Ныне в распоряжении ученых, кроме радиокарбоновых дат, появились имена народов, ранее называвшихся условно, по местам археологических находок или по искаженным чтениям древнекитайских иероглифов, которые в I веке до н. э. произносились не так, как сейчас. И оказалось, что вместо «пазырыкцы» следует говорить «юэчжи», и затем было доказано, что эти знаки произносились «согдой», то есть согды. Тагарцы обрели свое историческое имя – динлин, сюнну – хунны, тоба – табгачи, сяньби – сибирь, ту-кю – тюркюты. Только слово «кидань» пришлось сохранить, ибо его правильное звучание «китай» перешло на жителей Срединной равнины, которых по ошибке стали называть китайцами.
Но, несмотря на все успехи науки, связная история народов Великой степи может быть изложена начиная с III века до н. э., когда племена Монголии были объединены хуннами, а полулегендарные скифы Причерноморья сменены сарматами. Тогда же возникла могучая держава Средней Азии – Парфия и был объединен Китай. С этого времени можно осмыслить этническую историю Евразийской степи.
Но для того чтобы последующий исторический анализ и этнологический синтез были успешны, напомним еще раз, что необходимо вести повествование на заданном уровне. Это означает, что там, где требуется широта взгляда, например, для уяснения судьбы этноса или суперэтноса (системы из нескольких этносов), мелкие отличия не имеют значения. Выбор определяется поставленной задачей. Нам нужно охватить промежуток в 1500 лет, Великую степь и сопредельные страны – последние для самоконтроля и пополнения информации.
Хунну и фаза подъема кочевого мира
Нет, не было и не могло быть этноса, происходящего от одного предка. Все этносы имеют двух и более предков, как все люди имеют отца и мать. Этнические субстраты – компоненты возникающего этноса в момент флуктуации энергии живого вещества биосферы сливаются и образуют единую систему – новый, оригинальный этнос, обретающий в этом слиянии целостность, созидающую свою, опять-таки оригинальную культуру. Момент рождения этноса хунну связан с переходом племен хяньюнь и хунюй с южной окраины пустыни Гоби на северную и слиянием их с аборигенами, имевшими уже развитую и богатую культуру. Имя этноса, создавшего культуру плиточных могил[184], украшенных изображениями оленей, солнечного диска и оружия, не сохранилось, но нет сомнения в том, что этот этнос наряду с переселенцами с юга был компонентом этноса хунну, или хуннов, относящегося к палеосибирскому типу монголоидной расы[185].
В IV веке до н. э. хунны образовали мощную державу – племенной союз 24 родов, возглавляемый пожизненным президентом (шаньюем) и иерархией племенных князей «правых» (западных) и «левых» (восточных). Новый этнос всегда богаче и мощнее, нежели старые, составившие его: хуннам предстояло великое будущее.
Не только хунны, но и их соседи оказались в ареале толчка IV–III веков до н. э., на этот раз вытянутого по широте от Маньчжурии до Согдианы. Восточные кочевники, предки сяньбийцев (древних монголов), подчинили себе хуннов, а согдийцы (юэчжи), продвинувшись с запада, из Средней Азии, до Ордоса, обложили хуннов данью. На юге Срединная равнина была объединена Цинь Ши-хуанди, который вытеснил хуннов из Ордоса в 214 г. до н. э., лишив их пастбищных и охотничьих угодий на склонах хребта Иныпань и на берегах Хуанхэ. А хуннский шаньюй Тумань готов был на все уступки соседям, лишь бы они не мешали ему избавиться от старшего сына Модэ и передать престол младшему сыну.
Тумань и его сподвижники были людьми старого склада, степными обывателями. Но среди молодых хуннов уже появилось пассионарное поколение, энергичное, предприимчивое и патриотичное. Одним из таких новых людей и был Модэ. Отец отдал его в заложники согдийцам и произвел на них набег, чтобы они убили его сына. Но Модэ похитил у врагов коня и бежал к своим. Под давлением общественного мнения Тумань был вынужден дать ему отряд в 10 тыс. семей. Модэ установил в своем войске крепкую дисциплину и произвел переворот, в ходе которого погибли Тумань, его жена и младший сын (209 г. до н. э.). Модэ, получив престол, разгромил восточных соседей, которых китайцы называли «дун-ху», отвоевал у китайцев Ордос, оттеснил согдийцев на запад и покорил саянских динлинов и кыпчаков. Так создалась могучая держава Хунну, население которой достигло 300 тыс. человек[186].
Тем временем в Китае продолжалась гражданская война, которая унесла две трети населения, пока крестьянский вождь Лю Бан не покончил со всеми соперниками и не провозгласил начало империи Хань в 202 г. до н. э.
Население и военные силы Китая, даже после потерь в гражданской войне, превосходили силы хуннов. Однако в 200 г. до н. э. Модэ победил Лю Бана и заставил его заключить «договор мира и родства»: китайский двор выдавал за варварского князя царевну и ежегодно посылал ему подарки, то есть замаскированную дань.
Но не только венценосцы, а и все хуннские воины стремились иметь шелковые халаты для своих жен, просо для печенья, рис и другие китайские лакомства. Система постоянных набегов не оправдывала себя, гораздо легче было наладить пограничную меновую торговлю, от которой выигрывали и хунны, и китайское население. Но при этом проигрывало ханьское правительство, так как доходы от внешней торговли не попадали в казну. Поэтому империя Хань запретила прямой обмен на границе. В ответ на это хуннские шаньюй, преемники Модэ, ответили набегами и потребовали продажи им китайских товаров по демпинговым ценам, ведь всех богатств Великой степи не хватило бы для эквивалентного обмена на ханьских таможнях, так как необходимость получать доход на оплату гражданских и военных чиновников требовала повышения цен.
В аналогичном положении оказались кочевые тибетцы области Амдо[187]. До гражданской войны западную границу империи Хань охраняли недавние победители – горцы западного Шэньси. Но поражения от повстанцев унесли большую часть некогда непобедимого войска. Мало помогла обороне и Великая китайская стена. Для того чтобы расставить по всем ее башням достаточные гарнизоны и снабжать их провиантом, не хватило бы ни людей, ни продуктов всего Китая. Поэтому ханьское правительство перешло к маневренной войне в степи, совершая набеги на хуннские кочевья, еще более губительные, чем те, которые переносили китайские крестьяне от хуннов и тибетцев.
Почему так? Ведь во II–I веках до н. э. в Китае бурно шли процессы восстановления хозяйства, культуры, народонаселения. К рубежу новой эры численность китайцев достигла почти 59,6 млн. человек[188]. А хуннов по-прежне-му было около 300 тыс., и, казалось, силы хуннов и империи Хань несоизмеримы. Так думали правители Китая и их советники. Однако сравнительная сила держав древности измеряется не только числом жителей, но и фазой этногенеза или возрастом этноса. Китай переживал инерционную фазу (преобладание трудолюбивого, но отнюдь не предприимчивого обывателя), ибо процесс этногенеза в Китае начался еще в IX веке до н. э. Поэтому армию там вынуждены были комплектовать из преступников («молодых негодяев») и пограничных племен, для коих Китай был угнетателем. И хотя у Китая были прекрасные полководцы, боеспособность армии была невелика.
Хунны же находились в фазе этнического становления и пассионарного подъема. Понятия «войско» и «народ» у них совпадали. Поэтому с 202 до 57 г. до н. э., несмотря на малочисленность, хунны сдерживали ханьскую агрессию. И только ловкость китайских дипломатов, сумевших поднять против хунну окрестные племена и вызвать в среде самих хуннов междоусобную войну, позволила империи Хань счесть хуннов покоренными и включенными в состав империи.
Рост пассионарного напряжения в этнической системе благотворен для нее лишь до определенной степени. После фазы подъема наступает «перегрев», когда избыточная энергия разрывает этническую систему. Наглядно это выражается в междоусобных войнах и расколе на два-три самостоятельных этноса. Раскол – процесс затяжной. У хуннов он начался в середине I века до н. э. и закончился к середине II века. Вместе с единством этноса была утрачена значительная часть его культуры и даже исконная территория – монгольская степь, захваченная во II веке сяньбийцами (древними монголами), а потом табгачами и жужанями.
