Худа? Да не то, чтобы слишком...

Да вовсе нет! И грудь у нее на месте, и...

3

Баронесса опомнилась первой. Причем - раньше, чем они оказались возле позолоченной скамьи с пуфиками. И куда раньше, чем хотелось Алану!

- Вы с ума сошли, сударь? - проворковала Ирэн.

И Эдингем готов поклясться - даже не покраснела. Впрочем ее лица не видно. Куда больше интересно декольте! Самое глубокое из всех Алисиных дам. И оно никак не желает рваться дальше...

- Сударь! - У хрупкой, худенькой Ирэн - неожиданно жесткие пальцы. И отнюдь не слабые ручки. Мало того, что природа не скупясь отмерила герцогской племяннице фамильной силы Тенмаров, так девушка еще и тяжелым крестьянским трудом занималась! В монастыре, наверное.

Все многочисленные... ладно - немногочисленные любовницы-недворянки Эдингема берегли руки. А у баронессы Вегрэ под нежной кожей - затвердевшие мозоли матерого фехтовальщика. И осиная талия - сильная, как у танцовщицы, сплошные мышцы. И без корсета, вдобавок. Он ей вообще не нужен. Нечего утягивать.

- Сударь, мы еще не женаты, - Ирэн, ловко вывернувшись из его рук, скромно потупила красивые глазки.

Гибкая, стремительная... Действительно танцовщица? Темный бы побрал этих южанок! Даже у самой тощей из бывших подружек Алана было за что приятно ущипнуть. А Ирэн Вегрэ - сама, без всяких корсетов - сплошь из китового уса и железа.

- Сударь, что будет с моей репутацией?

Эдингем помянул про себя ее репутацию - вместе с репутацией ее дяди и дядиного сына-изгнанника. С трудом поборол естественный вопрос, что еще способно повредить доброму имени семейной любовницы Тенмаров. И чуть не поинтересовался, кому именно Ирэн хранит верность: первому любовнику или последнему?

- Я готов сделать вам предложение в любой день и час! - жарко прошептал Алан. Старясь успокоить если не дыхание, то мысли!

А баронесса даже не покраснела. Опять...

- Вы... вы шутите! - чрезвычайно интересующая Ревинтера прелестная племянница покойного дядюшки нервно комкает в изящных пальцах кружевной платок. - Вы... не можете... после того, как я... чуть не позволила вам...

И что ответить? Что другим она позволяла не в пример больше? Что Алан Эдингем - не такой мерзавец, как пресыщенные развратники, рожденные под герцогской короной? Те, что передавали Ирэн из рук в руки!

Что Алан - не дряхлый, давно женатый герцог, затащивший брошенную любовницу сына в собственную, воняющую старческой немощью постель? Шестнадцатилетнюю дурочку, которой деваться было некуда.

- Я не отказываюсь от своих слов.

Будь Ирэн Вегрэ законченной шлюхой - уж наедине-то стесняться бы не стала.

А Эйда потеряна навсегда...

Но первое, чем займется Эдингем после свадьбы, - попытается хоть немного откормить худющую баронессу!

От дальнейшего обдумывания планов на будущее, а заодно и девицу - от ответа, избавили приближающиеся голоса. Темный! Они - совсем рядом!

- Творец милосердный! - Ирэн в отчаянии стиснула в кулаки отнюдь, как выяснилось, не хрупкие ручки. А лихорадочный взгляд заметался по гладкому золоченому шелку стен.

Алан выругался вслух: один из голосов - точно Всеслава. Конечно, можно понадеяться, что словеонский князь пройдет мимо. А еще - что молния в лесу не ударит в самое высокое дерево.

- Если нас увидят - я объясню, что сделал вам предложение!

Всеслав - не девица Ирэн и не ее грустноглазая покровительница. Он-то точно сообразит, что здесь делает офицер Ревинтера! В любовь верят лишь женщины... и сам Эдингем - дурак наивный. А вот князья любят не чаще герцогов и министров-Регентов.

Кто вообще пустил Всеслава гулять тут по дорожкам? Темный побери, в словеонском особняке что, собственного сада не нашлось?! У Ревинтера бы никаких подозрительных князей дальше особняка не пропустили.

- Что обо мне будут говорить?! И так - сплетни... - Ирэн всхлипнула.

А Алан ощутил себя последней скотиной.

Ведь... правда. А женский язык - злее мужского. И своя добродетель не простит чужого греха. Особенно когда причина добродетели - ее ненужность никому. Или самим отчаянно хотелось, да трусость не позволила.

Хрупкая ручка жалобно стиснула широкое запястье Эдингема. Зловеще горит рубиновый огонь перстня. Чей подарок - отца или сына?

- Мы спасены! Портьера! - горячий шепот обжег ухо.

Спасительная створка бархата и впрямь скрывает нишу. И им двоим довольно места, если встать рядом... Если сжимать руку Ирэн... И не шевелиться, увы!

Неприятно укололо сердце - баронессе хорошо знакома беседка.

Нет, если б она уже прятала здесь предыдущего любовника - для страха не было бы причин вообще!

Глава восьмая.

Эвитан, Лютена.

1

- Здесь нам никто не помешает. - Всеслава принесла-таки нелегкая прямо в беседку. И чего ему дома не сиделось? - Присаживайтесь, сударыня.

И какую же дуру угораздило завести роман с женатым словеонским дикарем - пусть и князем?

- Благодарю вас, сударь... - Есть такие голоса - услышав их хоть раз, запоминаешь надолго. Если не навсегда. И узнаешь везде. Тихий голосок Алисы Ормхеймской - как раз из таких. - Я слушаю вас, князь.

И если речь пойдет о романе, то Алан Эдингем - прожженный политик хлеще Бертольда Ревинтера.

То ли Всеслав предпочел постоять, то ли Алиса разрешила ему сесть жестом, но ответил он незамедлительно:

- Я скажу вам здесь то же, что и в ваших покоях.

Как словеонец говорит в собственном доме с родной женой, Алан вряд ли когда услышит. Но вот разницу между врагами-Регентами и хрупкой герцогиней Алисой в голосе Всеслава заметить сложно.

Легкая вкрадчивость - от такой жидкий лед медленно струится по крови. Меч в шелковых ножнах. Тонкой полупрозрачной ткани не скрыть очертаний смертоносного лезвия...

- Я внимательно слушаю вас, князь, - прошелестела Алиса. - И верю, что вы, как истинный рыцарь, никогда не скажете даме ничего неподобающего.

- Конечно, нет, герцогиня. - Принцессой ее словеонец не считает. Что ж - не он один. - Я пришел выразить вам сочувствие по поводу смерти вашего дяди. И предложить дружескую помощь.

Впору расцеловать прекрасную баронессу и за беседку, и за портьеру. Лучшего места и времени для шпионажа и не придумаешь!

- Благодарю вас, сударь. - Кажется, Алиса, как и Всеслав, всегда говорит с одной и той же интонацией. - Но обо мне заботится мой супруг.

- Сударыня, в вашем положении не отказываются от помощи.

- О чём вы, князь? - Алан ошибся - Алиса может говорить иначе. Под стать Ормхеймским снегам ее титула.

- Вы ждете наследника, сударыня. Как жаль, что именно теперь - когда ваш супруг далеко, ваш уважаемый дядя погиб, а враги - близко и живы-здоровы.

Всеслав прет напролом, а Алан похолодел. В этой нише некуда увернуться от разящей стали! И ее даже вовремя не заметишь - пока не станет слишком поздно. А за подобные тайны убивают не только чужих шпионов, но и дурочек-баронесс.

Словеонец не простит столь осведомленных свидетелей. А он - не только прям как северный полуторник, но и столь же беспощаден. Лишь тончайшее золото шелка отделяет Алана и Ирэн от смерти!

Эдингем скосил глаза на баронессу: бледна, но кричать вроде не собирается. Как и падать в обморок. Все-таки племянница Тенмарского Дракона. Должно же в ней быть от него хоть что-то.

- У вас ложные сведения, сударь! - В слишком тонком льде Алисиного голоса даже Алан разобрал трещины. - Я не жду ребенка. А сейчас - покиньте мой дом, князь... - слова истаяли на ветру.

Эдингем услышал ругательство Всеслава. Длинное и весьма цветистое.

Легкий шум, совсем тихий плеск воды, слабый стон.

- Вы пришли в себя, герцогиня? Тем лучше. - С дамами Всеслав говорить-таки не умеет. Или наоборот - умеет. - Вы и дальше будете отрицать очевидный факт?