- Ладно, Леон, давай займемся твоей перевязкой. Потерпи...
Сердце провалилось ниже пяток... куда-то в темный, сырой подвал... в Бездну Льда и Пламени! "Потерпи..." Значит, сейчас будет... как ночью!..
Витольд виновато опустил глаза:
- Прости, я ночью задремал и опоздал дать тебе обезболивающий отвар! Но бинты я буду снимать осторожно...
- Да ничего... Потерплю! - выдавил Леон.
Глава третья.
Эвитан, Лютена.
1
Вызов к Ревинтеру застал Алана выводящим на плац личную полусотню.
Пятьдесят пар ног бодро выбивают пыль из серой весенней земли. А Эдингем на миг просто застыл на месте, потеряв дар речи. Приглашение к монсеньору на третий день после покушения на принца Гуго ничего хорошего не сулит.
- Да, монсеньор.
На сей раз кабинет - синий. Еще бы знать - к чему? За полтора года службы Эдингем так и не научился различать намеки Ревинтера-старшего.
- Садитесь, Алан, - министр махнул рукой на сумеречный бархат кресла. - Простите, что не даю вам толком отдохнуть после Тенмара...
Юноша перевел дух.
- ...но как вы не можете не знать, произошло покушение на принца Гуго, герцога Амерзэна, дядю Его Величества.
Противные мурашки ласково погладили по спине. Рановато обрадовался! Ну да ладно, семь бед - один ответ. Как-нибудь отвертимся. А нет - так опять же семи смертям не бывать...
- Я хочу, чтобы именно вы расследовали это дело, - вкрадчивый голос Ревинтера оборвал лихорадочную круговерть мыслей Эдингема. - Негласно, разумеется.
- Слушаюсь и повинуюсь, монсеньор! - вскочил и отчеканил каблуками юноша.
- Это еще не все. Сядьте, Алан.
Так сильно можно больше не волноваться. Раз поручил дело - казнить не собирается. Пока, во всяком случае.
- У меня к вам еще одно поручение, - министр замолчал. Дожидаясь, пока собеседник вновь примостится в кресло любимых цветов мидантийской керамики. - Алан, я надеюсь, вы еще помните девицу Вегрэ?
При чём здесь эта смазливая курица?
- Разумеется, помню, монсеньор. Племянница герцога Ральфа Тенмара.
- И последняя радость его унылой, одинокой старости. Но, похоже, девушке надоело быть сиделкой и игрушкой...
Алан удивленно вскинул взгляд. Что устроила девчонка? Неужели отравила старика? Ирэн - не умнее левретки, но и левретку жаль на эшафоте. Особенно хорошенькую. И чем-то похожую на Эйду.
- И, как ни странно, старик ее отпустил.
Эдингем вновь облегченно вздохнул.
- Как бы там ни было, Ирэн Вегрэ со вчерашнего дня поселилась в особняке герцога Тенмара. В компании слуг и без дуэньи. Старик слегка позабыл о приличиях - в его возрасте бывает... Впрочем, девица - не столь уж знатна.
Алан вежливо слушал. К чему вообще всё это? Министр финансов-то уж точно не из тех, про кого можно сослаться на лета и добавить "бывает". Так зачем он вообще сменил тему на прелестную дурочку - прихоть старого Тенмара? Ничего нового о ней Эдингем всё равно не сообщит.
Разве что Ревинтер вдруг вспомнил, что ничто человеческое не чуждо и ему. И решил просто поделиться новостями об общих знакомых.
- Алан, насколько я понял из ваших слов, юная дама проявила к вам некоторый... интерес.
Эдингем вздрогнул. Этого он монсеньору не говорил точно! Да и не только ему... Наоборот - старался столь скользкую тему обойти десятой дорогой. И зря. Тут дурак догадается - не то что умница Ревинтер!
- Да... - обреченно вздохнул юноша. Уже догадываясь, к чему идет разговор.
- Алан, поручение, что я вам даю, весьма деликатного свойства. Но герцог Тенмар решил сделать племянницу фрейлиной... другой своей племянницы. А об этой даме, Алисе Ормхеймской, я должен знать как можно больше. Вы меня понимаете, Алан?
- Да, монсеньор! - вздохнул несчастный капитан. - Так точно. Есть ухаживать за девицей Ирэн Вегрэ.
2
Алый, золотой, черный...
Будь она по-прежнему Ирией Таррент из Лиара... Еще что вспомни. Былое имя растворилось в песке времени надолго, если не навсегда. С тем же успехом можно вспоминать сон, где тебя звали Изольдой Лингардской. Точнее - Исольдой. Изольда - имя Тенмара и Ланцуа.
А зовись некая вздорная девица по-прежнему Ирией - носила бы сейчас зеленое и черное с серебром. К ее глазам идет изумрудная зелень. В старых легендах и преданиях Лингард называли Краем Весны.
Алый, золотой, черный... Цвета исступленно пылающей жизни. Яркое лето плавится в осень. Алые всполохи пламени. Обреченные золото и багрянец облетающих листьев. Осенние костры... черные угли и пепелища. После жестокого веселья солнечных костров всегда остается черная, выжженная земля.
Алый, золотой, черный. Темно-золотое кольцо с рубином. В белоснежных кристаллах притаилась безнадежная тьма могилы...
Цвета зрелости и смелой красоты, жизни и смерти. И первых шагов увядания. Одна старинная книга тенмарской библиотеки - еще пергаментная, в золотом переплете, с резным замочком - утверждает: древние жили в несколько раз дольше потомков. (Может, их просто убивали реже?) Потомков - это тех, кто писал книгу, конечно.
Предки долго, очень долго сохраняли молодость и силу. А когда старость наконец подкрадывалась на бесшумных лапах - добровольно уходили из жизни.
Алый, золотой, черный. Алое платье с отделкой цвета воронова крыла, золотое колье, кольцо с рубином. Просто и изящно. Как жизнь и смерть.
У баронессы и не должно быть слишком много драгоценностей. Диадемы - привилегия графинь и герцогинь. А в Лиаре у Ирии не было и того, что сейчас. Сначала по малолетству, потом змеи принесли в замок Полину. Так что родовые украшения Таррентов носит сейчас бесстыжая шлюха с лицом... святой Амалии. А потом нацепит их на свою драгоценную длинноносую Кати.
- Мари, не затягивай туго корсет.
- Не буду. У вас и так потрясающая талия.
А вот у самой Мари с этим явные проблемы. Впрочем, тощей служанка не была и прежде. В отличие от госпожи. Так что пока есть время сомневаться. Месяц или два. А потом? Признаться Гамэлям - вдруг и в них есть хоть что-то человеческое?
Даже если и есть - в таких случаях оставляют и усыновляют ребенка и с глаз долой отсылают мать. Как можно дальше.
Вернуть Мари ее семье? Если мать девушки похожа на Карлотту или отец - на Ральфа Тенмара, забеременевшую дурочку милосерднее пристрелить сразу.
- Мари, ты скучаешь по родителям?
Корсет мигом ослаб.
- Вы хотите отослать меня?!
- Нет... я просто спрашиваю. Я ведь... сирота.
Сирота - Ирэн, а Ирия - сами змеи не знают, что такое и как называется. Правда, слезы на глаза лезут всё равно. И перед отцом стыдно. Горе - настоящее, а используешь его для выведывания тайников чужой души.
- Простите, госпожа, но я - тоже... У меня только братья... они еще маленькие, с отчимом остались. А матушка умерла... два года назад.
Ясно. Родит Мари в лютенском особняке герцога Тенмара. Дитя объявим недоношенным, отцовство запишем на... может, Пьера? Если он к тому времени дозреет до предложения руки и сердца. Потому как иначе жить ребенку ровно столько, сколько понадобится Ральфу Тенмару, чтобы узнать о его существовании и прислать доверенного отравителя. Ядовитых колец у старого дракона - целая коллекция.
В крайнем случае, придется временно отдать Люсьенова отпрыска приемным родителям. Когда Мари окажется подальше от семьи Тенмар - сможет забрать. А пока будет навещать. Не так уж трудно всё устроить. Другие же делают. Не только в романах в приличных домах внезапно появляются взрослые "воспитанники" и "воспитанницы" отцов семейств...
- Прости, Мари.
За то, что Ирия Таррент убила твоего любимого. И за то, что отберет твоего ребенка. Скорее всего. Для вашей же безопасности - только это всё равно жестоко. Но лучше на время, чем навсегда.
