— Например, согласованная забастовка транспортников, — ответил Эраст Петрович. — Однако она уже произошла.
Директор скептически покачал головой, но Фандорин сменил тему:
— Человек, который понадобится мне на Балканах, преступник и находится в розыске.
— Преступления тяжкие? С политикой?
— Без политики, но весьма тяжкие. Там и убийства, в том числе, вероятно, должностных лиц, побег из тюрьмы и бог знает что еще. Вероятно, хватит на десять бессрочных каторг.
— Тогда это вне моей юрисдикции. — Сент-Эстеф подумал, прищурился. — Могу выдать ему агентурный паспорт на вымышленное имя, однако по возвращении на территорию России ваш бандит будет арестован. Пусть лучше остается за границей.
Вообразить Кара-Гасыма живущим где-либо за пределами Баку было невозможно. Да он и не согласится.
— Условием моего участия в сербском расследовании будет высочайшее помилование для моего помощника.
— Опять-таки не моя компетенция. Однако я уверен, что в случае успеха вашей миссии эту просьбу удовлетворят.
«Пусть только попробуют не удовлетворить. Но он прав: говорить об этом следует не с директором Департамента полиции».
— З-акончу дела в городе, — сказал Эраст Петрович, вставая. — К полуночи буду у себя в номере. П-прощайте.
* * *
На лестнице у Гасыма, как обычно, сидели какие-то просители. На приветствие молча кивнули, проводили взглядами, в которых не было любопытства — вообще никаких эмоций.
Гочи сидел, чаевничал с седобородым стариком.
— У меня к тебе дело, срочное, — хмуро сказал Фандорин.
— Э, у меня к тебе тоже срочный дело, — ответил Гасым. — Но всякий дело умеет ждать. Садись чай пить.
— Моё дело ждать не умеет.
Эраст Петрович выразительно поглядел на старика. Тот встал, поклонился, вышел.
— Невежливый ты, Юмрубаш. Зачем хороший человек выгонял? Я отвез твои артисты, до самый гостиница. Прихожу домой — меня люди ждут. Давно ждут. Старый человек, седой борода, говорить пришел. Ай, стыдно! Седой борода не для меня — для тебя пришел.
— Для меня? — Фандорин оглянулся на дверь. — А кто это?
— Старик какой-то. Имя сказал, я не запомнил. Махмуд, Максуд. Не в имя дело! — Гочи махнул рукой. — Он важный вещь сказал. Радоваться будешь.
— Я? Чему?
— Он живой. Можно его снова убивать, — плотоядно улыбнулся Гасым.
— Кто живой?
— Дятел.
У Эраста Петровича неизящно отвис подбородок.
— Как это возможно?! И откуда старик вообще знает про Дятла?
— Седой борода знает, что я Дятел искал. Поэтому пришел. Говорит, видели сегодня Дятел. Она живая, здоровая.
— А т-труп? С отрубленными руками…
— Я знаю? — пожал плечами гочи. — Мы с тобой кто-то не тот убили. Обманула собака Шубин. Вот Седой борода, который ты прогнал (ай, стыдно!), врать не будет. Если сказал, что видели Дятел — значит, видели.
— Где видели? Когда? — спросил Фандорин, все еще не веря.
— Днем. В Черный Город. Около Насосная станция, где керосин качают.
— Что он там делал? Если это, конечно, был Дятел.
— Седой борода говорит, там около станция люди дорога чинили. Вроде рабочие, а сами не рабочие. Одна человек подошел к ним, долго шептала. Это Дятел была. Внук у старик ее знает. Пошел к дедушка сказал. Дедушка ко мне приходил. Потом ты пришел, дедушка прогонял. Ай, нехорошо.
Вот теперь Фандорин поверил. На Эраста Петровича внезапно сошло озарение.
«Для того чтобы нефтяная блокада стала полной, остается только одно: вывести из строя Казенный керосинопровод! Он не забастует, поэтому подпольщики собираются устроить там диверсию! Всё сходится. Дятел действительно жив!»
Мысли понеслись стремительно.
«Срочно сообщить Сент-Эстефу! Но что он может сделать? Ему подчиняется только полиция, а она в Баку ненадежна. Нужны войска. Однако, если отправить на станцию подкрепления, этот спугнет Дятла. Он нанесет удар позднее, когда я уеду. Придумает что-нибудь, изобретательности этому субъекту не занимать. Нет, надо его обезвредить раз и навсегда!»
— Мне нужно подумать, — сказал Фандорин.
— Иди, пиши. Твой тетрадка где всегда лежит. Но я тебе без тетрадка скажу. — Гасым постучал себя по лбу. — Дятел хочет керосиновый станция жечь. Ночью. Там много, очень много керосин, она хорошо горит. Был Черный Город — будет Красный Город.
И засмеялся, довольный своим остроумием.
«Гасым ошибается. Сгорит не только станция. Пожар распространится по всему трубопроводу, на сотни километров, до самого Батума. В этом и состоит замысел революционеров.
Как сохранить станцию в неприкосновенности?
Подкрепления не понадобятся. На станции и так многочисленная охрана. Расчет Дятла может строиться только на внезапности.
Что бы предпринял я на его месте?
Предположим, что у меня есть люди. Оружия и взрывчатки тоже достаточно.
Вероятно, довольно прорваться на территорию и забросать резервуары с керосином бомбами. Вспыхнет пожар, и дальнейшее произойдет само собой. Очень просто.
Вывод: все силы перевести на охрану периметра. Внутреннюю охрану можно снять, она ничего не решает.
Кроме того, следует прочесать прилегающую местность. К ночи боевики сосредоточатся где-то неподалеку.
Всё это я могу сделать без чьей-либо помощи. Мандат дает мне такие полномочия».
Фандорин с удовлетворенным вздохом отложил тетрадку, вернулся к Гасыму.
— Ночью снова будем Дятел ловить? — спросил тот, жуя лепешку. — На станция пойдем?
— Ты мне там не п-понадобишься. Да и нельзя тебе. Жандармы, особый режим. Увидят — сразу арестуют.
Эраст Петрович не стал называть истинную причину, по которой решил не брать с собой помощника. С волшебной бумагой генерала Жуковского можно было провести на режимный объект хоть Али-бабу и сорок разбойников, но люди Дятла наверняка ведут наблюдение за станцией. Кара-Гасым — личность в городе известная. Узнают, насторожатся. Такого медведя не загримируешь.
— Теперь мне нужно п-поспать. Ровно два часа. Я лягу в самой дальней комнате, пусть ко мне никто из твоих посетителей не суется.
— Свой кинжал на порог положу. Никто не перешагнет. Спи спокойно, Юмрубаш.
Вытянувшись на ковре, Фандорин принял позу тотальной расслабленности.
«Всё, что можно было сделать, сделано. Всё, что нужно будет сделать, сделаю. А сейчас отключиться. Два часа блаженной пустоты».
Разговор с чертом
Дятел жевал пустой мундштук. Курить здесь строжайше воспрещалось. На белом кафеле темнела собственная тень — то густела, то светлела. Это мигала лампа под потолком. Скоро, наверное, перегорит.
— Что, приятель, — мысленно сказал Дятел силуэту, — охота входит в финальную фазу? Едет, едет, едет к ней, едет к любушке своей?
— Фандорин-то, а? — хохотнул Черт. — Да, ловко ты его.
Дятел посмотрел на часы. С писаниной Краб управится сам, бумажки заполнять можно и одной рукой. Минут десять еще, пожалуй, есть. Нужно войти в правильное настроение, максимально собраться. Малейшая ошибка может всё погубить.
Для того он и отлучился в уборную. Чтобы побыть одному.
— И поболтать с закадычным приятелем, правда? — шепнул Черт. — Теперь Слон от нас не уйдет.
Тупое животное немного встревожено, оно покачивает ушами, помахивает хоботом, но уверено, что настоящей опасности нет. Самое уязвимое место гигантской туши надежно защищено, сильно пугаться нечего.
Как во всяком большом деле, самое главное было — найти ахиллесову пяту: точку, удар по которой сразит насмерть, казалось бы, непобедимого врага.
Точка эта — Баку. Современные великие державы, сами того не заметив, стали топливными наркоманами. Без энергоресурсов государство моментально задохнется, как организм без кровотока.
