- Герой, - насмешливо протянул Чезаре, не торопясь вмешиваться. Ему было интересно, чего стоит на деле тот, кто только что столь самоуверенно говорил.

Тайам сделал что-то странное - как будто пытался оттолкнуться вверх от колена противницы. Результатом стал громкий хруст сломанного плеча, после которого... Железная рука Анны схватила его за затылок и вжала лицом в вырез топика. Уже в таком положении Рокиа выдохнул ледяной воздух, и к многочисленным ожогам на теле киборга добавились обморожения. Бесполезно. Состояние Анны Чезаре уверенно определил как 'сверхфорсаж': при этом болевой порог увеличивается в девять раз.

- И он ещё требовал от меня ответа, - презрительно фыркнула Актис, наблюдая за затихающим юношей.

- Чем больше гонору, тем обычно более жалкий результат, - философски прокомментировал преподаватель, - Пойдем отсюда. Судя по их позе, дальше они сами разберутся, что друг с другом делать.

Он развернулся и спокойным шагом двинулся обратно, по пути бросив Зазе:

- И да, в следующий раз, когда заподозришь кого-то в работе на Джейд, сообщи мне, прежде чем принимать жесткие меры.

Уже уходя, они увидели, как Тайам из последних сил выпускает сноп голубых молний, пронзающих тело Анны... и падает без сознания.

- Ты разбил мне сердце! - пафосно воскликнула киборг, - Оно больше не бьется!

Остальные, однако, с ней не остались, как бы говоря: 'Твоя игрушка, ты и чини'.

- Простите, сенсей, - потупила взгляд Заза, - Я просто очень испугалась. Штейн-сенсей предупреждала о том, что возможно, кто-то из агентов Джейд попытается проникнуть в школу.

Она обернулась назад и нахмурилась.

- Он действительно такой тупень или притворяется?

- Просто опьянение могуществом, - ответил Чезаре, - Ты никогда не задумывалась об этом? Чем больше сил дается человеку, особенно полученных резко и внезапно, тем сложнее ему воспринимать как людей тех, кто этими силами не обладает. Это касается и физических качеств, и богатства, и власти... Но сигма - это своего рода кристаллизация могущества, чистый состав без внешних примесей. Потому и проявляется это сильнее. Сейчас-то способности распространились, и быть амагусом - уже недостаточно, чтобы возомнить себя Богом. А вот что было в первую волну экспериментов...

'Я не знал, что в человеке столько грязи'.

Эта шальная, полубезумная мысль засела в его голове, как пуля со смещенным центром тяжести. Он снова и снова оглядывал залитый кровью подвал. Потроха на полу. Три изувеченных тела, связанных колючей проволокой. Сейчас они казались... Жалкими.

Иногда его взгляд зацеплялся за узнаваемые детали, отбрасывая его в тяжелые воспоминания. Вот нетронутые его ножом ноги вожака, все еще обутые в армированные ботинки. Он помнил, как больно они могут бить под дых. Он помнил, как унизительно после этого лежать на земле и выкашливать кровь. Да, несмотря на годы нищенствования, Рэку все равно считал унижение не менее неприятным, чем боль.

Он перевел взгляд на другую жертву. Второму он сделал рот от уха до уха. Лишь немногим менее широко тот улыбался, указывая товарищам жертву. Он всегда был заводилой. Именно ему принадлежала идея выбирать жертвами бродяг. Ведь беззащитная жертва садисту всегда приятнее.

Третий был меньше и слабее остальных. Пытаясь спрятаться на улицах от этой троицы, Рэку недоумевал, зачем он им. Впоследствии, заполучив доступ к данным PSIA, он узнал ответ. Отцом третьего был офицер полиции. Именно он гарантировал им защиту от закона.

Но он не смог дать им защиту от убийцы-амагуса, вышедшего на тропу войны. Когда-то Рэку, еще бездомный воришка, спасся, перебравшись в другой район. Затем он был спасен с улиц, когда им заинтересовались PSIA. Но он не забыл. Шесть лет его мучители спали спокойно. А затем он, к тому времени прошедший через облучение, отыскал их одного за другим.

Но почему он ничего не чувствовал? Почему не было радости победы? Удовольствия от того, что справедливость восторжествовала? Или хотя бы удовлетворения от хорошо проделанной работы?

- Я разочарован в тебе, Рэку.

Сильный мужской голос за спиной. Знакомый.

- Ты следил за мной, - это был не вопрос. Это было утверждение.

Олег, знавший его как облупленного, прекрасно понимал это. И не стал отвечать. Вместо этого он задал новый вопрос.

- Ты понимаешь, что ты сделал?

Рэку как можно безразличнее дернул плечом.

- Отомстил.

Взгляд наставника стал холодным, как в первый день их знакомства. Хорошо изучивший его ученик уже знал, что это означает, что он в гневе.

- Что ты сделал?

'Он хочет услышать не о мотивах, а о фактах', - понял юноша.

- Я убил их.

- Что ты сделал?

Не понимая, что следует ответить на это, Рэку развел руками и вопросительно посмотрел на старого шпиона.

- Ты злоупотребил тем, что дала тебе твоя страна, - жестко сказал тот, - Взял ее дары и обратил против нее.

Тут Рэку взорвался.

- Против нее!? А что мне следовало сделать? Простить их? А может, еще и защищать их!?

- Ты мог воспользоваться законными средствами. У тебя достаточно полномочий, чтобы дать делу ход, несмотря на усилия Тороми. Но ты не имел права использовать то, что дано тебе НЕ ПРОСТО ТАК, в преступных целях.

Он действительно рассматривал такой вариант. Но угли застарелой ненависти горели слишком жарко, чтобы он принял такой вариант. Или чтобы уступил сейчас.

- Ты сам учил меня убивать!

- Я учил тебя убивать ради твоей страны и нашей организации. Тогда, когда это необходимо. Помнится, я учил тебя определять, когда необходимо именно таким образом устранить препятствие... Или нарушителя.

Если угрожающий намек и был, то рыжий японец пропустил его мимо ушей.

- Без них эта страна будет чище. Они издевались над слабыми, чтобы почувствовать свою силу. Ха! Теперь они ощутили на своей шкуре, что бывает, когда над ними издеваются ПО-НАСТОЯЩЕМУ сильные!

Взгляд куратора начал стремительно холодеть до абсолютного нуля.

- И ты считаешь, что стал настолько сильным, чтобы твоя сила давала тебе такое право? Кто же ты? Царь? Бог?

- Да!!! - сорвался юноша, - Ты знаешь, что я уже нечто большее, чем просто человек! Я...

- Ты не Бог, - оборвал его старик.

Одним коротким движением он выбросил вперед трость, вышибая воздух из груди строптивого ученика. Рэку уже знал, что трость эта налита свинцом, как у одного небезызвестного поэта с исторической родины старого наставника. Жестокое оружие.

Молодой шпион попытался уйти от следующего удара прыжком назад, но старый сбил его в воздухе, как ворону. От третьего он попытался закрыться рукой, - и кость вполне ожидаемо не выдержала столкновения. С губ сорвался крик боли. Он хотел попросить о пощаде, но удержался от этого. Если накосячил - терпи. Этому его научили быстро.

А куратор 'обрабатывал' его еще долго. Минуты две. В какой-то момент Рэку показалось, что он хочет убить его. Но нет: переломав ему кости, Олег взвалил нерадивого ученика на плечо и потащил в сторону конспиративной квартиры, где, как оба знали, был установлен сигма-проектор. Будь за пультом Рейко, она бы наверняка задала вопросы. Или затеяла разговор на отвлеченную тему. Но дежурный оператор не задавал вопросов. Вопросы задал Олег, когда Рэку облегченно вздохнул, избавившись от боли.

- Ты злишься?

- Нет, - ответ был вполне честным. Он понимал, что накосячил, в чем накосячил, и что заслужил свое. И теперь должен был принять наказание с тем же достоинством, с каким он служил организации.

- Ты понимаешь, за что наказан?

- Да.

- Ты согласен с наказанием?

- Я не знаю, как поступил бы я... Но в целом - да.

- Что ты вынес из этого?

О, вынес он многое. Жестокие наказания хороши именно тем, что болезненная связь наказания с проступком прекрасно отвращает от рецидивов. Он больше не убивал ради удовольствия, несмотря на всю свою озлобленность. Он без сомнений убивал тех, кого указывал Центр. Он спокойно устранял препятствия своим действиям. Он иногда убивал, чтобы спутать планы противника. Но он больше не убивал ради самого убийства. Даже попутного урона и убийств бездействием он всячески стремился избегать. Суровый урок превратил жестокого убийцу в аккуратного профессионала. Но это все начало проявляться потом. Тогда он сказал всего три слова.