Брюсселианда откроет ему путь на север разгромленного города.

Вдруг кто-то, чьи шаги были не слышны в гвалте монстров-мутантов, схватил его за руку. Камиль мгновенно повернулся и взмахнул в воздухе Брюсселиандой, пытаясь достать бродягу.

– Ай! – завизжал тот. – Ай, вы что?!

Брюсселианда удвоила натиск.

– Ай! Да прекратите, черт возьми!

Тут появился второй негодяй. Он напал на Камиля сзади и, схватив его за пояс, с нечеловеческой силой приподнял над землей.

Это было слишком даже для Брюсселианды. Камиль чувствовал, как клинок шпаги дрожал в безумной ярости и ярость эта передавалась его руке. Кончиком лезвия она впилась в ступню бродяги, прошила ему левый мениск и, едва тиски разжались, вовлекла Камиля в гибельный танец. Брюсселианда хлестала колосса по лицу и вонзалась в его тело, в живот и в пах. Первый негодяй с воплями уже удрал, второй еле-еле избежал смертельного удара и, задыхаясь, тоже бросился бежать.

В память о светлых временах Камиль бросил им вслед торжествующий крик и с горячей нежностью мысленно поблагодарил Брюсселианду. Они еще раз вместе победили.

Почему погасло Солнце? Почему мир вступил в эру Великой Черноты?

Вдруг откуда ни возьмись появились руки, схватили Камиля и понесли. Спустя несколько минут он очутился перед человеком, от которого странно пахло эфиром.

– Почему вы нападаете на людей, которые хотят помочь вам? – спросил его громкий голос.

– Я защищаюсь, только и всего, – заявил Камиль. – А ты кто такой, что осмеливаешься бросать мне вызов?

– Вас едва не сбила мусоровозка, не говоря о мотоциклах и машинах. А когда кто-нибудь хочет помочь вам перейти улицу, вы бросаетесь бить его вашей белой тростью.

– Какой белой тростью?

– Той, которую вам выдали органы общественного призрения.

– Брюсселианда – это дар богов. Я получил ее, когда спал.

– Признайте очевидное. Вы не можете так жить дальше. Третьей мировой войны не было. Нет разрушающегося мира, погруженного во тьму.

Пауза.

– Погас не свет… а ваша способность его воспринимать. Я – офтальмолог. Ваш оптический нерв однажды ночью претерпел то, что мы называем «фульгурантное перерождение». Вы…

Камиль надеялся, что он не произнесет это слово.

– …слепы.

Все происходило в обстановке строжайшей секретности. Никто и не заметил изменений. «Ферма животных», лаборатория генетических исследований, уже несколько раз добивалась успехов, скрещивая породы и создавая новые виды домашних животных. В каталогах можно было найти «хомяка-попугая», повторявшего все, что он слышал, мурлыкающего «кролика-кота» и миниатюрную «лошадь-мышь», резвившуюся под мебелью.

Теперь «Ферма животных» готовила сенсацию: усовершенствование лучшего друга человека – собаки. Пока что любители этих животных отдавали предпочтение питбулям, ротвейлерам, то есть породам физически сильным, послушным, свирепым. Но, как показали опросы, потенциальные покупатели ожидали от своих собак следующего:

1. Ощущения, что у тебя есть друг.

2. Ощущения, что у тебя есть друг, которого боятся окружающие.

3. Ощущения, что у тебя есть друг, которого боятся окружающие, но который подчиняется своему хозяину.

4. Удовольствия от того, что все поражаются при виде твоей собаки.

«Ферма животных» долго изучала эти ответы, анализировала все факторы и пришла к выводу, что собаку необходимо скрещивать не с волком, а с самим царем зверей, со львом.

Ученые двигались осторожно, шаг за шагом, выводя собакольва. Гривой и длинным хвостом с кисточкой на конце животное походило на льва, но морда и лай у него были собачьи.

Собаколев тотчас же стал популярен. Расчет «Фермы животных» оказался точен: покупателей заинтересовала не собака, а именно лев. Это было престижнее, производило большее впечатление.

– А что, если вместо скрещивания мы просто будем импортировать львов? – предложил один из членов руководства на совещании по стратегическому развитию.

– Но мы занимаемся генетическим конструированием! – возразил президент, генеральный директор. – Если мы будем всего-навсего импортировать львов, каков будет наш вклад?

Член руководства не растерялся:

– Мы внесем свои изменения. Нормальные львы не выдерживают нашего климата и не могут жить в квартире. Мы поработаем с ДНК, чтобы адаптировать их к городским европейским условиям.

Лучшие биологи «Фермы животных» засучили рукава и принялись за работу над львом-мутантом, не боящимся ни холода, ни стрессов, ни городских микробов.

И действительно в скором времени городской лев стал любимцем публики. Львята были такими милыми. Они были веселее щенков, пушистее котят, они вправду казались подарком природы.

Первым человеком, который гордо прошелся по улицам со львом на поводке, был сам президент республики. Он сразу понял, что его черный лабрадор – это уже не солидно. Главе нации подобал царь зверей. Красновато-коричневый с золотистым отливом лев расположился в Елисейском дворце, одним своим присутствием увеличивая почтение, которое и так внушал всем его хозяин.

Львы вошли в моду. Ничто не производило такого впечатления на окружающих, как обладание львом. Конечно, купить и содержать льва было намного дороже, чем собаку или кошку, но с ним ты точно был «в струе». Парижане с удовольствием выходили на прогулки со своими маленькими или большими львами.

Конечно, не обошлось без происшествий. Неделикатные львы без колебаний указывали некоторым собакам их истинное место. Многие питбули, считавшие себя хозяевами округи, узнали, что такое изнанка моды. Некоторые львы к изумлению хозяев, неспособных умерить их королевские аппетиты, остановили свой выбор на котах. Большие животные любили покушать, и привычки, приобретенные в течение веков в глубинах Африки, не могли исчезнуть за одно поколение.

Когда лев укусил ребенка, несколько возгласов недовольства все-таки раздалось, но ассоциация владельцев львов уже успела стать мощным лобби, которое поддерживали торговцы мясом. Лев запросто съедал десять килограммов мяса в день, и благодаря новой моде доходы мясной торговли неуклонно росли. Итак, сформировалась «прольвиная» группировка. Любой проект закона об ограничении продажи или уменьшении количества львов, живущих в городских условиях, проваливался в Национальной Ассамблее самым жалким образом: ее мало заботило, что это не понравится избирателям. Поставленное перед свершившимся фактом правосудие действовало так медленно, что все нарушители либо оставались безнаказанными, либо отделывались небольшим штрафом, а то и просто предупреждением. Даже когда погибал человек.

Конечно, друзья собак и кошек (то есть дети) сначала немного протестовали, но они скоро оказались в меньшинстве. И лобби производителей собачьей и кошачьей еды оказалось менее влиятельным, чем лобби мясоторговцев. В результате естественного отбора владельцы львов победили владельцев более слабых животных. В лагере противников львов воцарился страх.

Общество постепенно перестроилось согласно новой расстановке сил.

Пешеходы на улицах изменили свои привычки. Как только они замечали льва на поводке, они старались держаться от него на расстоянии. Они быстро переходили на другую сторону, даже не боясь машин, которые, по крайней мере, беспрекословно подчинялись своим водителям. Кое-кто и вовсе перестал ходить по тротуарам, предоставив его львам и их владельцам. Поводки были признаны уже необязательными, поскольку их неэффективность подтверждалась обеими сторонами. Попробуйте-ка помешать льву, галопом преследующему собаку или ребенка. Да и в любом случае львы, дикие представители семейства кошачьих, были решительными противниками поводков, намордников и хорошеньких зимних жилетов. Они любили гулять в великолепии своей наготы, им нравилось внушать уважение к себе рыком или быстрым и точным ударом лапы. И владельцы львов чаще всего отказывались от ненужных аксессуаров и давали своим любимцам возможность размять члены, помочиться и опорожнить кишечник там, где им хотелось. Один смельчак однажды имел наглость запротестовать: «Вы могли бы, по крайней мере, убрать испражнения вашего льва», – его могилу можно увидеть на кладбище Монпарнас. Говорят, что бальзамировщики превзошли самих себя, собирая его тело по кусочкам. Открылись салоны красоты и парикмахерские для львов. К счастью, у львов-самцов густые гривы, и парикмахеры с радостью занялись ими, заплетая косички и косы, делая стрижки под гребенку, завивая локоны.