Прикованный к кровати вампир сладко зевнул, но Анджей встряхнул у него перед носом антивампирским средством. Вампир Кошёлкин страдальчески поморщился и принялся рассказывать свою историю:

– Я, типа, студент, в институт только поступил. Но затусовался уже с ребятами клевыми. Прикиды у них отпадные, прически ништяк. Самая крутая тусовка в городе. А ребята говорят: приколись, пацан, сейчас мы тебя за венку куснем, ты будешь вообще тогда наш. Типа, это не для всех, только для самых продвинутых тусняк… Музыку нашу лучше будешь понимать. Куснули, короче, двое по очереди. Вот, за руку, за вену… И мне сразу так прикольно стало, прохладно так. И в голове – у-у-у… Как будто я царь какой – так на всех смотрю, сразу вижу, кто наш, кто не наш. И как будто понимаю больше, чем все остальные. Круто же?

– Вместе со слюной того вампира, который его кусал, эта зараза в кровь ему и попала, – кивнув на Стасика, проговорил отец, выходя из-за стеллажа с булькающей и источающей странный запах пробиркой в руке.

Стасик недовольно оскалился.

– Какая зараза, чего ты, дядя, гонишь? Вы чего меня вообще схватили-то? – прогундосил он. – Я тусоваться хочу, я к ребятам хочу. А девчонки там знаете какие отпадные! И вообще, это модно, стильно, а вы мне весь кайф поломали!

– А что, шею надо было тебе подставлять – кусай, голубчик, отведай кровушки? – усмехнулся отец. – Ну ты и артист, вампир Кошёлкин. Говори, кто за тобой гнался-то? Небось никто?

– Да, никто, – заявил Стасик. – Мне сказали – вон, короче, добыча… Иди лови. Иначе хана тебе. Вы, типа, были бы моя первая добыча. А вы сразу гадостью пшикаться… Я еще ни разу крови человеческой не пил. А очень хочется. Я когда к вам бежал, так у меня конкретно зубы чесались. Сейчас вкушусь, думаю. А вы…

– А это меняет дело, – обрадованно проговорил отец. – Тогда мы точно сможем тебя спасти. Надо только как следует промыть твою кровь за эти три дня, убить в ней вирус вампиризма.

– Ага, щас! – недовольно воскликнул вампир Кошёлкин, и Анджею в этот момент очень хотелось треснуть его по вытянутой физиономии каким-нибудь увесистым предметом.

– Вариантов нет, – твердо сказал отец. – А ты что, хочешь, чтобы мы вбили тебе в сердце осиновый кол и закопали где-нибудь, как бешеную собаку? Чтобы ты не пил кровь у людей.

– Не-е-ет, – пропищал Стасик Кошёлкин, сложив губы кренделем.

– А что с тобой прикажешь делать? Отпустить?

– Лучше отпустить, – с надеждой кивнул Стасик.

– Мы объявили вампирам войну. Значит, и тебе тоже, – продолжал отец, и Анджей с восторгом смотрел на него. Ему бы сейчас серебряный меч… Но и без меча в руке отец выглядел героем.

– Мне? – вампир Кошёлкин дернул пристегнутыми к кровати руками и ногами.

– Да. Но мы можем и спасти тебя, дорогой товарищ вампир. Чем сейчас и занимаемся, – сказал отец. – Ведь если в течение трех суток ты ни разу не выпьешь человеческой крови, ты умрешь в страшных мучениях. Все сожмется у тебя внутри, спечется в один пульсирующий комок. И тебя попросту разорвет на части. Говорили об этом твои «продвинутые» пацаны?

– Нет… – пролепетал Стасик, дрожа всем телом. – Не говорили… Отпустите меня.

Отец отрицательно покачал головой и спросил у Кошёлкина:

– Когда тебя укусили? И где?

– В клубе «Каблуки» вчера вечером, где-то часов в шесть… – Вампир Кошёлкин покрылся потом, так напряженно и старательно он думал и вспоминал. – Ага, да, в самом начале тусовки. Ой, скоро первые сутки кончатся… И я умру, если крови не дадите?

– Да.

– А-а-а, не хочу! Отпустите. То есть нет – лечите, лечите! – корчился вампир Стасик, жалобно заглядывая в глаза Анджею и его отцу.

– Вылечим, – ответил коротко отец, удаляясь к своим колбам и пробиркам.

После обеда в магазине ритуальных принадлежностей под прилавком появилась первая партия средств защиты от вампиров, которые были изготовлены в лаборатории прадедушки Анджея. Мама Анджея предлагала их тем, кто покупал осиновые колы, и тем, кто был особенно удручен и запуган. Но почему-то мало кто брал у нее эти средства, люди с недоверием косились на пузырьки с пульверизатором и непонятной жидкостью внутри.

Анджей, уже который раз пропуская школу, носился как угорелый. Он успевал помогать и отцу, и матери, занимался с находящимся на излечении капризным Стасиком-вампиром. После обеда он заменял за прилавком маму, которая села в машину и направилась на городской рынок скупать чеснок.

Одна дамочка, увешанная бриллиантами и очень деловая, вдруг забралась в цинковый гроб, что стоял, прислоненный к стене, и заявила, что теперь она будет здесь жить и постоянно находиться в гробу – потому что тех, кто лежит в гробах, вампиры не трогают. Выгнать ее было невозможно – она, пытаясь задвинуться крышкой, испуганно верещала из гроба, что на улицу больше никогда не выйдет – ведь там за ней охотятся вампиры. Нервы дамочки совсем сдали.

И тогда Анджей решился – нужно предложить ей купить пузырек защищающего от вампиров средства! Он быстро написал на ценнике: «Индивидуальное средство защиты от вампиров», приписал внизу цену и вместе с пузырьком сунул этот ценник за крышку гроба.

Вопли стихли. Нервная гражданка, видимо, изучала ценник. Через минуту она вышла на свет божий.

– Что это такое, мальчик? – тут же спросила она.

Вкратце Анджей объяснил ей, как пользоваться этим средством.

Не проронив больше ни слова, дамочка заплатила сразу за четыре пузырька, собрала их в сумочку и вышла из магазина. Остальные покупатели последовали ее примеру. Торговля началась.

Анджей поставил пузырек с ценником в витрину под стекло, чтобы все покупатели могли его видеть. Когда этот странный товар подходил уже к концу, вернулась мама. Кроме чеснока, который она практически весь скупила на рынке и привезла в багажнике и прицепе, где обычно возили со склада гробы, мама раздобыла четыре ящика дешевого одеколона, вся ценность которого была в откручивающейся крышке и разбрызгивателе.

– Покупают. А даром не берут. – Когда мама появилась в магазине, Анджей показал ей на пузырек, выставленный на витрину, и рассказал, как охотно люди доверяют тому средству, за которое заплачены их деньги.

– Будем торговать, – согласилась мама, которая успела наслушаться на рынке душераздирающих историй про то, что вытворяют в городе расплодившиеся вампиры.

Она встала за прилавок. А Анджей засел за новое занятие – выливал одеколон в ведро, мыл пузырьки, заполняя их все тем же чесночным средством.

Был уже поздний вечер. Отец не выходил из своей лаборатории, процесс приготовления антивампирских средств не останавливался ни на минуту. Вампир Кошёлкин заметно нервничал, подвывал и норовил перекусить длинную трубку капельницы, которая тянулась к его руке. За день он успел выспаться и теперь бодро, но противно завывал, изматывая этим усталых Анджея и его родителей, которые почти совсем не спали за последнее время.

– Крови, хочу крови! – неслось на весь дом, пока из магазина не прибежала мама и не предложила заклеить Стасику рот пластырем. Хотя бы до тех пор, пока не уйдут последние покупатели.

Вампиру Стасику рот заклеили. Теперь он мог только натужно кряхтеть и раскачивать старую кровать.

Приближалась полночь. Кряхтение вампира Кошёлкина переросло в рычание. Глаза его расширились, налились кровью. С ужасом смотрел на него Анджей. Юный вампир рвался так отчаянно, что до крови сорвал кожу на руках и ногах, схваченных стальными наручниками.

«Были бы это просто веревки, вампир Кошёлкин спокойно разорвал бы их и убежал в город, – подумал Анджей, глядя на наручники. – Нет, сначала он бы напился нашей крови…»

Он попытался смазать Стасику Кошёлкину пораненные и кровоточащие места зеленкой, но едва ватка с зеленкой коснулась его, Стасик с такой силой подскочил на кровати и дернул головой, что широкая лента пластыря соскочила с него. Рот страдальца-вампира теперь был свободен.

Сверкая красными глазами, Стасик страшно завыл. Обнажились длинные тонкие клыки. Отец выскочил из-за стеллажа – и в этот момент вампир Кошёлкин напрягся, изо всех сил вытянул шею и… вонзил свои клыки в собственную руку! Выдрав иглу капельницы, он принялся пить свою кровь, которая брызнула во все стороны из прокушенной вены. Однако это не спасло Стасика – его кровь, в которую уже попало большое количество лекарства, была противна его вампирской натуре. Пить ее было невозможно. И на вкус, видимо, кровь ему не нравилась – потому что бедный вампирчик, подняв перемазанное кровью лицо вверх, снова завыл. В голосе его слышалось адское страдание.