вполне естественное движение. – Внешне Холмс оставался совершенно спокоен, но нельзя было не заметить, что все тело его от волнения напряглось, как пружина. – Да, Лестрейд, а кто сделал это замечательное открытие?

– Экономка, миссис Лексингтон. Она указала на него дежурившему ночью констеблю.

– А где находился констебль?

– Охранял комнату, в которой было совершено преступление. Следил, чтобы все оставалось на своих местах.

– Почему же полиция не заметила этого отпечатка вчера?

– Ну, у нас не было причин обращать особое внимание на прихожую. К тому же, как видите, отпечаток этот расположен не на самом видном месте.

– Да-да, конечно. Я полагаю, у вас нет сомнений, что этот след был здесь и вчера?

Лестрейд посмотрел на Холмса, как на сумасшедшего. Признаться, я сам недоумевал, что могло так развеселить Холмса, а его последний вопрос удивил меня особенно.

– А вы что же, думаете, что Макфарлейн посреди ночи выбрался из кутузки и съездил сюда, чтобы добавить лишнюю улику против самого себя? – промолвил Лестрейд. – Я готов держать пари, что любой эксперт подтвердит, что это его палец.

– Конечно, это его палец, я в этом не сомневаюсь.

– Ну вот что. С меня довольно, – вспылил инспектор. – Я человек практический, мистер Холмс, и делаю выводы на основании улик. Если вам больше нечего добавить, я иду в гостиную писать отчет.

К Холмсу вернулось его обычное самообладание, хотя я все еще замечал веселые искорки у него в глазах.

– Действительно, для нас это настоящий удар, правда, Ватсон? – сказал он. – И все же благодаря этому отпечатку у нашего клиента появилась надежда на спасение.

– О, как я рад это слышать! – искренне обрадовался я. – Я уж думал, что все кончено.

– Нет, я в этом далеко не уверен, дорогой мой Ватсон. Дело в том, что эта улика, которой наш друг придает такое большое значение, имеет серьезный изъян.

– В самом деле? Что же это?

– Всего лишь то, что я знаю, что этого отпечатка там не было, когда я вчера осматривал прихожую. А теперь, Ватсон, давайте выйдем на солнце и немного прогуляемся.

С проблеском надежды в сердце и полным сумбуром в голове я вышел следом за Холмсом в сад. Холмс по очереди очень внимательно обследовал все стороны здания, потом вернулся в дом и обошел все комнаты, от подвала до чердака. В большинстве из них мы увидели лишь голые стены без мебели, и, тем не менее, Холмс тщательно осмотрел их все. Наконец, в коридоре на верхнем этаже, в который выходили двери трех нежилых спален, его снова охватил приступ веселья.

– Кое в чем это дело действительно уникально, Ватсон, – сказал он. – По-моему, настало время раскрыть свои карты нашему другу Лестрейду. Он над нами посмеивался, так что теперь пришла наша очередь, если, конечно, я правильно себе представляю суть этого дела. Да, да, по-моему, я уже вижу, как это можно будет сделать.

Инспектор Скотленд-Ярда все еще писал в гостиной, когда Холмс прервал его.

– Отчет составляете? – спросил он.

– Как видите.

– Не кажется ли вам, что делать окончательные выводы рановато? Меня не покидает чувство, что мы еще не все знаем.

Лестрейд слишком хорошо знал моего друга, чтобы не придать значения его словам. Он отложил перо и внимательно на него посмотрел.

– Что вы имеете в виду, мистер Холмс?

– Всего лишь то, что есть один важный свидетель, с которым вы еще не встречались.

– И вы можете его предъявить?

– Думаю, да.

– Так сделайте это.

– Постараюсь. Сколько у вас констеблей?

– Под рукой трое.

– Превосходно! – потер руки Холмс. – Скажите, они все рослые крепкие мужчины с сильными голосами?

– Разумеется, но я не понимаю, какое отношение к этому могут иметь их голоса.

– Я думаю, что смогу помочь вам понять это и еще кое-что, – сказал Холмс. – Будьте добры, позовите своих людей, и мы приступим к делу.

Через пять минут трое полицейских собрались в передней.

– В сарае во дворе большая копна соломы, – сказал им Холмс. – Я попрошу вас принести две охапки, думаю, это очень поможет вызвать свидетеля, который нам так нужен. Большое спасибо. Ватсон, у вас ведь, если не ошибаюсь, в кармане спички? Итак, мистер Лестрейд, прошу всех следовать за мной наверх.

Как я уже говорил, на верхнем этаже был широкий коридор, который шел вдоль трех пустых спален. Шерлок Холмс провел нас в его конец, где расставил улыбающихся констеблей и недоумевающего Лестрейда в определенном порядке. Инспектор неотрывно смотрел на моего друга, и на лице его появлялось то выражение затаенной надежды, то саркастическая улыбка. Сам Холмс больше всего был похож на фокусника во время представления.

– Попросите одного из констеблей принести ведро воды. Положите солому на пол, вот сюда, подальше от стен. Ну вот, по-моему, теперь все готово.

Лицо Лестрейда начало понемногу багроветь.

– Не знаю, что за игру вы затеяли, мистер Шерлок Холмс, – раздраженно произнес он, – но, если уж вам что-то известно, почему бы не сказать об этом прямо? К чему весь этот балаган?

– Уверяю вас, дорогой Лестрейд, для всего, что я делаю, у меня имеются веские причины. Если помните, вы сами несколько часов назад над нами подшучивали, так что теперь позвольте мне отплатить вам той же монетой. Ватсон, будьте добры, откройте вон то окно. А теперь подожгите кучу соломы с краю.