Несмотря на поздний час, все прилегающие к месту пожара улицы были запружены людьми. Сырой воздух был наэлектризован опасностью. Как и Лахли, Мейбрик старался не углубляться в толпу, поэтому довольно быстро потерял пьяную Полли Николз из виду. Царившая в Шедуэлле атмосфера напоминала карнавальное безумие. Алкоголь лился рекой. Неустанно шаривший взглядом поверх голов Мейбрик и сам пропустил несколько пинт темного эля, пытаясь залить сжигавший его изнутри огонь. Джон Лахли в конце концов тоже исчез в толпе, оставив его ждать. Мейбрику хотелось ругаться благим матом, так он устал от этой ходьбы и бесконечного ожидания. Он с такой силой сжимал свой нож, что наверняка украсил свою руку синяками.
Примерно через час, когда пожар продолжал еще свирепствовать, Мейбрик наконец снова увидел знакомую черную шляпку с бархатной отделкой. Полли Николз как раз выходила из дверей битком набитого кабака, открытого в нарушение всех законов о питейных заведениях. Ее шатало из стороны в сторону под воздействием бог знает какого количества спиртного. Она прошла мимо Мейбрика, даже не заметив его, едва не свалилась с крыльца, на которое тем временем выходил следом за ней Джон Лахли, и поплелась по Осборн-стрит обратно к Уайтчепл-роуд.
Подходило время ее встречи со смертью.
Возбуждение охотника полностью захватило Мейбрика; он крался за своей добычей, замирал в тени и снова скользил вперед под раскаты грома, напоминавшие рык свирепого зверя в ночи. Они медленно продвигались вперед, пока толпа и пожар не остались далеко позади. Полли доковыляла до совершенно опустевшей уже Уайтчепл-роуд и свернула на восток, неверным шагом направляясь к условленному месту встречи. Джон Лахли двинулся на открытое место, делая свой ход в этой игре, целью которой была связка каких-то писем. И вдруг он застыл на месте. Мейбрик тоже остановился, кляня судьбу за невезение. В конце квартала со стороны пожара показался мужчина, одетый как портовый грузчик, и окликнул женщину.
Мейбрик с наставником отступили в тень козырька над дверью дома напротив. Склонив головы, грузчик и пьяная шлюха вполголоса обменялись несколькими словами. Потом мужчина негромко хохотнул, и Мейбрик услышал, как Полли сказала: «Да». В следующее мгновение оба, оглядевшись по сторонам, поспешили к ближайшему укромному месту и остановились так близко от Мейбрика, что он буквально улавливал их запах.
Кровь бешено пульсировала в его жилах, пока он стоял в темноте, слыша шорох задираемых юбок и стук подбитых гвоздями башмаков о камни, когда он прижимал ее к кирпичной стене, тяжелое дыхание и негромкие, но настойчивые и ритмичные шлепки плоти, ударяющей о плоть. Ноздри Мейбрика раздувались от волнения. Стиснув деревянную рукоять своего ножа, он жадно ловил резкий вздох женщины, когда она прижалась бедрами к своему клиенту.
Он почти видел, как стискивает мозолистая рука грузчика отвердевшую грудь, как водит по обнаженному бедру и задранным юбкам. Он представлял себе лицо своей жены, ее прекрасные волосы, рассыпанные по обнаженной груди, представлял, как этот немытый грузчик входит в нее, как он берет ее прямо на улице, слышал в темноте прерывистое дыхание своей жены…
В ночи послышалось негромкое ругательство, потом ее ободряющий голос. «Ну же, — должно быть, думает она сейчас, — давай кончай скорее, я пьяна и хочу спать, и скоро они придут с деньгами за письма. Так что кончай, получай свое удовольствие, увалень несчастный…»
Мейбрик еще крепче сжал нож в кармане и чуть не задохнулся от нетерпения, пока та продолжала шептать пользующему ее мужчине: «Все хорошо, милый, вот хорошо, ну и здоровый же фриар у тебя…»
Фриар Тук… вот как они здесь, на улицах, называют…
Наконец до убежища Мейбрика донеслось негромкое мужское уханье.
Он подождал, пока их дыхание не замедлится, успокаиваясь.
Потом подождал, пока не стихнет шорох оправляемой одежды, звяканье монет в кармане, шепот…
— Вот тебе трехпенсовый, лапуля, и еще блестящий пенни в придачу. — За этим последовали смачный поцелуй и негромкий шлепок мозолистой лапой по прикрытым тканью выпуклостям. — И то сказать, знатно ублажила.
Мейбрик ждал, а кровь молотом колотилась в висках, заглушая цоканье подкованных подошв грузчика по мостовой. Когда шаги стихли, он услышал голос Полли.
— А что, вот они, денежки на ночлег, будто не говорила я Эмили, — бормотала она заплетающимся языком. — У меня теперь и шляпка славная, и пальто теплое, и тридцать восемь пинт, и на ночлег осталось. А ведь еще за письма дадут! — Она негромко засмеялась.
Дрожа от нетерпения, он ждал, пока она выберется из подворотни на открытое место. Бренча деньгами в кармане, она заковыляла дальше по Уайтчепл-роуд. Бесшумно ступая резиновыми подошвами — они оба купили себе те же башмаки, какие носят миллионы слуг, чтобы не раздражать шагами хозяев, — вышел из своего укрытия на противоположной стороне улицы Лахли…
— Привет, любимая, — прошептал доктор. Она испустила сдавленный вскрик и резко обернулась, едва не упав.
Лахли поддержал ее.
— Ну-ну. Я не хотел вас пугать. Спокойно. Она вылупила на него глаза.
— Ох, да это вы, — выдохнула она. — Ну и напугали же меня! — Она радостно улыбнулась и дотронулась рукой до своей шляпы. — Видали? Все купила, как вы сказали. Что, хороша?
— Очень хороша. Очень идет. И бархатом отделана? Славная шляпка. Надеюсь, письма, о которых мы говорили, у вас с собой?
Лицо ее исказила неуверенная улыбка.
— Ну, одно с собой, да.
Никто, кроме Мейбрика, не заметил вспышки гнева на лице Лахли. Он снова улыбнулся ей.
— Одно? Но, дорогая моя, их было четыре! Мистеру Эдди действительно необходимо получить весь комплект.
— Ясное дело, нужно, и кто б его за это винил, да только у меня всего одно письмо. А я как искала подругу, повсюду искала — ну, ту, у которой остальные три…
— Подругу? — Мейбрик даже удивился тому, как ровно, чуть удивленно звучит голос Лахли. — Подругу?
Глупая дура даже не заметила в его голосе опасного металла.
— Ну, так оно вышло, что у меня даже пенни какого не было, а погода-то холодная да дождливая. Вот я и дала три письма Энни, а она мне — шиллинг, чтоб я заплатила за ночлег да чтоб констебль не забрал меня за спанье на улице да не послал меня в Ламбет, в работный дом. Она их для меня хранит — покуда я не верну ей тот шиллинг, чтоб…
Лахли осторожно взял ее за подбородок.
— Что это за подруга, Полли? Как ее зовут?
— Энни. Я ж сказала, Энни Чапмен, что живет в ночлежках по Флауэр-энд-Дин, как я… Она хранит для меня те три письма, но к завтрему утру я их заберу, правду говорю.
— Ну конечно, — снова улыбнулся Лахли. Рука Мейбрика, сжимавшая нож, взмокла от напряжения.
Полли нетерпеливо заглядывала Лахли в лицо.
— А скажите, кончили вы свои дела с мистером Эдди на сегодня? — Она прижалась к Лахли; от нее все еще разило пОтом того грузчика. — Уж не зайти нам куда, прежде как я ворочусь за Энни?
— Нет, на сегодняшнюю ночь дела у меня еще не все, — не без иронии ответил Лахли. Мейбрик все больше восхищался им. Кивком головы Лахли подозвал Мейбрика. — Но у меня здесь друг, у которого есть немного свободного времени.
Полли повернулась, снова чуть не упав, так что Лахли снова пришлось поддержать ее.
— Ну, раз так, привет, милый.
— Добрый вечер, мэм, — приподнял шляпу Мейбрик.
— Полли, — с легкой улыбкой произнес Джон Лахли, — это Джеймс, мой добрый знакомый. Джеймс позаботится о тебе сегодня. Ладно. Вот деньги за то письмо, что ты принесла. — Лахли протянул ей пригоршню сверкающих соверенов.
Полли поперхнулась, потом порылась в кармане и достала измятое письмо.
Лахли осторожно взял его, пробежал взглядом надпись на конверте и высыпал деньги ей в руку. Потом покосился на Мейбрика и едва заметно дернул губой. Полли не долго будет радоваться этим деньгам.
— Вот. Первая выплата. Остаток тоже будет очень скоро. Возможно, мистер Джеймс согласится проводить вас в какое-нибудь уютное место?
