– Потому, что я гораздо здоровее.

– Правильно. А ещё взрослее, опытнее и хладнокровнее. Да и стреляешь отлично. Понимаешь, к чему я клоню?

– Не очень…

– Неизвестно, что нас ждёт на том берегу. Всякое может случиться. В том числе, и малоприятное. Поэтому будешь охранять – до нашего прибытия – Ивана Палыча, Валентину и поклажу. Понятно излагаю?

– Так точно!

– Молодец. Можешь, когда захочешь…

Серая каменная коса. Молчаливая тёмно-зелёная стена леса за спиной. Шустрые солнечные зайчики, беззаботно пляшущие на воде. Голубое бездонное небо над головами. Полное безветрие.

Походный завтрак – жидкая каша «пшеничка» с кусочками краковской колбасы – завершился.

– К отплытию! – скомандовал Сергей.

– Может, сперва мы с Рыжим помоем посуду? – жалостливо вздохнув, предложила Натка. – А уже потом…

– Отставить! К отплытию, я сказал. Пока лодка вернётся, мы посуду раз десять успеем помыть. Да и сполоснуть. К отплытию, родные…. Отдать, мать вашу, концы!

Отдали. Пашка, уверенно забирая вправо, чтобы случайно не налететь на ближайший холмистый остров, активно заработал вёслами.

– Не скучайте, соратники! – прокричал на прощанье Палыч. – Скоро, Бог даст, встретимся!

Берег начал постепенно отдаляться. А потом, когда по водной глади было пройдено порядка двухсот пятидесяти метров…

Плотный туман навалился неожиданно. Только что вокруг было светло и радостно. В голубом небе беззаботно носились-кружили шустрые чёрные стрижи. И, вдруг, за доли секунды всё изменилось – резко и сразу.

– Ничего не видно. Совсем. Ни впереди, ни сзади. Только слева призрачно чернеет островной силуэт, – заволновался Иван Палыч. – Туман густой, как деревенская качественная сметана. Только светло-сиреневый. И тишина…. Гулкая какая-то. Словно в подземном бункере, оборудованном на случай наступления Конца Света, предсказанного древними и коварными южноамериканскими жрецами…. Эй, на берегу! Сергей! Лиза! Эй! Отзовитесь кто-нибудь!

– Птичка! Эй! – слаженно подключились близнецы Петровы. – Эге-гей! Куда вы все пропали? Эге-гей!

Ответа не последовало. Более того, и речное эхо, затаившись, упрямо отказывалось проявлять себя. Казалось, что крики – почти сразу – безвозвратно и навсегда тонули в густом сиреневом тумане…

– Надо поворачивать назад, – предложил рассудительный Женька. – Чем быстрее, нет лучше.

– Это точно, – поддержала брата не менее рассудительная Валентина. – Пока окончательно не заблудились в дурацком тумане.

– Ерунду говорите, соратники, – самоуверенно хмыкнул Назаров. – Как здесь, вообще, можно заблудиться? Речное течение, конечно, слабенькое, но, всё же, присутствует. Я его вёслами прекрасно ощущаю. Гребём поперёк течения, и все дела. В любом раскладе, рано или поздно, упрёмся в противоположный берег. Правильно, Палыч?

– Абсолютно верно. Типа – истина прописная. Нам ли, отважным путешественникам и первооткрывателям, бояться какого-то тумана? Как и всех прочих проявлений непогоды? Греби, Рыжий! Вперёд! За славой и разлапистыми орденами!

За кормой что-то солидно и громко плеснуло. Вернее, кто-то – большой и сильный.

– Ай! – запаниковала Валька. – Хвост! Помогите!

– Ну, хвост, – презрительно поморщился Пашка. – Рыбий…

– Ничего и не рыбий! Ребристый, бугорчатый, буро-зелёный, заострённый…. Крокодилий, вот!

– Так, уж, и крокодилий…

– Ш-ш-ш! – раздалось – со стороны правого борта – громкое и противное шипенье.

– Эта зубастая гадина прокусила нашу лодочную резину! – известил Евгений. – Воздух выходит!

– Ш-ш-ш-ш-ш! – шипенье усилилось.

– Гнида переключилась на левую сторону!

– Рыжий, поворачивай к острову! – велел Иван Палыч. – Он где-то совсем рядом. Борта оседают прямо на глазах…. Поворачивай! Греби! Шустрее! Наддай!

Назаров ловко развернул лодку на девяносто градусов, носом по течению, и навалился – что было сил – на древки вёсел…

Лодка, уверенно забирая вправо, чтобы случайно не налететь на ближайший холмистый островок, отчалила от берега.

– Не скучайте, соратники! – долетел хриплый голос Палыча. – Скоро встретимся!

Отчалила и, проплыв (пройдя), около двухсот пятидесяти метров, пропала.

В том плане, что скрылась в густом светло-сиреневом тумане?

А не было никакого тумана. По крайней мере, с берега его не наблюдалось – только сплошная водная гладь, тянувшаяся до далёкого противоположного берега, и многочисленные серые и тёмно-зелёные острова.

Резиновая ярко-оранжевая лодка пропала сразу – без предупреждения и следа.

– Как же так? – взволнованно забормотала Натка. – Как же так, Пашенька? Куда же ты подевался, любимый? – через несколько секунд перешла на отчаянный крик: – Павлик! Эй! Где ты, Рыжий? Отзовись! Эге-гей! Пашенька!

– Иван Павлович! – подключился Сергей. – Что случилось? Профессор! Петровы! Эй! Отзовитесь немедленно…

Ответа не последовало. Лишь зловещая тишина висела над Малой Мутной. Гулкая такая. Вязкая. Словно в подземном бункере, оборудованном на случай наступления Конца Света, предсказанного древними и коварными южноамериканскими жрецами…. Более того, и речное эхо, затаившись, упрямо отказывалось проявлять себя. Казалось, что людские голоса почти сразу, словно бы сталкиваясь с невидимой прозрачной стеной, обрывались и тонули – безвозвратно и навсегда – в мрачных водах Малой Мутной…

После окончания средней школы у Наташки не возникло никаких проблем и метаний, мол: – «Какую профессию выбрать? В какое высшее учебное заведение поступать?». Все известные ей предки по отцовской линии имели прямое и непосредственное отношение к Ленинградскому Горному Институту имени пламенного революционера Г. В. Плеханова (ныне – Национальный минерально-сырьевой Университет). Причём, к геологоразведочному факультету означенного ВУЗа. И, более того, всю жизнь занимались благородным и нужным делом – бурением в земной коре скважин самого различного диаметра и назначения.

Её прапрадед, естественно, окончил Горный ещё до Октябрьской революции, после чего отбыл в далёкую и суровую Сибирь – искать золотоносные и платиновые месторождения, расположенные в Иркутской губернии. Там и женился, взяв в жёны простую сибирскую девушку, уроженку знаменитого посёлка Бодайбо. А ещё лет через двадцать, сколотив приличный капитал, перебрался с семейством в город Дерпт, нынешнее эстонское Тарту, где и родился Наташкин прадед – легендарный путешественник и исследователь Леонид Алексеевич Кулик.

Надо отметить, что долгие годы дороги Горного института и Леонида Алексеевича не пересекались. Последний – после смерти отца – переехал с родственниками на Южный Урал, в городок Троицк, где успешно окончил местную классическую гимназию. А после этого отправился в столицу и поступил в Петербургский Лесной институт. Отучился он там, правда, всего-то один год, после чего был исключён за участие в студенческих волнениях и, в качестве наказания, призван на военную службу. Окончил Тираспольскую полковую школу, уволился в запас, вернулся в Троицк, подался в большевики, был арестован и осуждён за распространение нелегальной литературы, отсидел в тюрьме, вышел и устроился помощником лесничего. Ничего, короче говоря, значительного, примечательного и интересного…. 1911-ый год стал для Наткиного деда знаковым и переломным: он – в качестве геодезиста – принял участие в работе знаменитой Радиевой экспедиции, возглавляемой В. И. Вернадским. Знаменитый академик приметил любознательного и смышлёного молодого человека, познакомил его со своими научными трудами, а через год с небольшим привлёк к работе в Минералогическом музее при Петербургской Академии Наук. А как можно было всерьёз заниматься минералогией без теснейшего сотрудничества с профессорами и доцентами Горного института? Тем более, что оба заведения располагались в прямом соседстве, на набережной Васильевского острова…. Потом прогремела Первая мировая война, которую Леонид Алексеевич закончил в чине поручика, многочисленные научно-исследовательские экспедиции и увлечение метеоритами. А, как известно, буровые установки действенно и эффективно помогают при поиске метеоритных осколков, скрытых под толщами осадочных пород…