Полли в свою очередь улыбнулась Мейбрику и провела рукой по его бесформенным штанам.

— Здорово.

Дыхание Мейбрика участилось. Он улыбнулся ей в глаза; кровь продолжала барабанным боем пульсировать в висках.

— Сюда, дорогая, — сказал он шлюхе.

Они с Лахли заранее рассчитали время, за которое обходят этот квартал констебли из отдела «Эйч», так что у Мейбрика в запасе еще оставалось несколько минут. Этого должно было хватить. Лахли приподнял свою кепку, пожелал Полли доброй ночи и быстрым шагом ушел по Уайтчепл-роуд, насвистывая что-то на ходу. Разумеется, Джеймс знал, что тот сделает круг по тихой Бейкерс-роу и Бакс-роу и что они скоро встретятся… очень скоро.

Мейбрик взял Полли за руку, одарил ее ослепительной улыбкой и повел ее прочь от широкой улицы — по Томас-стрит, узенькой улочке, пересекающей по мосту железную дорогу. За мостом тянулась улица еще Уже, известная как Бакс-роу; на нее выходили высокие глухие стены складов, рабочая школа и несколько длинных жилых домов, в которых проживали торговцы шляпной мануфактуры Шнейдера.

Джеймс знал Шнейдера, маленького грязного чужеземца, что в этом районе города означало только одно: еврей. Джеймс весьма тщательно выбирал место для убийства. Ведь это грязные чужеземцы, наводнившие Лондон, подрывали моральные устои Британской империи, принося с собой свои чужеземные привычки и бесовские религии, говоря на всех языках Вавилонского столпотворения, кроме честного английского. Да, Джеймс выбрал это место с особой тщательностью, дабы оставить весточку на пороге тех ублюдков, что уничтожают все английское.

Место, куда он направлялся, представляло собой старый конюшенный двор, расположенный между школой и жилыми домами. Единственный уличный фонарь горел в дальнем конце Бакс-роу. Когда они сошли с моста на узкую, шириной не более двенадцати футов от стены до стены улочку, Мейбрик снова сунул руку в карман. Он погладил пальцами рукоять прекрасного блестящего ножа, потом сжал ее. Пульс его бился все чаще, запах дешевого джина, секса и алчности ядом дурманил ему мозг. В ушах эхом звенели те непристойности, которые она шептала грузчику. Дерево рукояти едва не скользило в мокрой от пота руке. Ну же, кричал его рассудок. Скорее, пока не вернулись чертовы констебли! Он сделал глубокий вдох, воскрешая в памяти образ своей прекрасной, бесстыжей жены — обнаженной, извивающейся под телом своего любовника в номере той гостиницы, куда они заходили вдвоем у него на глазах, гостиницы на богатой ливерпульской Уайтчепл-стрит… надо же, какое совпадение!

Мейбрик бросил взгляд вдоль Бейкерс-роу. Из-за угла Бакс-роу показался Лахли и кивнул, давая ему знать, что все спокойно. Мейбрик почти задыхался от нетерпения. Левая рука его сжала руку шлюхи. Почти нежно Мейбрик прижал ее спиной к воротам конюшенного двора. Она улыбнулась ему и принялась ворошить свои юбки. Он скользнул рукой по ее локтю, поласкал грудь, потом пальцы его поднялись выше, к ее шее…

Он с размаху ударил ее кулаком в зубы.

Хрустнула кость. Выкрошилось несколько зубов. Она ударилась затылком о ворота и изумленно застыла. Мейбрик сжал ее горло сильнее. Глаза ее выпучились. Беззубый рот беззвучно шевелился. Некогда изящное лицо исказилось от ужаса: она начала задыхаться. Перед глазами Мейбрика маячило лицо его жены — задыхающееся, беззубое, перекошенное страхом… Он сунул большой палец в рот милой, бесстыжей Флори и рванул щеку. Сука почти не сопротивлялась. Он рвал ее горло, ее лицо, безмолвное, ничего не понимающее от страха. Она была так пьяна, что могла только слабо цепляться за рукав его плаща.

Джеймс Мейбрик улыбнулся прямо в глаза умирающей шлюхе…

…и вынул свой блестящий нож.

Скитер Джексон толкал свою тяжело нагруженную тележку по направлению к мужскому туалету на Малой Агоре. Бутылки позвякивали, а швабры норовили задеть манифестантов, запрудивших почти всю площадь и окруживших запертый киоск Йаниры плотным кольцом. Впрочем, пока что их протесты только поставили под угрозу всю торговлю, да и вообще могли закрыть станцию из-за стычек, которые с завидной регулярностью вспыхивали между ними и строителями «Аравийских Ночей».

«Дрянь дело, — мрачно думал он, с трудом протискиваясь через толпу. — Мы по горло в дерьме». Он пробился наконец к цели. Ему полагалось покончить с мытьем этого сортира еще пятнадцать минут назад, но график трещал по швам из-за непрекращающихся манифестаций. Он подставил ведро под кран, пустил горячую воду и как раз собирался добавить в нее моющего порошка, когда услышал нечто подозрительное.

В одной из кабинок за его спиной послышалась какая-то возня, потом звонкий удар сотряс всю легкую перегородку. Скитер резко повернулся, сжав швабру обеими руками на манер копья. Новый удар сопровождался приглушенным вскриком, высоким и напуганным. Потом дверь кабинки отворилась, и из нее вышел дюжий парень восточного типа в джинсах, рабочей рубахе и с подобием бурнуса на голове. Вид он имел весьма довольный; на ходу он продолжал застегивать ширинку. Из кабинки послышался приглушенный женский плач.

Скитер, прищурившись, посмотрел на строителя, на поясе которого висел в ножнах кривой нож для резки линолеума. В нападениях на Йаниру и ее семью были замешаны именно эти ублюдки. Скитер не сомневался, что они вполне могут знать, где она, несмотря на то что на допросах в Службе безопасности вокзала они клялись и божились в своей невиновности. Там, где они появлялись, начинались всякие неприятности, и одна из них, похоже, как раз имела место перед Скитером.

— Не хочешь сказать, в чем дело? — негромко спросил Скитер, заняв позицию между мускулистым строителем и выходом из туалета.

Темноглазый парень скользнул взглядом по Скитеру, но тут же ухмыльнулся, успокоенный его небольшим ростом и хрупким на вид сложением.

— Маленьким девочкам не стоит просить больше денег, чем они стоят.

— Ой ли? — Скитер покачнулся на пятках, проверяя равновесие. Он понимал, что играет в опасную игру. Эти ребята не расставались со своими рабочими инструментами, которые легко превращались в смертоносное оружие. Но он не мог выпустить этого ублюдка отсюда просто так, тем более что в кабинке кто-то плакал, как ребенок, которому сделали больно. — Эй, там, с вами все в порядке? — крикнул он паре грязных теннисных туфель, видневшихся за приоткрытой дверью. — Если нужно, я позову «скорую».

— С-Скитер? — Дрожащий от страха голос показался ему знакомым.

В голове его что-то щелкнуло, он вспомнил этот голос, и тут же его охватила ярость, холодная и смертоносная, как те ветры, что задувают зимой в Гоби.

— Бергитта? — Девушка, съежившаяся у перегородки, была даже моложе Скитера. В тот первый, самый жуткий день она помогала искать Йаниру, когда Служба безопасности опустила руки. Найденные обучали ее современным техническим навыкам, чтобы она могла зарабатывать себе на жизнь, не торгуя собой.

— Скитер, пожалуйста… не надо… он… он ударит тебя…

Скитер не собирался бросать члена своей приемной семьи выходцев из Нижнего Времени, тем более обиженного кем-то вроде этого ухмыляющегося громилы.

— Сколько он обещал тебе заплатить, Бергитта? — спросил он, не сводя взгляда с глядевшего на него исподлобья строителя.

— Д-двадцать… но все в порядке. Пожалуйста… Скитер смерил злобного строителя брезгливым взглядом.

— Двадцать? Ба, да мы никак бережливы сверх меры, а? Да за двадцатку даже гамбургера не купишь. Слышишь, жопа, ты заплатишь моей знакомой столько, сколько обещал, и уберешься отсюда, пока я не рассердился.

Черные глаза удивленно расширились.

— Заплатить? Ей? — Он засмеялся противным, издевательским смехом. — Прочь с дороги!

Скитер не пошевелился. Его противник сердито нахмурился, потом быстро шагнул вперед, сжав одну руку в кулак, а второй потянувшись к поясу. Скитер увидел, как блеснула сталь…

Рукоять швабры описала в воздухе дугу и смачно соприкоснулась концом с солнечным сплетением нападавшего.