Глазная роговица имела тот же цвет, что и у Ланори, поскольку в контейнере пульсировал кусочек её плоти.

Маленький сосуд наполняла жизненная энергия, выработанная в рамках эксперимента, то есть извлечённая из Великой Силы. В течение продолжительных сеансов форма жизни обрастала структурой – за счёт частиц руки Ланори, за счёт капель её крови, за счёт крупиц костного мозга – постепенно трансформируясь из скопления клеток в организм, вскормлённый плотью дже’дайи-следопыта. И хотя странные движения существа всегда вызывали у Ланори беспокойство, девушка знала: у того, что она сотворила, не было разума, не было даже базового сознания. Ломоть мяса, воссозданный и наполненный жизнью экземпляр, не более. Дже’дайи постоянно повторяла себе это, особенно в моменты, когда казалось, будто существо реагирует на боль.

Всякий раз, формируя плоть согласно своим желаниям, Ланори испытывала ужасающую мощь, и вот настал момент, когда она, наконец, осознала истинный смысл подобных экспериментов. «Это не просто алхимия, – так говаривала Дам-Поул. – Это не просто практика с целью получения опыта. Это – искусство в чистом виде, способность творить».

Ланори, приободрившись, сжала контейнер обеими руками. Проделанная в груди рана невыносимо жгла и кровоточила по краям. За долю секунды до выстрела Дала следопыт погрузилась в Силу и поглотила значительную часть разряда. Если бы не инстинктивно выставленная защита, её внутренности украсили бы пол шахты. Впрочем, брат и так считал её мёртвой. Великая Сила даровала дже’дайи возможность завершить начатое.

Та и теперь радостно приветствовала Силу, позволив ей течь сквозь себя. Девушка закрыла глаза, глубоко вдохнув и загоняя всепожирающую боль куда-то вглубь, выставляя прочь усталость, а вслед за ней – и смерть. Великая Сила крепла вместе с Ланори, танцуя на кончиках пальцев рук и ног, щекоча шею, щипля в раненой груди.

Накопив достаточно энергии, Ланори направила её в тельце, выращенное в ходе эксперимента.

Алхимия ожила в виде испепеляющей звезды с чёрной сердцевиной. Я должна быть настороже, – подумала дже’дайи, но появившееся неожиданно эмоциональное возбуждение принесло изумительное ощущение мощи. Она улыбнулась.

Комок плоти в контейнере принялся бурлить и пузыриться. Не открывая глаз, девушка избавилась от всей своей одежды и наклонилась вперёд.

По всему «Миротворцу» разошёлся запах горелого мяса.

Послышался жалобный вой Тре. Ланори не стала смотреть в его сторону. Если тви’лек испугался, то мог подобно ей закрыть глаза.

Рядом замаячил Боган, и следопыт мысленно охватила его тёмную поверхность, одновременно почувствовав тёплое влажное прикосновение между грудей – там, где воспалившаяся рана уже вызывала окоченение. Ланори посмаковала полученное при контакте чувство и наклонилась ещё, пока не коснулась оболочки самого контейнера, полностью погрузив тельце в рану. Моя плоть, мой эксперимент, моё творенье.

Она нашла в себе островок Ашлы, яркую искру Силы. И тогда, открывшись равновесию, призвав все постигнутые в Энил Кеше и множество раз опробованные на практике таланты, Ланори приступила к слиянию плоти.

Боган являлся ей и во снах. Она посещала тёмную луну ещё ученицей, правда, на короткий период, в рамках обучения и в компании сверстников. Никогда не забудется сияние Ашлы, освещавшей поверхность и разгонявшей тьму вечного спутника.

Но Ашла покинула сновидения Ланори. Странница всё ещё взирает на орбиту с Богана, стоя на косогоре рядом с руинами тысячелетних каменных зданий, и видит лишь другой Боган. Теперь обе луны Тайтона полны мрачной черноты.

Для света не осталось надежды.

* * *

Ланори вскочила с кровати и приняла сидячее положение. Первой её реакцией стало ощупывание грудной клетки. Она по-прежнему была нагой, но кто-то заботливо укрыл её тонкой простынёй. Щёлкнул Стальной Холг. А из угла в сторону дже’дайи скосил полуприкрытые глаза Тре.

– Гляньте-ка, кто проснулся, – изрёк слабым голосом тви’лек. Выглядел он просто ужасно.

Возле кровати, на полу, валялось то, что осталось от алхимического эксперимента. Мёртвый организм был иссушён и дрябл; несколько засохших капелек крови покрывали тёмно-красными хлопьями маленькое окаменевшее тельце. Кажется, прошло довольно много времени.

Девушка склонила голову к ране и осмотрела результат. Поразительно. Шероховатая кожа, шрамы и странная тяжесть в груди, но дыры от бластерного разряда как будто не бывало. Дже’дайи сделала глубокий вдох, повернула торс влево, вправо… Никакой боли! Ничего из ряда вон выходящего. Ничего недостающего.

– Тебе явно лучше, – прошамкал Тре.

– А тебе – нет. – Ланори поднялась с койки и, быстрым движением схватив одежду, натянула на тело. Опустившись рядом с Тре, следопыт дотронулась ладонью до его щеки.

– Что бы я ни подхватил на Ноксе, оно затронуло жизненно важные органы, – с трудом выговорил тви’лек, – сердце… лёгкие…

Лекку его потеряли резвость, безвольно болтаясь на плечах, а красная кожа приобрела самый бледный оттенок из всех возможных.

– Я могу помочь, – сказала следопыт, но затем нахмурилась: ведь плоти больше не осталось. – Не таким же способом, как себе, но, наверное, могла бы использовать Силу, чтобы вычистить кровь.

– Нет времени, – ответил Тре, – я буду в порядке… нет времени… болеть…

Ланори ничего не оставалось, как согласиться. Исцеление могло продлиться долго, а ситуация со «звездочётами» требовала немедленного вмешательства. У Дала не получилось убить свою сестру…

«Но он хотел этого, он выстрелил именно чтобы умертвить меня!»

И всё же, если Дал уже достиг Старого города и активировал устройство, он завершит начатое – убьёт Ланори – на сей раз окончательно и бесповоротно.

Отворив отсек, следопыт извлекла медпакет и швырнула на колени попутчику.

– Лекарства. Прости, Тре. Займись пока сам, а потом я… – Тви’лек прервал её взмахом руки.

Ланори метнулась в рубку и первым делом пробежалась пальцами по панели приборов. Наконец-то, дома. Запущенные двигатели заставили судно содрогнуться.

– Спасибо, Тре, – сказала девушка. – За то, что пришёл и спас.

– Я просто не смог бы улететь на твоём корабле, – отозвался тот. Ланори улыбнулась, порадовавшаяся за нового товарища, который в итоге оказался далеко не плохим. Она только надеялась, что у Тре будет время стать ещё лучше.

Вспыхнули датчики, зазвенели аварийные сигналы. Щёлкнув тумблером коммуникатора, Ланори приготовилась было отправить сообщение на Тайтон, но экран, словно издеваясь, ответил пеленой «белого шума». Сквозь раздавшиеся же помехи в эфире не проявлялось никаких отчётливых звуков. Между тем, указатели на приборах сходили с ума – стрелки прыгали то в одну сторону, то в другую, и Ланори не требовалось изучать показания, чтобы осознать очевидное.

В небе планеты творилась неразбериха. Объятые пламенем облака, которые Ланори увидела сразу, как только её вытащили из шахты, увеличились в размерах. Теперь они открыто несли в себе разрушение. Разряды молний били по поверхности, заставляя содрогаться землю и образуя в ней складки. Высоко переливавшееся багрово-красным и огненно-оранжевым небо то и дело прочерчивали белые прожилки, на кончиках которых вспыхивали взрывы.

Приближалась Мальтерра. Обе планеты сошлись в яростной схватке, и гравитационное поле каждой стремилось подавить поле противника.

Ланори и Тре могли бы вернуться под землю, спустившись в шахту, ведь именно так поступали горняки Пятна в подобных ситуациях. Если укрыться внизу, то можно протянуть четверо суток, а затем, когда катаклизм прекратится, выйти наружу. Починив корабль, они покинут Пятно, в то время как работа на руднике вновь возобновится.

«Дал всё спланировал, – подумала Ланори. – Должен был, по крайней мере. Один год на Мальтерре равен трём тайтонским месяцам. Не случайное совпадение, однако».