– Я вам верю, – сказал Шутт, слегка поморщившись. – Мне бы просто хотелось не слишком зависеть от людей, не входящих в нашу команду.

– Ну, могу вас заверить, что ваши мальчики на голову выше любой службы безопасности, с которой я когда-либо сталкивался, – заметил Тулли. – Большинство охранников стоит только для вида – чтобы проигравшим не пришло в голову получить свои деньги обратно, ограбив заведение. Я бы сказал, что любая команда профессионалов, попытающаяся провернуть аферу исходя из предположения, что ваша рота – просто украшение витрины, столкнется с неприятной неожиданностью. Возможно, они и не смогут вычислить каждую аферу, но если противник допустит хотя бы малейшую небрежность, они раскусят его моментально.

– Наверное, это самое лучшее, на что мы способны, – вздохнул Шутт. – Мне бы только хотелось иметь какую-то дополнительную страховку.

– У вас она есть, – настаивал преподаватель. – Я уже говорил вам, что от глаз этой вашей девчушки, Мамочки, трудно что-то скрыть. Она великолепна. А такой эпитет я могу дать немногим. Она – едва ли не самый лучший "глаз божий", какой мне встречался. Даже мои собственные люди с большим трудом проводили свои трюки, когда она вела наблюдение. По правде говоря, я бы хотел поговорить с ней перед отъездом насчет возможности самому нанять ее, когда кончится срок ее службы… если вы не возражаете.

– Вы, конечно, можете попробовать поговорить с ней, – ответил Шутт, улыбаясь, – но не думаю, что у вас получится. Она непробиваемо застенчива, когда доходит до личной беседы. Именно поэтому, в первую очередь, мы и оснащены всеми этими камерами и микрофонами. Если вы действительно хотите с ней поговорить, советую вам одолжить один из наших коммуникаторов и побеседовать с его помощью.

– Чуть не забыл, – сказал Тулли, щелкнув пальцами. – Хочу поблагодарить вас за этот безумный тренажер с камерами и микрофонами. Давно уже я не видел такой странной штуки, но она творит чудеса. Я даже решил попробовать то же самое у себя в школе и внести в число предметов "глаз божий". И это благодаря вам. Думаю, ни в одной другой школе не обучают на таком тренажере.

Тулли имел в виду особую тренировку, которую Шутт организовал для ротного специалиста по связи – Мамочки. Зная, что застенчивость не позволит ей эффективно нести дежурство на людях, он предложил ей дежурить в центре наблюдения казино, и та согласилась. Этот центр представлял собой комнату, имеющуюся в любом казино, где стояли мониторы от всех объединенных в сеть камер, скрытых в потолке над различными игровыми столами. Эти видеокамеры были оборудованы телеобъективами, позволяющими давать электронное увеличение для пристального изучения любого дилера, игрока или карты, и являлись одним из основных средств защиты казино он мошенничества с любой стороны стола.

Чтобы научить Мамочку этому наблюдению, Шутт взял напрокат дюжину таких камер и микрофонов и установил их над столами, за которыми тренировались легионеры, чтобы Мамочка могла видеть и слышать все, что происходит, оставаясь в привычном уединении. Сперва Тулли скептически относился к этой затее, но однажды Шутт дал ему наушники, чтобы он мог разговаривать с Мамочкой по ходу занятия. Даже циничный преподаватель был поражен скоростью, с которой Мамочка разбиралась в правилах игры за столами, и ее способностью моментально замечать любые отклонения от них, хотя неизвестно, что поразило его больше: новаторская система обучения или сама Мамочка.

– Значит ли это, что я могу рассчитывать на скидку при оплате ваших услуг? – с невинным видом осведомился Шутт.

Тулли одарил его улыбкой.

– Могу понять, почему вас любят солдаты, мистер Шутт, – сказал он. – Чувство юмора, подобное вашему, на каждом шагу не встретишь.

– Это мне уже говорили, – ответил с улыбкой командир, давая понять, что и не ждал, чтобы преподаватель поступился частью прибыли. – Ну, если больше вопросов нет, то считаю, мы почти все обсудили.

Он взглянул на лейтенантов, ожидая подтверждения, но снова заговорил Тулли.

– Если не возражаете, мистер Шутт, у меня есть вопрос.

– Какой, Тулли?

– Ну, как я уже сказал, ваши парни получили большие познания в нечестной игре во время нашего полета, а в нашем договоре сказано, что ни одном из школьных документов они не будут названы в числе учеников, так?

– Правильно, – кивнул Шутт. – И что же?

– Как вы можете быть уверенным, что только что не подписали мой счет за обучение новой банды мошенников? Что удержит их от искушения самим использовать полученные знания и заняться этим бизнесом после службы в Легионе? И я вовсе не имею в виду, что они откроют свои школы дилеров.

– Мистер Бэском, – осторожно начал Шутт, – мы также обучаем наших солдат обращению с оружием, несмотря на то, что они могут использовать это умение и стать маньяками-убийцами на гражданке. Мы обучаем их навыкам, которые нужны для несения службы в Космическом Легионе, а за его рамками нам приходится верить, что они не используют их во зло после окончания срока службы.

– Верить? Этому сборищу проходимцев?

Армстронг уронил свой блокнот и бросил испуганный взгляд на командира, который пристально смотрел на Бэскома.

– Простите, – произнес Шутт угрожающе тихим голосом. – Я не вполне расслышал.

Тулли пожал плечами.

– Я только хотел сказать, что никогда еще не видел столько явных или потенциальных преступников, собранных в одну…

– Мне кажется, капитан хочет сказать, мистер Бэском, – поспешно перебила его Рембрандт, – что… не могли бы вы перефразировать свое утверждение?

До преподавателя наконец-то дошло звучащее в ее голосе предупреждение. Командир Космического Легиона, несомненно, знал цену находящимся под его командованием солдатам, но они были его солдатами, и нельзя было уничижительно отзываться о них, пусть и не без оснований.

– Я… гммм… только хотел сказать, что ваши парни проявили подлинную… склонность к мошенничеству, – сказал Бэском, поспешно давая задний ход. – Я просто несколько беспокоился… Ну, всегда есть шанс, что они испытают искушение злоупотребить тем, чему я их научил. Вот и все.

– А я им доверяю, – интонация Шутта больше подошла бы голосу, раздавшемуся из горящего куста. – Вопрос закрыт. Еще есть вопросы?

– Нет. У меня – нет, – сказал Тулли. – Это все.

– Отлично, – заметил командир. – Тогда, если вы нас извините, нам с лейтенантами надо еще обсудить некоторые вопросы. Еще раз благодарю вас за работу с ротой. И непременно передайте мою благодарность и восхищение вашим преподавателям.

– Обязательно, – ответил Бэском, и с облегчением покинул совещание.

– Вы представляете? – гневно произнес Шутт после ухода Тулли. – Этот человек подозревает, что наши солдаты не будут законопослушными гражданами!

Трое офицеров переглянулись и расхохотались.

В их веселье было нечто истерическое, и неудивительно для людей, которые слишком долго обходились без сна и наконец-то нашли способ разрядить напряжение.

– Наверное, он никогда раньше не работал с Космическим Легионом, – задыхаясь от смеха произнес Армстронг.

– Ну, с нашей командой – наверняка не работал, – согласилась Рембрандт, вытирая выступившие от смеха слезы.

– Но если говорить серьезно, – сказал командир, беря себя в руки, – Тулли действительно прав. Не забудьте предупредить роту, чтобы они держали руки в карманах, по крайней мере, пока не выполнят задание. Никакого хвастовства, никаких попыток добыть карманные деньги при помощи жульничества. Предполагается, что мы должны охранять это казино, и не годится, чтобы кого-то из нас замели как раз за то, от чего мы его охраняем. Такая реклама нам ни к чему. Кроме того, по-моему, с точки зрения тактики пока лучше не раскрывать, что мы знаем и чего не знаем.

– Ясно, босс, – ответила Рембрандт, отдавая честь указательным пальцем. – Вы хотите, чтобы мы сказали об этом сразу всем, или каждому в отдельности?

– И всем, и каждому, – твердо заявил Шутт. – Большинству хватит и общего предупреждения, но некоторым, мне кажется, пойдет на пользу, если им лично напомнить, что мы за ними наблюдаем и на этот раз не потерпим никаких штучек.