"Тюремная яма", действительно, оказалась глубокой прямоугольной ямой с рваными краями, в которой, сидя на корточках и прислонясь спинами к песчано-глинистым стенкам, дремало пятеро арабов в светло-бежевых тюрбанах на головах.
- Рота, подъём! - подойдя к краю ямы, дурашливо гаркнул Тёмный. - Умываться, оправляться, строиться...
Четверо пленников, не поднимая голов, тут же повалились животами на землю, вытянув руки и ноги в стороны.
Пятый же выпрямился и, как ни в чём не бывало, поздоровался:
- Доброго вам утра, русские.... Как дела? Всё сладилось?
- В самом лучшем виде и по полной программе. Не сомневайся, старина, - заверил Петров. - И тебе, уважаемый, долгих-долгих лет жизни. Подожди, сейчас лесенку спустим.... Ага, вылезай. Милости просим...
Выбравшись из "тюремной ямы", Маххамад-младший, отказавшись от предложенной сигареты, велел:
- Вытаскивайте лестницу, бездельники.
- А как же...
- Так же. Дай-ка, Алекс, твой автомат.
- Держи.
- Тук. Тук. Тук. Тук, - сработал глушитель, преобразовав автоматный грохот в едва слышный вежливый перестук.
"Четыре одиночных выстрела - четыре трупа с простреленными головами", - мысленно усмехнулся Лёха. - "Силён, бродяга смуглолицый. Меткий и хладнокровный...".
- А вас, ухорезы, свои инструкции, а у меня - свои, - возвратив автомат, пояснил бербер. - Наркотики нашли?
- Нашли. Целые залежи. Причём, в широчайшем ассортименте. То есть, практически на любой вкус.... Предлагаю - сбросить их в эту яму, облить бензином и поджечь.
- Нельзя - поджигать. Густой дым будет. Могут заметить.
- Кто - может заметить? - заинтересовался Белов.
- Кому надо, тот и заметит. Вернее, тот - кому не надо. От греха подальше.... Ликвидация региональной базы международной наркомафии - это вам совсем и не шутки. Запросто головы оторвут. И даже воинского звания не спросят.... А что здесь с верблюдами?
- Минут десять назад проходили мимо загона. И наши там бродят. И с пяток "оазисных".... Зачем нам верблюды? Есть же отличный джип на профильных колёсах...
- Нельзя - джип.
- Почему нельзя?
- По кочану, - ехидно улыбнулся Маххамад-младший. - Во-первых, нам вскоре предстоит перебраться через зыбучие пески, где ваш хвалёный джип обязательно завязнет. Обязательно. Завязнет. Проверено.... Во-вторых, строгий генеральский приказ чётко предписывает - доставить освобождённого на опорную точку "Бэ" максимально скрытно и тихо.... А как, спрашивается, тишина вяжется-сочетается с надсадным воем усталого автомобильного двигателя? Никак, ясные верблюжьи почки-селезёнки.... Поэтому попрошу - прекратить глупые споры. Пошли к загону. Отберём одного верблюда для Алекса - взамен погибшего Вовы. А второго - для Василича. Тьфу. Для уважаемого профессора Курье...
- А как же быть с их именами? - заинтересовался Петров. - Сам же говорил, мол: - "Верблюды - звери с характером. К ним надо обращаться очень уважительно и - сугубо - по именам. Иначе ничего хорошего не будет...".
- За кого ты меня, молокосос белобрысый, принимаешь? - обиделся проводник. - Всё уже выяснено. И имена, и характеры, и вкусовые пристрастия животных. У одного из этих, - брезгливо кивнул головой в сторону "тюремной ямы". - Он, как раз, и ухаживал за местными верблюдами. А потом нечаянно проворовался. Шагаем...
Найденные свертки, коробки, мешочки и пакеты с наркотиками они сбросили - за четыре захода - в туалетное "очко" своей бывшей подземной тюремной камеры. Трупы убитых "оазисных" бойцов определили в "тюремную яму" - к трупам берберов и арабов. Саму же яму, старательно обрушив её края с помощью совковых лопат, наспех завалили песком. Потом помогли освобождённому профессору Курье привести себя в порядок и переодеться в приличную одежду, на совесть перекусили, заседлали "беговых" верблюдов, загрузили тюками с походным скарбом "тягловых" и вышли на маршрут.
Палящий надоедливый зной. Мелкий песок, переносимый встречным ветром, в лицо. Колючая и вязкая жажда. Однообразная и невкусная пища. Ночёвки у дымных "навозных" костров. Коварный предрассветный холод, приносящий с собой противный долгоиграющий насморк. А также миражи, миражи, миражи...
Прошли сутки, вторые, третьи.
"Так можно и с ума сойти", - безвольно покачиваясь между "войлочными" горбами рослого и злого верблюда по имени - "Барак", подумал Лёха. - "Уплывает куда-то чувство реальности. Уплывает и уплывает, мать его реальную.... Вон, справа по курсу, вовсю - буйно и отвязано - цветут бескрайние вишнёвые сады, среди которых мелькают тёмно-тёмно-коричневые камышовые крыши украинских "мазанок". Слева протекает широченная река, а по её обрывистому берегу, неся на коромысле два ведра с водой, идёт моя Ванда, облачённая в короткий летний сарафан.... Какие ноги, Боги мои! Пощадите.... Плавно повернула медноволосую голову, улыбнулась мне - приветливо, игриво и слегка удивлённо. Офигеть и не встать.... Теперь светло-жёлтое солнышко неожиданно спряталось в низких тёмно-серых облаках, и всё пропало: и цветущие бело-розовые вишнёвые сады, и приземистые украинские "мазанки", и широкая река. А на месте, где только что шла Ванда, только низенький песчаный холмик, заросший - местами - цветущим лилово-сиреневым чертополохом...
Постепенно в его голове даже короткое стихотворение - само по себе - сложилось:
Бархаты ливийского песка.
Дальняя и трудная дорога.
Надо бы - передохнуть немного.
А на сердце - полная тоска...
Караван бредёт - на грани сил.
И воды почти что не осталось.
Господи, но сделай одну малость!
Сделай так, чтоб дождик моросил...
Путь сплетён из мерзости и лжи.
Зной царит. Когда наступит - завтра?
И по курсы выткались внезапно
Добрые цветные миражи...
Ты идёшь поутру за водой.
Гордая и стройная такая.
И глядишь вокруг, не понимая,
Почему сейчас я не с тобой...
Караван бредёт - на грани сил.
И верблюды пеною плюются.
Как бы завтра утром - нам проснуться?
Господи, возьми нас на буксир...
Миражи, конечно же, пропали.
Не видал их больше никогда.
На верблюдах люди - как из стали.
Бархаты ливийского песка...
На верблюдах люди - как из стали.
Бархаты ливийского песка...
Глава четырнадцатая
Женские судьбы
Только на восьмые сутки - после выхода из оазиса Аль-Дуз - караван путников добрался до опорной точки "Бэ". Вернее, до полуразрушенной деревушки, в которой обитал - в обществе облезлого больного верблюда и трёх тощих бело-чёрных коз - древний старик-бедуин.
Петров, в полном соответствии с полученными начальственными инструкциями, достал из кармана балахона-джуббы чёрный брусок коротковолновой армейской рации, привычно выдвинул короткую телескопическую антенну, вышел на связь с "ооновским" лагерем и коротко доложился о достигнутых результатах. Естественно, не прямым текстом, а используя заранее-условленные нейтральные фразы.
- Молодцом, господа канадские зоологи, - скупо похвалил - подчёркнуто-равнодушным голосом - генерал-лейтенант Громов. - Значит, сладили дельце. Бродяги, мать вашу.... Ладно, готовьте бумажники для премий щедрых. Заслужили.... Что дальше? Ничего хитрого. Терпеливо ждите. Скоро вывезем. Часа через три-четыре. И отловленного lobo desierto. И вас, бравых. Всё, конец связи. Роджер...
