Рю явно устал перечислять свои грустные впечатления. Он опустил голову и нервно провёл рукой по зелёным волосам.

- Если это будущее Японии и всего мира... то... почему все с таким самодовольством им наслаждаются? Ведь оно ужасно. Я не знаю ответов на эти и многие другие вопросы. Ноэль-сама говорила, что это, так или иначе, для спасения мира. Но я не пониманию, как такое больное состояние коллектива внутри школы поможет спасти мир. Я сдаюсь и признаю, что я действительно агент правительства Японии, просто потому что с самого начала соглашался с их словами... как и после соглашался со словами своего куратора... а даже когда не соглашался... прекрасно знал, что всё равно сделаю, как скажут, если дело дойдёт до необходимости мне приказывать.

Рю опустился в сейдза, подобно приговорённому, и посмотрел на девушку, ожидая, наверное, чего угодно. Нарьяна улыбнулась. Казалось, она прекрасно знала, что он сказал, что хотел сказать и о чем промолчать. Он просто выразил словами ее мысли. Пожав плечами, директор начала рассказывать:

- Наверное, потому, что нормальный человек не готов ни физически, ни морально принять правила той войны, в которую мы собираемся ступить. Для того, чтобы стать сильнее, каждому нужен враг. Гуро, призраки и прочие гады - слишком слабы, чтобы мои студенты смогли стать достаточно сильными. Поэтому я позволяю им сражаться друг с другом. Ни одна тварь никогда не сможет стать столь же хищной, хитрой, жестокой и беспринципной, как человек. Студенты должны знать, как убивать, как создавать оружие и как обманывать, чтобы выжить в грядущей войне. Наверное, будь я человеком, я бы ужаснулась сама тому, что я делаю, но поскольку я уже год как вычислительная машина, мне не составляет труда принять эти правила.

Она развела руками.

- И они работают. Собравшееся здесь общество само приняло необходимость саморегулирования. Войска вокруг нужны только для того, чтобы удалить из эксперимента то, что может ему повредить, ведь у меня нет десятка лет, чтобы позволять себе терять ценные кадры. Таким образом, мы видим то, что должно быть: сколь бы ни был силён отдельный студент, его всегда победят остальные. Если он силён - хитростью. Если умён - силой. Если умён и силён - хитростью и силой. Они учатся находить чужие слабые точки и прикрывать свои. И, самое главное - они не ведают больше страха.

Нарьяна улыбнулась и подняла взгляд на небо, щурясь, совсем, как живой человек.

- Им неведом страх. Их система ценностей меняется. Уже сейчас некоторые из них способны выйти на превосходящего их в силе противника, просто потому что считают это правильным. Ты видел только худшее, потому что не хотел видеть лучшего. Разве ты не помнишь притчу о мудреце и двух путниках? В притче мудрец описал людей в одном городе двум путникам по-разному, а затем пояснил ученикам, что люди - везде одинаковые, и если доселе путник видел в окружающих только худшее или лучшее, то и здесь он такое увидит.

- Я так не умею, - сказал Рю, - В таких условиях невозможно никому верить или рассчитывать на помощь. Все слишком сложно. Такая система ценностей... После победы мир придется спасать уже от нее.

Нарьяна сделала няшную мордашку.

- Всё куда как проще. Это игра. И студенты - игроки. Система ценностей не выйдет за пределы их круга общения, да и, сводя общение к закономерности реакций, ты знаешь, чего хотят от тебя, и потому, знаешь, чего ожидать. Тебе будут помогать, когда это выгодно. И я сейчас хочу помочь тебе, потому что мне это выгодно.

Она открыла глаза и обернулась в сторону мёртвого онрё.

- Разве ты не можешь доверять мне, чьи мотивы тебе ясны, больше, чем странной птице, которая принесла тебе меч, но непонятно зачем?

- Это... очень необычные мотивы, - ответил Рю, - Но что нужно конкретно от меня?

Нарьяна поднялась во весь рост и неторопливым прогулочным шагом дошла до лежащего на земле демона. Проходя мимо, она вытащила из его сердца меч и перекрутила в руке, а затем, перехватив за лезвие, протянула Рю.

- Мне нужен сын Аматерасу, который сразит тёмных ками.

- А после победы?

Нарьяна улыбнулась и склонила голову к плечу.

- А после победы будешь освобождать Японию от худшего проявления сигмы на свете.

Рю аккуратно взялся за рукоять и принял оружие, развернув его клинком вдоль земли и удерживая меч на вытянутых руках перед собой. Оставаясь в сейдза, он молча поклонился, все так же удерживая оружие в ритуальном жесте. Нарьяна кивнула в ответ и сладко потянулась, ломая весь пафос момента.

- Знаешь, у русского десанта есть девиз. 'Никто, кроме нас'. Я хочу, чтобы ты взял его на вооружение. Ведь если мы не сразимся с тем, что угрожает миру... никто не сразится.

- Я... постараюсь быть полезным... если смогу. Но я не понимаю, что мне делать в большинстве случаев. А все ведут себя так, словно это естественно - знать, как надо вести себя в подобной школе, где нет безопасного места или человека...

- Привыкнешь, - кивнула она, - В конце концов, никто сначала не знал. Люди в конце концов привыкают ко всему.

- Даже к самому себе нелегко привыкнуть... Но я постараюсь.

- Ну и отлично. Пойдем, а то нечего нам сейчас в лесу делать.

- Да, - сказал Рю, поспешно поднимаясь и следуя за директрисой.

- Кстати, ты сейчас чуть ли не в самом низу по популярности в школе, - заметила она.

- А зачем нужна популярность? - спросил зеленоволосый, на ходу соображая, как ему нести меч без ножен.

- А зачем она не нужна? - поинтересовалась директор.

- Если она не нужна, о ней можно не беспокоиться.

- Но если она нужна, о ней нужно побеспокоиться, - в тон Рю ответила Нарьяна.

- А она нужна? - подозрительно спросил он.

- А разве нет? - не прекращала своих игр собеседница.

- Наверное, нет... - осторожно предположил Рю, который начинал уже чувствовать, что такое бесконечный цикл, даже будучи далёким от математики или программирования.

- А вдруг да? - продолжала улыбаться Нарьяна.

- А если да, то почему?

- А если нет, то почему?

Рю понял, что нужно аргументировать это так, чтобы не вышло просто вывернуть наизнанку.

- Ну... Э-э-э... В Японии не принято заботиться о популярности. Ведь человек должен исполнять свою работу, свой долг... Если он будет заботиться о своей популярности, то эта забота станет его работой. Бесполезной для людей.

- Вот это я и хотела от тебя услышать, - щёлкнула пальцами девушка, - Мысли. Если ты не говоришь мысли вслух, ты не можешь слышать себя со стороны. Мыслить вслух - лучшее лекарство от косности мышления. Когда ты начинаешь думать вслух, ты должен всё время что-то говорить, ты меня понял?

- Да, Нарьяна-сама. А разве важно, о чем я думаю? - удивился зеленоволосый.

- Важно не то, о чём ты думаешь, - покачала она головой, - Важно, что ты вообще занимаешься такой глупой вещью, как 'думать'.

- Э-э-э... Да? - еще больше удивился юноша, - А что же мне еще делать?

- Ты не поверишь, как много людей не думают, - пожала плечами девушка.

- И мне тоже надо не думать? - спросил Рю, который уже понял, что потерял нить разговора, но назад отступать было некуда.

- Вот сейчас ты не думаешь. А тебе нужно наоборот. Думать. И думать много. Желательно вслух.

- А о чем мне думать? - растерялся юноша.

- Для начала можешь подумать, о чём тебе сейчас лучше всего подумать, - заметила она.

- Но я уже столько обо всем думал... Что уже не знаю, о чем еще можно, - медленно проговорил Рю, честно пытаясь вспомнить, с чего начался этот странный разговор.

Тут же по носу юноши прилетел обидный щелчок.

- Не ищи отмазки, - сказала Нарьяна, - Думай, решай, строй логические цепочки. Никаких 'не знаю'. Это не мышление, а отмазка.

- Какие цепочки? - Рю чуть не споткнулся от неожиданности, - Я же ничего не понимаю! Меня просто выдернули из тюрьмы сюда и отправили гулять по этой безумной школе. Но я ведь не школьник, а заложник обстоятельств. Никто ничего не объяснил, а я уже тогда передумал столько всего... Вплоть до попытки ужесточить противостояние школы и правительства. Но потом я захлебнулся в происходящем внутри школы... Совсем.